«Прощальную песню, растенья, спойте весне…»
Прощальную песню, растенья, спойте весне.
Как мало цветов осталось в корзине весенней!
В последний день весны облака от слез красны,
В облетающей роще все меньше и меньше тени.
Солнце, пылающее в вышине,
Сжигает мечтанья в кровавом огне.
Полны дыханьем ветров суровых паруса облаков
=багровых.
В бамбуковых зарослях ширится шепот смятенья.
Мухаммад Икбал (1877–1938)
Не считай, что закончил свой радостный труд
виночерпий, —
В виноградной лозе есть вино, что не найдено нами.
Пусть прекрасны луга, не живи, как бутон затаенный, —
Вольный ветер развеет его лепестки над лугами.
Тайну жизни постигший — отвергни закрытое сердце,
Не пронзенное до крови жгучих желаний шипами.
Будь своим средоточием, неколебимой скалою,
Не живи, как сушняк, — ветер дерзок, и яростно пламя.
Я слышал, как звезда звезде сказала:
«Плывем, — но где пределы океана?
Движенье — наша суть, скользим по кругу,
Но цели нет в круженье каравана.
И если звезды над землей все те же,
Кому на радость блеск их неизменный?
Счастливей тот, чьей жизни есть границы.
Земля — великодушнее вселенной.
Небытие — желаннее бессмертья.
Кто стерпит безысходной жизни бремя!
К чему лазурь небес, где, словно пленниц,
В петле аркана нас волочит время.
Тревожно человеку жить, нет спору,
Но он в самом себе нашел опору,
Он время оседлал и мчится в гору,
И лишь ему одежда жизни впору».
Я ночью услыхал в библиотеке,
Что книжный червь поведал мотыльку:
«Абу-Али исследую страницы,
В строке Фариабú узоры тку,
И все же не узнал я смысла жизни
И счастлив не был на своем веку».
Ответил мотылек полуспаленный:
«Не скажут книги — как избыть тоску.
Чтоб истину постичь — в огне живи.
Суть бытия лишь в трепете любви».
Я к морю пришел и сказал неуемной волне:
«Ты вечно в смятенье, какое томит тебя горе?
Жемчужною пеною Искришься ты, но в груди
Таишь ли жемчужину сердца, питомица моря?»
Дрожащая, скрылась волна, ничего не сказав.
Пришел я к скале и спросил: «Почему ты молчишь,
Внимая рыданьям несчастных, страдальческим стонам?
О, если есть капелька крови в рубинах твоих,
Послушай меня, побеседуй со мной, с угнетенным!»
Вздохнула угрюмо скала, ничего не сказав.
Бродя одиноко, я ночью спросил у луны:
«Открой мне, в чем тайная суть векового скитанья?
В твоем серебре этот мир — как жасминовый сад, —
Не сердце ль пылает твое, излучая сиянье?»
Вздохнула печально луна, ничего не сказав.
Тогда я предстал пред Творцом, и сказал я Творцу:
«Не вижу я в мире наперсника, единоверца,
Твой мир безупречен, но песня ему не нужна,
Твой мир бессердечен, а я — раскаленное сердце!»
Он чуть улыбнулся в ответ, ничего не сказав.
Записи, которые Мария Сергеевна Петровых делала, начиная с конца пятидесятых годов и до конца жизни, разбросаны по многочисленным тетрадям и блокнотам. Варианты стихотворных строк чередуются в них с заметками о прочитанных книгах и размышлениями о литературе, дневниковые записи — с черновиками писем. Записи эти, как правило, не предназначались для печати, велись нерегулярно, даты отмечены лишь в немногих случаях. Мы сочли возможным опубликовать те из текстов, в которых есть некая внутренняя завершенность, а в некоторых случаях взяли на себя смелость самим выбрать из множества стихотворных набросков относительно законченные строки и строфы. Нам кажется, что это хаотичное на первый взгляд собрание разнородных записей Марии Петровых внятно говорит о неустанной работе ее души и дает читателям возможность лучше понять, лучше почувствовать поэта и человека.
Составители
* * *
Пушкин давал в статьях своих удивительно точные и емкие определения. Его страничку «О прозе» надо знать наизусть. Это характеристика современной Пушкину прозы. На одной страничке с исчерпывающей полнотой он сказал о том, что мешает развитию прозы, и о том, в каком направлении должна она развиваться.
Как это надо знать и помнить нашим теперешним прозаикам и особенно поэтам.
* * *
Одна из пушкинских записей 1827 г. начинается: «Дядя мой однажды занемог» (о Вас<илии> Львовиче).
* * *
Неприметны осени касанья.
Еще густ и зелен летний лес.
Но таинственное угасанье —
Видимой красе наперерез —
Может быть лишь в блеклости небес.
Из шуточных
И. Ш.
Я создана для черствых именин.
Равно — брюнет, шатен или блондин —
Мне именинник чрезвычайно дорог
Не в шуме празднества, а опосля.
Любительница я вчерашних корок,
Мне нравятся сухие кренделя,
Остатки ветчины иль осетра
Et caetera, мой друг, et caetera…
(не ранее 1951, не позже 1954)[7]
* * *
…В знаменитом (одни — действительно поняли, другие — подражая или стараясь выказать хороший вкус) — «Выхожу один я на дорогу» — гениальна лишь первая строфа. Остальное — трогательно, очень по-детски, но от этой незащищенности и вправду щемит сердце.
* * *
И вот уже который год
Я говорю: не может быть,
Не может быть, не может быть —
Тебе бы только жить да жить…
И смерть зову, а смерть нейдет.
Об «Александрине» Ахматовой[8]
Как Вы думаете строить статью?
Мне кажется — сильнее всего была бы сухая хронология.
М<ожет> б<ыть> надо отчетливее сказать — почему друзья отошли от Пушкина.
В начале статьи о «Кам<енном> госте» Вы об этом говорите ярко, смело, кратко. Здесь надо это повторить — не дословно, конечно.
Недостаточно ясен образ Нат<альи> Ник<олаевны>. Не кажется ли Вам, что если Н<аталья> Ник<олаевна> так быстро утешилась с Муравьевым…
Надо отчетливее показать, как одинок был Пушкин, как один за другим отходили от него друзья. У читателя должно быть все время ощущение, что это Пушкин, величайший поэт. Надо сказать — чтó он писал в последние месяцы, его письма, сказать о его душ<евном> мужестве, кот<орое> дало ему возможность думать о литературе накануне дуэли.
Переводя Тагора
Быть может, это нездорово,
Но мною с некоторых пор
Под знаком Ильфа и Петрова
Воспринимается Тагор.
Он как-то написал про йога,
Прочесть — Господь не приведи.
Ни с места йог, а строчек много,
Поди-ка, попереводи!
Ни с места йог. Стоит у моря,
Глядит на раннюю зарю…
Я столько с ним хлебнула горя,
Что больше… Нет, благодарю.
* * *
3-е авг. (66 г.)
Не спится. Душно. Стучат поезда. Дни проходят томительно и быстро и бесплодно.
Вчера днем — Миша, потом — Толя[9]. Если бы хоть для них был толк от меня!
Толя переводит превосходно. Надо, необходимо помочь ему — сделать, чтобы эта работа стала в его жизни главной. Он будет великолепным переводчиком. Все, что он сейчас делает, — выше всех похвал. Победно преодолевает трудности, казалось бы непреодолимые…
