При похоронах императрицы Анны Иоанновны кроме Императорской использовались короны: астраханская, казанская и сибирская.[460] Тот же набор корон провожал в последний путь императриц Елизавету Петровну[461] и Екатерину II.[462] Однако сразу следует оговориться, что похороны последней должны рассматриваться особо, ибо они по воле ее сына императора Павла Петровича были совмещены с перезахоронением его отца из Александро-Невского монастыря в Петропавловский собор с соблюдением всех церемониалов, необходимых для императорских похорон.
При совместных похоронах Екатерины II и Петра III император Павел I к «старым» коронам добавил еще одну – таврическую,[463] сделанную для коронования Петра I по образцу шапки Мономаха и «назначенную Таврической» Екатериной II.[464] «Корона Мономахова второго наряда» в качестве таврической впоследствии использовалась при погребении самого Павла Петровича и Александра I и стала обязательным элементом траурного действа для самодержцев.
Таврическая корона (шапка Мономахова второго разряда)
Принятие Павлом I титула Великого Магистра Мальтийского ордена и издание сенатского указа «О включении в Императорский титул слов: и Великий Магистр Ордена святого Иоанна Иерусалимского»[465] привело к использованию в похоронной процессии императора короны Великого Магистра ордена Св. Иоанна Иерусалимского, сделанной по образцу великогерцогских с крестом ордена наверху, подбитой черным бархатом.[466] Эту корону в процессии несли после казанской, но впоследствии не применяли.
Мальтийская коронаС. Тончи. Портрет императора Павла I в Мальтийской короне
В связи с вхождением Польши в состав Российской империи в 1826 г. при везении тела Александра I в Санкт-Петербург в числе регалий появляется «Польская» корона. В документах Экспедиции церемониальных дел за 1848 г. она обозначена как «Корона последнего польского короля Станислава, умершего в Петербурге».[467] В то время от Станислава-Августа Понятовского, скончавшегося в 1798 г. в Санкт-Петербурге и со всеми почестями похороненного императором Павлом I, остались его же скипетр, орденская цепь и шпага.[468]
Кроме Большой Императорской при похоронах императора Николая Павловича использовалось шесть корон. Это были короны: казанская, астраханская, сибирская, таврическая, польская; к ним добавилась грузинская корона, сделанная для последнего грузинского царя Ираклия из позолоченного серебра с драгоценными камнями, подаренная императором Павлом I царю грузинскому Георгию при присоединении Грузии к России и поступившая в Оружейную палату в 1811 г.[469] Грузинская корона – золотая, с драгоценными камнями – состоит из гладкого венца с репьями из восьми дуг, сходящихся под яблоком с крестом. Она подложена черным бархатом. В дальнейшем подбор и количество венцов не менялись, этот же состав корон сопровождал в последний путь императоров Александра II[470] и Александра III.[471]
Порядок расстановки корон и несения их в процессии был обязательным и традиционным. Общие правила для расстановки регалий определялись торжеством. При церемониале коронации регалии располагались в следующей последовательности: цепь ордена Андрея Первозванного – панир (государственное знамя) – печать – меч – порфира – держава – скипетр – корона Малая Императорская – корона Большая Императорская. При погребении императоров после орденов шли короны: казанская, астраханская, сибирская, таврическая, затем – держава, скипетр, корона Императорская. При погребении императриц-соправительниц Малая Императорская корона следовала за регалиями.[472] Следует оговориться, что при незыблемости исполнения церемониала могли быть и определенные отступления от выработанной традиции. Так, при погребении императора Александра III порядок регалий был следующим: императорское знамя, императорский щит, императорский меч, короны: грузинская, таврическая, сибирская, польская, астраханская, казанская, Государственная держава, скипетр, затем – Большая Императорская корона.[473]
Неизв. худ. Портрет Станислава-Августа Понятовского с регалиями, среди которых «Польская» корона
При похоронах императриц-соправительниц XIX в. (Елизаветы Алексеевны (1826 г.),[474] Марии Федоровны (1828 г.),[475] Александры Федоровны (1860 г.)[476] и Марии Александровны (1880 г.)[477]) такое обилие регалий не требовалось. Меч, щит, скипетр, держава, разнообразные короны были преимуществом самодержцев. В сценариях женских похорон акцент на воинской доблести, защите Отечества, выраженный через военные атрибуты, естественно, был недопустим. Также невозможно было несение скипетра и державы, воплощавших единовластие монарха. Супруга императора была не соперницей мужа в борьбе за власть, а его помощницей в трудном деле монаршего служения. Ее высокое положение в XIX в. демонстрировалось через использование в похоронном действе не Большой, а Малой Императорской короны. Она соответствовала очертаниям Большой Императорской короны, но была в два раза ниже и меньше.
Малая императорская корона
Императорские короны могли применяться и при погребении членов царской семьи. Одно из первых упоминаний об Императорской короне восходит к 1725 г., когда подобная корона использовалась для цесаревны Натальи Петровны, дочери Петра I, которую хоронили одновременно с отцом. При погребении другой дочери Петра Великого цесаревны Анны Петровны, герцогини Голштейн-Готторпской, после перевезения ее тела из Киля в Санкт-Петербург в 1728 г. в траурной процессии, организованной Б.-Х. Минихом, несли корону «Голстинскую» и «корону Российскую Императорскую».[478] При похоронах царевны Екатерины Иоанновны, герцогини Мекленбург-Шверинской, в 1733 г. также использовали две короны – Мекленбургскую и Российскую, соответствовавшие ее положению русской царевны по рождению и герцогини по браку.[479]
Привоз регалий обставлялся торжественно. Во время подготовки к совместным похоронам Екатерины II и Петра III современник событий писал: «…потребны были к погребению все государственные, хранимые в Москве, регалии, то отправлен за ними особливый отряд кавалергардов. Для отвоза и положения оных сделан был особливый длинный и драгоценною материею обитый ящик, и повезли его покрытый драгоценною парчою, при охранении скачущих по обеим сторонам, и спереди и сзади, многих кавалергардов во всем их пышном убранстве».[480]
Грузинская корона
Одновременно с работой над церемониалом и сбором необходимых для него вещей особой заботой была подготовка тела монарха к похоронам. Тело усопшего императора обмывали камердинеры, на него надевали белый шлафрок, укладывали в Почивальной комнате на кровати, принадлежавшей покойному, и покрывали царским покровом, взятым из придворной церкви.[481] Из той же церкви приносили аналой с бархатной малиновой пеленой, и начиналось чтение Евангелия придворными священниками в траурном облачении по очереди с двумя диаконами при каждом. Около кровати устанавливали четыре большие горящие свечи в траурных подсвечниках, их также брали из придворного собора. Панихиды отправляли по утрам и вечерам придворные священники соборно.
После смерти императрицы забота о ее теле обычно возлагалась на новую императрицу, а обмывать и одевать его должны были камер-юнгферы и фрейлины. Когда Екатерина II испустила последнее дыхание, то уже императрица Мария Федоровна «наложила на нее крест, а по кончине вступила в распоряжение порученного ее попечению тела».[482] Она присутствовала «при омытии онаго» и сама помогала одевать его в белый атласный шлафрок.
При теле устанавливалось дежурство денно и нощно, порядок и список дежурных определялся свыше.[483] В Почивальной комнате находились: один генерал-адъютант, один флигель-адъютант, два камергера и два камер-юнкера.
На третий день кончины тело переносили для бальзамирования в специально назначенные для этого комнаты. Бальзамирование оплачивалось Печальной комиссией по счету, представленному после процедуры придворным аптекарем. Например, бальзамирование тела покойной императрицы Марии Федоровны в 1828 г. стоило 4 тыс. руб. ассигнациями.[484]
Екатерина II у тела императрицы Елизаветы Петровны. Немецкая гравюра XVIII в.
Бальзамирование проводилось различными способами, иногда весьма удачно. Например, можно предположить хорошую работу специалистов при погребении императрицы Анны Иоанновны, которую хоронили на 68-й день после смерти, особенно учитывая тот факт, что тело было выставлено в ее Летнем дворце для прощания в открытом гробу даже в последнюю неделю. О хорошей сохранности тела императрицы Елизаветы Петровны оставил воспоминания П. Н. Трубецкой, записавший в дневнике 5 февраля 1762 г.: «Любопытства достойнаго вещь, что тело до сих пор, почитай, никакого тления подвержено не было кроме уст, и то только что почернели. У рук концы пальцев ссохлись, как у мощей, протчее тело натуральной белизны и мягкости, только что холодно, в суставах везде сгибалось и ничего не окостело…»[485] Очевидно, хорошая сохранность тела была обеспечена действиями по консервации его, т. е. бальзамирования.
