Берия использовал и другие приемы в своих карьеристских целях. Приемы дельца и беспардонного карьериста, когда активность в работе вовсе не объясняется идейными соображениями и действительной преданностью партии. Нельзя отрицать его организационных способностей, которые сказались в организации и проведении ряда хозяйственных мероприятий. Партия не могла не использовать этих способностей, когда они были направлены на выполнение нужных заданий. Партия не отказывается использовать даже способности разоблаченных вредителей, когда имеются для этого возможности.
Известны и такие бывшие вредители, которые дали нам хорошие конструкции самолетов и в последующем настолько решительно отказались от своего антисоветского прошлого, что превратились в крупных деятелей нашей промышленности, как передовые инженеры-конструкторы.
Берия, конечно, знал, что для того чтобы дойти до руководящих государственных постов, надо иметь партийный билет и определенные заслуги в государственной работе. Хочешь не хочешь, а в нашей стране для того, чтобы достичь высоких постов и влиять на работу центральных органов, надо иметь доверие партии. Берия это, конечно, давно понял. Теперь видно, что, оставаясь всегда чуждым идеям и целям нашей партии, он все же проявил немалую ловкость и даже искусство, чтобы обратить на себя внимание, имитируя соответствующие приемы активных государственных деятелей и настоящих коммунистов. В течение немалого ряда лет это ему удавалось, и мы не должны забывать, что это свидетельствует о недостаточной бдительности с нашей стороны…
В последние три месяца для поведения Берия было характерно, что он стал наглеть и торопиться в своих вылазках против нашей партии и Советского правительства. Очевидно, это было не только его личным желанием, но в этом сказывалось и то, что его торопили. Как видно, его торопили из-за рубежа. Похоже на то, что те империалистические круги, агентом которых он был в нашей среде, видимо, боялись упустить подходящий, по их мнению, момент и, теряя терпение, стали толкать своего агента-провокатора на поспешные авантюристические действия. Дело кончилось крахом для Берия, крахом для еще одного агента империалистов, с использованием которого у них были связаны немаловажные расчеты.
Классовый враг сделал еще одну попытку ослабить руководство нашей партии, боевой штаб нашей страны. Он рассчитывал на ослабление нашего государства, но его расчеты потерпели крушение. Мы очистились от одного из опасных агентов классового врага. Этим мы укрепили нашу партию, укрепили советское государство.
Сегодня, как и раньше, мы крепко стоим на своих ногах. Очистивши наш центральный орган от опасного врага – провокатора, мы еще более окрепли. Теперь в нашей среде, в руководящем ядре, прояснились отношения, а это имеет большое положительное значение: мы не боимся говорить друг с другом, а когда нужно, и спорить между собою, хотя еще недавно то и дело вынуждены были оглядываться по сторонам, чтобы нас не подслушали и не нанесли удара в спину.
Из всего этого следует сделать простые, но серьезные большевистские выводы: нам нужно еще выше поднять знамя партийности, принципиальности и бдительности во всей работе, и тогда мы можем уверенно смотреть вперед – нашей стране будут обеспечены дальнейшие и еще более крупные успехи в строительстве коммунизма.
ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ Н. А. БУЛГАНИНА
Товарищи! Товарищ Маленков все доложил обстоятельно, правильно и, я бы сказал, хорошо. Товарищи Хрущев и Молотов правильно продолжили освещение вопроса. Однако вопрос по своему значению таков, что я хочу тоже сказать свое мнение.
В нашей партии бывали события и посерьезнее. Мы знаем, как партия ломала хребты авантюристам, заговорщикам масштабом покрупней, действовавшим группой, а не в одиночку. Из истории нашей партии мы также знаем, что, пресекая и ликвидируя авантюристов и заговорщиков, партия закалялась, крепла, а ее авторитет в народе возрастал.
Все, что мы слышали здесь о Берия, и то, что мы знаем теперь о нем, говорит о том, товарищи, что мы имеем дело с врагом партии, с врагом советского государства и народа.
Еще при жизни товарища Сталина Берия вел себя очень подозрительно. На глазах у нас, мы видели это, он вел себя грубо, нахально, нагло пренебрегая коллективом, пренебрегая товарищами, интригуя перед товарищем Сталиным. Каждый из нас много раз видел со стороны Берия случаи самых подлых, самых гнусных интриг перед товарищем Сталиным об окружавших его товарищах. Это было у Берия в характере и, видимо, делалось им в интересах дальнего прицела.
После смерти товарища Сталина Берия не только продолжил эту линию на разобщение коллектива, на интриганство, на дискредитацию, но, как вы видите, повел себя еще более нагло и открыто занялся прямой антипартийной, антигосударственной деятельностью.
Стало ясно, что оставлять так дело нельзя. Если бы мы так дело оставили, то неизбежно пришли бы к авантюре.
Несмотря на то, что мы терпели Берия в своей среде, и больше того, относились к нему с видимым уважением, на деле же было совершенно другое. Правильно здесь говорили товарищи Маленков, Хрущев и Молотов о действительных настроениях членов Президиума ЦК по отношению к Берия.
Товарищ Никита Сергеевич Хрущев перед кончиной товарища Сталина действительно говорил мне о Берия, и я хочу сказать здесь об этом более подробно. «Как видишь, – говорил товарищ Хрущев, – мы стоим накануне смерти нашего вождя, но я предвижу и боюсь, что Берия нам сильно осложнит дело. Я предвижу, что, когда умрет Сталин, он рванется к МВД. А зачем, ты думаешь, ему нужно МВД? Затем, чтобы потом взять дело в свои руки, подчинить себе партию и государство».
Как видите, такие настроения были у нас еще тогда. Так и вышло. Члены Президиума оказались под надзором МВД и Берия. За членами Президиума было установлено наблюдение.
Здесь говорилось о подслушивании. Товарищи, мы имеем в своем распоряжении записи подслушивания товарищей Маленкова, Хрущева, Молотова, Булганина, Ворошилова. За нами наблюдали. Я приведу один небольшой факт, но он характерен для уяснения обстановки. За 2–3 дня до того, как 26 июня Берия был арестован, мы в половине второго ночи, кончив работать, поехали на квартиру – товарищ Маленков, товарищ Хрущев, я и Берия – он нас подвозил. Живем мы – Георгий Максимилианович, Никита Сергеевич и я – в одном доме. Мы с Никитой живем друг против друга на одном этаже, а Георгий живет этажом ниже. Георгий Максимилианович пошел на четвертый этаж, а мы с Никитой поднялись на пятый. Вышли на площадку, стоим и говорим, что дома жарко, лучше поехать на дачу.
Хрущев говорит: «Я зайду домой, взгляну». Я ответил: «А я прямо поеду на дачу». Вошел в лифт, спустился и поехал на дачу. На другой день Никита Сергеевич звонит мне и говорит: «Слушай, я для проверки хочу тебя спросить. Ты никому не говорил, что мы уехали на дачу? У тебя не было ни с кем разговора? Откуда Берия знает, что мы уехали на дачу? Он позвонил мне и говорит: «Ты с Булганиным на дачу поехал».
На другой день у товарища Маленкова, в его кабинете, Берия сказал про нас: «Они хитрят. Поднялись в квартиру, а потом уехали на дачу». Я ответил: «Дома было очень жарко, вот и поехали на дачу». «Брось, – говорит, – ты и в квартиру не заходил, спустился в лифте, не заходя в квартиру, и поехал на дачу, а Хрущев, тот действительно зашел и за тобой следом поехал». Мы решили превратить это в шутку. Никита Сергеевич говорит: «Как ты здорово узнаешь, у тебя что – агенты?»
Берия ничего не ответил. Приведенный факт, товарищи, говорит о том, что этот человек уже распоясался, и откладывать о нем дело дальше, конечно, было опасно.* * *
Я скажу еще об одном факте, о котором я говорил Берия на заседании Президиума, о чем товарищи по Президиуму знают. Здесь говорилось о германском вопросе. По этому крупному вопросу Берия получил отпор на заседании Президиума. Из выступлений товарища Маленкова и товарища Молотова вы слышали, что вопрос стоял о том, по какому пути нам идти – по пути укрепления Германской Демократической Республики, то есть по пути социализма, или по пути ликвидации Германской Демократической Республики и создания буржуазной Германии. Берия стоял на последней точке зрения. Члены Президиума высказались против Берия.
На другой день было заседание так называемого специального комитета, председателем которого являлся Берия и в состав которого из членов Президиума вхожу и я. Прибыв на заседание Комитета, Берия отложил заседание на час, чтобы поговорить со мной по германскому вопросу. Разговор носил такой характер. Я приводил ему примеры по нейтрализации в свое время Германии и говорил, что из этого ничего не выйдет. Указывал в качестве примера, что в истории были такие факты, как Версальский договор, по которому Германия была разоружена, а потом что получилось? Германия вооружилась и напала на Советский Союз. Берия грубо и довольно нагло заявил следующее: «Это дальше продолжаться не может. Если так дело пойдет, то нам придется некоторых министров из состава Президиума снять с постов министров».
