Но гиперболизировать, утрировать проблемы – значит нивелировать, отрицать их. Значит, разжечь ненависть в тех, кто будет вынужден их решать, но питаемый отвращением никогда не обратится ни за помощью, ни за советом. Значит, создать прецедент для перекладывания с себя ответственности на тех, кто взирает и комментирует со стороны.
Россия не удержалась от соблазна объяснить Украине, как жить. Она баловалась похожим и раньше – в небрежном, даже брезгливом тоне, – но тут, видимо, решила, что «хохлушка» совсем зарвалась и надо бы её притормозить. Не получилось.
И уже забылось то, с чего начался Евромайдан и к чему он привёл в итоге. Забылось потому, что вмешалась Россия и стала тем фактором, на который можно, а подчас нужно, списать всё.
Журналисты снимали сюжеты. Публицисты строчили материалы. Политики говорили. Граждане охали-ахали, ругали и кляли. Что в итоге? Абсолютный коллапс российско-украинских отношений. Выжженное пепелище братской дружбы.
Лезть в заваруху в таком, медвежьем, стиле – стратегическая ошибка. К несчастью, только одна из. Слишком много их было. Чтобы, наконец, распрощаться.
И не надо играть в целочек-невридимочек. Не надо строить обиженные мины, изображая непонимание. Вы и сами знаете, что проиграли. Лоханулись, если выражаться терминологией нормальных провластных пацанов. Обижаетесь, что украинцы вас не любят. Я, как местный житель, скажу, что так было и раньше. Удивлены?
Да, Украине есть за что, кто бы спорил, любить Россию и русских, но беда в том, что появилось слишком много факторов, переубеждающих её в обратном.
И суть даже не в бездарной внешней политике российской власти в Украине, одни послы чего стоят, не в геббельсовской пропаганде – украинская сторона тут не отстаёт, – а в самом отношении части россиян к украинцам. Повторяю, для особо задирающих ртуть, части. Той, что в своей риторике использует слово «хохлы» так же свободно, как «хач» или «черножопый», но ещё и с особой ухмылочкой. Той, что аки мантру повторяет истории о бандеровцах. Той, что отказывает суверенному государству в его независимости, истории и праве на существование как таковом.
Часть эта всё больше, агрессивнее и зловоннее. Прежде всего она, а не бандеровцы и НАТО, представляет главную угрозу для России. И против неё должны биться «Стрелковы-Гиркины».
В своём эссе Владимир Сорокин – даже до него украинская озабоченность добралась – использовал, на первый взгляд, чудный образ: «Россия беременна Украиной». Красиво по форме, не спорю, но касательно сути позволю не согласиться. Ведь к дитю во чреве относишься иначе: с заботой, трепетом, нежностью. Оно есть часть тебя, вот в чём соль.
Но Украина как государство никакой частью России не является. Да, в ней есть люди, которые несут в себе, если угодно, русский культурный код. За него они бьются. Но их борьбу ни в коем разе нельзя использовать против целого украинского государства, априори являющегося самостоятельным.
Этого часть России понять не может. Потому ведёт себя аки приёмная мать, вроде как отпустившая дочь на волю, но на деле пытающаяся контролировать её жизнь во всём, даже в мелочах и деталях. Во многом из-за того, что чувствует собственное одиночество, старение и болезнь. Контроль её есть крик о помощи.
Россия давно и крепко больна Украиной, да. Но начинать оздоровление она должна с самой себя. И тогда, однозначно, многим станет лучше.
Горячее время собирать камни
О минских договорённостях
10.09.2014
Перемирие в Донбассе объявлено. Предварительные договорённости подписаны. Но всё равно стреляют. Всё равно бомбят, взрывают, насилуют, убивают. Слёз, крови, мучений, возможно, стало и меньше, но ад от этого не охладел, не стал милосерднее. Выход из него если и показали, то тут же задрапировали огненной стеной, в которой видны искажённые болью, ужасом лица.
Похоже, те, кто устроил донбасскую бойню, – независимо от мотивации и степени их правоты – не собираются договариваться. Во-первых, потому, что есть зависимость от войны, материально и метафизически, а во-вторых, потому, что происходящее в Донбассе – если всё же допустить, что изначально было иначе, – окончательно вышло из-под контроля. Условно карательная операция, с одной стороны, и условно патриотическая борьба – с другой, слившись воедино, мутировали в преступную бойню, где от заявленных целей – «единая Украина» и «фашизм не пройдёт» – остались лишь слоганы, выполняющие роль масок, из-за которых давно уже проступает инфернальный оскал бесов войны.
Когда Порошенко отдаёт команду о прекращении огня, то логично возникает вопрос: «Станут ли его слушать? Насколько нынешний украинский президент контролирует ситуацию в Донбассе в целом и те силы, что действуют под маркировкой “АТО”, в частности?» И восклицания эти почти риторические, а после заявлений командиров карательных батальонов скорее напоминают издёвку.
Силы АТО в их нынешнем виде – это регулярная армия, перемежающаяся с бандами головорезов, выполняющих приказы олигархата. У них своё командование и свои задачи, не совпадающие ни с мнением президента, ни с контраргументами Народных Республик, ни с мольбами мирных жителей, ни с нормальным укладом жизни в принципе.
Им противостоят – и это вдвое утяжелённая могильная плита для Донбасса, – по сути, такие же вооружённые группировки, часто применяющие «арабскую тактику» войны – кочевники двадцать первого века, перемещающие установки «Град» для обстрела противника. При этом позиционируется, что они защищают свою землю.
Однако именно эта «своя земля» и становится проблемным местом ополчения. В его рядах немало «пришлых варваров», по своему образу действия и, главное, по отношению к местным жителям не слишком отличающихся от украинских карателей. И это, собственно, ответ на вопрос: почему жители Донбасса массово не поддержали борьбу против киевского режима? Как сказал мне один луганский ополченец, сложно биться за тех, кто, называя «консервами» или «тушками», прикрывается тобой во время боя.
Но при этом условия войны диктуют безальтернативность выбора – необходимо занять ту или иную сторону, а реакция на подобный выбор стороннего наблюдателя определяется преимущественно эмоциональной сферой, являясь весьма и весьма ангажированной. Это, конечно, естественно, но совершенно не отменяет того, что разделение на «грешников и святых», активно эксплуатируемое одной и второй стороной конфликта, изначально ущербно. Донбасское противостояние давно уже вышло за рамки правовой – в контексте «право голоса», «право имею» – области, перекочевав в область примитивной силы, а раздел проходит не в языковой, политической, социальной сферах, а через линию крови, когда дифференциация зачинается непосредственно в человеческих сердцах.
Оттого, к сожалению, невозможно мгновенное восстановление мира. Это вопрос долгого, кровавого, окаянного времени. Преодоление, деконструкция конфликтных факторов, милитаристских настроений, разрушительных механизмов если и возможны, то во многом благодаря кропотливому (в прямом смысле данного слова) труду и реставрации общечеловеческих ценностей.
Процесс это тем более сложный, что найдёт жесточайшее сопротивление со стороны «заинтересованных лиц», коими выступают экономические и политические элиты, посредством действия контролируемых ими групп решающие вопросы передела сфер влияния. При этом на данном этапе подобная управляемость весьма иллюзорна.
И всё же голубь мира если ещё не нашёл берег новой земли, новой жизни, то уже вылетел из терзаемого бурями и ненастьями Ковчега. Беженцы возвращаются в Донбасс. Частота обстрелов сокращается. Пленных освобождают.
Тем важнее сейчас перемена риторики и Киева, и Донбасса, и Москвы. Ведь почти год все стороны конфликта – фактические участники и многочисленные наблюдатели – с поистине бесовской активностью эксплуатировали риторику войны, сотрясая умы и сердца насколько бескомпромиссными, настолько и бесстыдными манифестами, разжигающими ненависть и расширяющими пропасть не только между оппонентами, но и между союзниками. Да, камней разбросали предостаточно, ими метали друг в друга на поражение, но вот пришло горячее время собирать их.
Безусловно, слова и призывы в эпохе, уважающей и декларирующей силу как единственно возможный аргумент, не могут быть доминантой, подобно барону Мюнхгаузену, вытащившей бы говорящего из смертельной трясины, но они могут – и должны! – стать базисом для окончания бездарной войны.
Дефиниция «бездарная» тут не подлежит сомнению. Нынешнее перемирие запустило реверсивную хронику: разговоры и со стороны Киева, и со стороны Народных Республик во многом напоминают те, что происходили между сторонами до референдума 11 мая.
