Информация, попавшая в секретариат Ватикана в январе 1940 года, скорее всего, исходила непосредственно от самого папы. Как уже отмечалось, после восхождения на папский престол Пий XII оставил вопросы, связанные с Германией, в своем личном ведении, и наиболее ярко это проявилось во время контактов с германской оппозицией. Также с учетом того, что Пий XII относился к тем, кто предпочитал держать все важнейшие нити в своих собственных руках, можно с большой долей определенности утверждать, что решение о направлении в Бельгию и Голландию телеграмм, подтверждающих угрозу германского нападения, было принято им лично. Та осторожность, с которой говорили на эту тему трое упомянутых членов секретариата Ватикана, объясняется, скорее всего, тем, что они не хотели показывать, сколь мало на самом деле от них зависит в этом вопросе. Решение, без сомнения, принималось лично папой, и именно из этого следует исходить, анализируя причины и мотивы такого решения.
Скорее всего, именно в это время Пий XII впервые ощутил груз тяжких размышлений и раздумий; особенно сильно он это почувствовал, когда две недели спустя Англия дала положительный ответ на предложения германской оппозиции в рамках ватиканских контактов. Пий XII понимал, что после того, как дано принципиальное согласие всерьез иметь дело с оппозицией, в Англии с нетерпением ждут сенсационных новостей из Германии. Однако уже в середине января 1940 года папа, очевидно, вполне почувствовал груз личной ответственности. Как бы то ни было, но ведь именно он рекомендовал англичанам Бека и его сподвижников как людей, которые являются убежденными сторонниками идеи переворота и способны его совершить. И он, соответственно, должен был иметь в виду вероятность того, что западные державы, которые всегда хотели избежать серьезной и кровопролитной войны, могут утратить бдительность в результате ожиданий переворота в Германии и быстрого заключения мира. И если немецкое наступление застанет их врасплох, то лично на папу падет тяжкий груз ответственности за это. Таким образом, для папы вопрос стоял так: он должен не просто еще раз продемонстрировать искренность своих намерений; если, при всей искренности с его стороны, у англичан могут возникнуть завышенные ожидания от контактов с оппозицией через Ватикан, то он обязан проследить, чтобы все стояли на почве реальности и чтобы до англичан доходила информация о том, как в действительности обстоит дело и что именно происходит в Германии.
В январе 1940 года, однако, лишь только эти мысли не могли стать причиной того, чтобы столь осторожный человек, каким был папа, пошел на такой резкий и решительный шаг, как прямое предостережение западным державам относительно германского наступления. Вопросы, касавшиеся нейтральных европейских стран, через территорию которых планировалось совершить наступление, он и тогда рассматривал несколько с иной точки зрения. Франция и Англия уже сделали выбор и вступили в войну; при этом они придерживались, как впоследствии выяснилось, слишком оптимистического взгляда на свои возможности успешно ее вести и защитить себя и свои интересы[94].
Над Бельгией и Голландией нависла угроза нападения со стороны мощной военной державы, правительство которой неоднократно обещало уважать их нейтралитет. Именно поэтому Пий XII, интуитивно чувствовавший опасность и ту грань, которую нельзя переходить, не пошел даже на то, чтобы по своей инициативе напрямую предупредить Бельгию и Голландию об угрозе нападения, а сделал это лишь в форме положительного ответа на запрос с их стороны. Треть содержания телеграмм Ватикана по этому вопросу составляют призывы соблюдать максимальную сдержанность и осторожность. Папе еще предстояло пройти долгий путь раздумий и переживаний, прежде чем принять в мае 1940 года окончательное решение и прямо предупредить западные страны об опасности германского нападения.
В конце января 1940 года контакты вышли на завершающую стадию; около 1 февраля англичане дали свой окончательный ответ. Как отмечал отец Ляйбер, в ходе этих контактов стороны обменялись семью письмами с каждой стороны.
Интересно отметить, как завершающее послание англичан попало на Тирпиц–Уфер. Обычно связь осуществлялась в устной форме: Мюллер передавал вопросы, а отец Ляйбер передавал ему ответы. Однако, если папа сообщал информацию Ляйберу поздно вечером, а Мюллеру рано утром надо было уезжать из Рима, отец Ляйбер записывал информацию своим каллиграфическим почерком, точно отражающим его характер, на небольшом листке бумаги. После этого он оставлял записку в гостинице «Алберго Флора», расположенной на Виа–Венето, где Мюллер в то время обычно останавливался, когда приезжал в Рим[95].
Текст сообщения писался на довольно большом листе бумаги, а внизу в качестве подписи ставились инициалы «Р.Л.» (Роберт Ляйбер). На вопрос о том, не является ли это слишком рискованным, отец Ляйбер отвечал, что это менее опасно, чем может показаться на первый взгляд. Англичане в большинстве случаев отвечали на передаваемые им вопросы «да» или «нет» или же давали краткие ответы против номеров, под которыми стояли вопросы.
Обычно Мюллер соглашался уничтожить записку сразу же после прочтения. В данном же случае слишком многое зависело от того, какое воздействие произведет окончательный ответ англичан в Германии, поэтому желание забрать бумагу с текстом ответа с собой в Германию было слишком велико. Вначале Ляйбер оставил свою визитную карточку, на которой написал: «Сегодня О. (Осборн) виделся с шефом (папой) и сообщил ему нечто такое, что заставит тебя вернуться домой немедленно. Мы должны сегодня встретиться и поговорить». Вечером того же дня Ляйбер передал Мюллеру внушительный лист бумаги, где были изложены условия, на основе которых Англия готова вести переговоры о мире с правительством Германии, которое придет к власти после Гитлера. Помимо прочего, в верхней части этого листа наблюдательный Мюллер различил водяные знаки Ватикана, которые служили дополнительным подтверждением того, что документ является подлинным.
Правда, по одному второстепенному пункту мнения Мюллера и отца Ляйбера абсолютно расходятся; в изложении событий каждый жестко придерживается своей версии. Неоднократно беседуя с каждым из них, автор пытался привести их к какому–то согласию, но, увы, безрезультатно. Мюллер утверждал, что в данном конкретном случае отец Ляйбер уважил его просьбу и разрешил забрать эту бумагу в Германию. Отец Ляйбер столь же категорично отрицал наличие подобной договоренности[96].
Как бы то ни было, и визитная карточка Ляйбера, и переданная им бумага были доставлены на Тирпиц–Уфер, где им весьма обрадовались. Когда Мюллер в следующий раз прибыл в Рим, он сказал Ляйберу: «Твои листки оказались очень полезными». Отца Ляйбера эти слова крайне взволновали. «Ты ведь обещал уничтожить их», – протестуя, сказал он и потребовал вернуть их обратно. Баварец ответил на это, что он отдал эти листки и у него теперь их нет. Благодаря им, сказал Мюллер, он теперь более оптимистично смотрит на перспективы того, что произойдет в Берлине: «Результаты посредничества воспринимаются в Германии как самые благоприятные. Переворот должен произойти в середине февраля». Это прозвучало столь обнадеживающе, что Ляйбер несколько успокоился. Теперь те немногие в Ватикане, которые были посвящены в эти события, стали с нетерпением ждать новостей из Германии.
А тем временем в Берлине Мюллер и Донаньи готовили итоговую докладную записку о ходе и результатах миссии в Риме, которая, как они страстно надеялись, придаст наконец руководству ОКХ ту необходимую решимость, которая там до сих пор отсутствовала.
Глава 5
Другие контакты с Англией
Один из парадоксов в истории германской оппозиции состоит в том, что в результате контактов через Ватикан – которые с немецкой стороны вели люди, практически не имевшие никакого отношения к внешнеполитической деятельности и никогда ею не занимавшиеся, – от англичан был получен положительный ответ, в то время как подобные контакты, параллельно осуществлявшиеся профессиональными дипломатами, не дали никаких результатов. Одна из причин этого состоит в том, что англичане наверняка решили сконцентрировать усилия только на одном направлении и выбрали в качестве основного партнера по контактам с германской оппозицией группу, сформировавшуюся вокруг Бека. Возможно, они не знали точно имени человека, стоящего в центре заговора против нацистского режима, однако, с учетом заверений папы о том, что среди тех, с кем он имеет дело в Германии, находятся люди из высшего командного звена вермахта, об этом было не столь уж и трудно догадаться. Что же касается других представителей оппозиции, которые искали контакта с официальным Лондоном, то, хотя англичанам они и были более знакомы, чем их «заочные» партнеры из группы Бека, с кем поддерживались контакты через Ватикан, в то же время у Лондона были сомнения насчет их действительной способности осуществить в Германии государственный переворот.
