Шахтёры в Кузбассе и Донбассе стучали касками по асфальту площадей и кричали, что они хотят работать на хозяина и ездить на Канары.
Что ж, прошло двадцать лет, и те же шахтёры, оглядываясь в страхе, как бы их не услышал кто-то «не тот», жалуются, что хозяева, ездящие на Канары, не считают их за людей.
Поделом!
Кое-где на находящихся в дальнем плавании советских судах в августе 1991 года кричали: «Где тут коммунисты? За борт их!»
Прошло двадцать лет, и когда-то великая морская торговая держава имеет лишь жалкие остатки флота, а бывшие крикуны рады хотя бы временному половинному заработку на судах чужих стран.
Поделом!
Схожие процессы проходили накануне 1991 года и в европейских социалистических странах. Однако это, как и в СССР, были не естественные процессы распада, а неестественные процессы гибели здорового от природы, но сознательно отравляемого организма.
По сути, Запад и его бесспорный лидер США ответственны за умысел, подготовку и организацию политического убийства целой общественной системы. И если даже безуспешные попытки политических убийств отдельных личностей расцениваются в США как тягчайшее преступление, то как же, спрашивается, должна быть оценена успешная попытка политического убийства многих государств?
Совокупное действие отрицательных факторов — объективных и субъективных — и привело к нынешнему кризису социализма и его падению. Однако ситуацию хорошо описывает мысль, высказанная однажды: «Говорят, что коммунизм умер. Нет, он ещё не родился!»
А Россия? Что ж, современная Россия вступает в самый ответственный этап своей более чем тысячелетней истории. Сегодня Россия подошла к последнему историческому рубежу, за которым может быть или гибель, или окончательное решение всех многовековых российских противоречий.
На Украине говорят: «Бачили очi, що купували, їште тепер досхочу, хоч повилазiть» («Видели очи, что покупали, ешьте теперь досыта, хоть вылезайте»). Грустная правда наших дней заключается и в том, что народы СССР и России не видели, что «покупали», не видели, что им подсовывали и подсунули. А купить — купили.
И при этом — «купились».
Но хоть теперь-то в этом надо разобраться, не обращая внимания на вой, лай, стенания и уверения «россиянской интеллигенции» — самозваного «мозга нации», от которого уже давно несёт давно загустевшим дерьмом.
Задолго до возникновения на планете СССР — страны, где чувство гражданской ответственности стало этической и даже юридической нормой, — великий буржуазный демократ (впрочем, явственно эволюционировавший в сторону социалистических идей) Марк Твен писал:
«Гражданин, который видит, что политические одежды его страны износились, и в то же время молчит, не агитирует за создание новых одежд, не является верным родине гражданином, — он изменник. Его не может извинить даже то, что он, быть может, единственный во всей стране видит изношенность её одежд. Его долг — агитировать, несмотря ни на что…»
Несмотря ни на что! Но ведь с самого начала, с первого «россиянского» дня политические одежды ельцинской «Россиянин», наброшенные на Россию с чужого плеча, были давно заношены и насквозь пропитаны миазмами живого трупа капитализма. И уже тот, кто не говорил об этом с самого начала, был — по определению великого американца — изменником России.
А как надо определять тех, кто и сегодня уверяет нас в том, что политические одежды нынешней «Россиянин» — это не «новое платье короля» из сказки Андерсена, а модный костюм от Кардена?
В своё время немецкий интеллектуал Шпеер был очарован и увлечён некой «сильной» политической личностью по имени Адольф Гитлер. Он стал к нему близок, был министром вооружений Третьего рейха и потом, на Нюрнбергском процессе, чудом ускользнул от петли.
Уже сидя в тюрьме, Шпеер написал достаточно откровенные мемуары, где признавал следующее (выделение курсивом везде моё):
«...Как интеллектуал, я должен был (в начале 30-х годов, с момента увлечения Гитлером. — С. К.) со всей тщательностью собрать документы и изучить разные точки зрения без всякой предвзятости, так, как я рассматривал архитектурные проекты…
…Не продумать этого самостоятельно, не прочитать, принимая во внимание моё образование, книг, газет и журналов разных направлений… само по себе уже было преступлением…»
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы уловить перекличку мыслей Марка Твена и Альберта Шпеера и понять — что они имели в виду. Но я поясню…
Не продумать, принимая во внимание полученное образование, того, что происходило с нашей Родиной, Союзом Советских Социалистических Республик, в разные периоды его истории, не проанализировать со всей тщательностью документы и не изучить разные точки зрения без всякой предвзятости, а бросаться в авантюры восхваления Горбачёва и затем — тем более — Ельцина, не понять к лету 1991 года, что они и «их» политика собой представляют, что несут они России, не понять этого и не сообщить о своих выводах широким народным массам было для советской интеллигенции к лету 1991 года не чем иным, как преступлением!
Преступлением и по Марку Твену, и — по раскаявшемуся Альберту Шпееру, и — по здравому смыслу, и — по совести, человеческой и гражданской.
Сегодня нам далеко до открытого процесса нюрнбергского типа по делу об убийстве СССР, хотя, может быть, и не так далеко, как это многим представляется. Но если общественные условия для чего-то подобного в России создадутся, то я заранее предлагаю меру наказания для всех всё ещё не покаявшихся и не вставших на колени перед оболганным и преданным ими Советским Союзом, — не пуля (много чести), не петля, а сотня розог.
С конфискацией преступно нажитого имущества, конечно.
Глава 15
Сентябрь 1991 года: разговор с полковником Петрушенко
После провала ГКЧП события с конца августа 1991 года до самого конца этого, с проклятой отметиной, года понеслись с ошеломляющей (для непосвящённого большинства) и с давно запланированной (для посвящённого меньшинства) быстротой.
С 21 августа по 1 сентября 1991 года провозгласили «независимость» Эстония, Латвия, Украина, Молдавия, Азербайджан, Узбекистан, Киргизия. Что это означало, вряд ли кто-то понимал даже в самих республиках. Ведь Эстония уже провозглашала «суверенитет» 26 ноября 1988 (!) года, Латвия — 28 июля 1989 года, Азербайджан — 23 сентября 1989 года.
В стране давно творилось чёрт знает что… Почти все республики провозглашали то «суверенитет», то «независимость» начиная с 1988 года, по несколько раз.
Армения, например, начав вместе с Литвой в мае 1989 года с провозглашения «суверенитета», в августе 1990 года заявила уже о «независимости», и т. п. Однако от поставок сырья и прочего по союзной кооперации никто не отказывался.
Москве достаточно было отрезать, например, Эстонию, давшую первый импульс этой вакханалии «суверенитетов» в ноябре 1988 года, на недельку от поставок энергоносителей и сырья (при, естественно, исключении «воздушных мостов» Запада с нарушением государственной границы СССР), чтобы всё стало на свои места.
Однако, напротив, развал из Москвы поощрялся. Ну, это сегодня уже не новость.
23 августа 1991 года Ельцин своим указом незаконно приостановил деятельность КПСС на территории РСФСР.
Горбачёв 24 августа заявил о своей отставке с поста Генерального секретаря ЦК КПСС.
А 2 сентября 1991 года в Москве начал «работу» 5-й Внеочередной съезд «народных» депутатов СССР, бесславно и сумбурно свёрнутый уже 6 сентября.
В тот же день, 2 сентября 1991 года, я вновь оказался в Москве, но уже — проездом в отпуск.
В вихре событий, швыряющих страну всё более вправо и вниз, я не мог влиять на ситуацию, и поездка в Москву в конце августа лишний раз убедила меня, что организованных сил, способных противостоять развалу, в СССР сегодня нет.
Вернувшись 24 августа из Москвы, стремительно становящейся из «красной» «белой» — как становится белее бумаги теряющий кровь и жизненные силы человек, — я тоже почувствовал себя опустошённым. А тут и плановый отпуск подвернулся кстати. И я решил уехать в Керчь к родителям — побродить в одиночестве по берегу Казантипского залива, поплавать и поразмышлять.
Уезжал я из «Арзамаса-16» в воскресенье — 1 сентября. В поезде сразу завалился на верхнюю полку и отдался невесёлым мыслям. Вспоминалось то одно, то другое, в частности — показательный разговор, случившийся в июле в «Арзамасе-16» с крупным «ядерным» адмиралом. Ряд высших «ядерных» военных приехал тогда к нам на последнюю, как оказалось, межотраслевую комиссию советского времени.
Мой служебный статус не позволял и близко к этому адмиралу подойти, но вышло так, что, когда я стоял в холле перед кабинетом директора ядерного центра и разговаривал со знакомым полковником из военной приёмки, адмирал с парой генералов и свитой как раз подошёл к нашей группе.
