Приложение 5
Испанские письма о воинстве
Почему я пишу сейчас именно Вам? И не просто Вам, о. Иоанн, но еще для Вашего журнала богословского или философского, и очень христианского журнала?
Просто и просто. Потому что я хочу, чтобы хоть несколько из моих испанских строк прозвучало во славу Божию; как можно более непосредственно и прямо.
Знаю, что мои слова покажутся Вам мало православными, ибо они закованы в сталь. В самую военную из всех сталей, – а мы русские говорим себе, что христианская одежда вся в созерцании и чувстве. Без брони.
Но, о. Иоанн, я знаю, что какой-то из оттенков созерцания, – действующего, – полтора года тому назад привел Вас в сталью всколосившуюся Испанию. И знаю, что Вы хотели, стремились и хотели побывать и в Авиле, в городе Св. Терезы, что была на вершинах созерцания. Тоже стального.
В городе, который, как говорят в народе, Св. Тереза и спасла от нашествия красных, в июле или августе месяце, года, от Рождества Христова, тысяча девятьсот тридцать шестого. В день, когда красные войска коммунистов, социалистов и к ним прибившихся сильной колонной шли от Эскуриала на Авилу.
И тогда, – так говорит современная нам с Вами легенда, Св. Тереза, в образе согнутой веком, хромающей старухи, явилась красной колонне, повстречала ее на дороге. Явилась и сказала:
– Куда вы идете? В Авилу? Но вы ведь погибнете там, ибо Авила полна белыми испанскими войсками.
Сказала, – и остановила вражеское движение. Сказала в ту пору, когда в ее городе Авиле было быть может лишь несколько сот волонтеров.
Этого, о. Иоанн, Вы, по всей вероятности, и не знаете. Но вы были в Испании, ощутили ее дух: и вы меня поймете. А вместе с Вами поймут меня и другие. Кое-кто из других.
* * *
Я посылаю Вам фотографии церкви в Каспе. Какая она была всегда и какой она стала после красных. Сегодняшней нашей фотографии не имею.
Каспе – это городок, маленький городок вблизи от Эбро; дальше чем Сарагосса. Речка там другая, не помню названия, но Эбро близко. Начало Каталонии или конец Арагона. Последнее верней. Название ничего не говорит ни Вам, ни мне, но оно достаточно красноречиво для всех испанцев. Городок самый средневековый. И в начале XV века, когда со смертью короля Мартина Доброго пресеклась династия барселонских графов, занимавших арагонский трон в 14 поколениях, и в Арагоне, и в Каталонии начались раздоры и затлело зарево смуты. Главным претендентом был граф Урхель, тот, что около Андорры, но для многих он не подходил. Тогда, в век вассалов, когда любой вооруженный барон значил многое, по воле вассалов собрался вот в этом самом Каспе парламент из десяти членов; по три от вождей из трех наций королевства: Арагонской, Каталонской и Валенсийской. И в каждой делегации, одно из лиц было духовным. Душой парламента был Св. Винцент Феррер.
Парламент в Каспе, и этим парламентом в 1412 году на трон был избран Кастельский инфант Фернандо, сын короля Энрика де Трастамара, инфант, который был прозван Антекарским, за освобождение этого города в Андалузии и за победы над маврами. Другое прозвище его – «еl Ноnestе», что значить «Честный». И был он прадедом Фердинанда Католика.
Крупное и благостное историческое событие, случившееся в Каспе. И заседал парламент, или собор, вот в этой самой церкви – в Иглезиа Майор.
И на вывешенной площадке перед церковью было объявлено феодальному арагонско-каталонскому миру об избрании дона Фердинанда. Значит весьма историческая церковь. И в мэрии городка Каспе цела и сейчас радостная картина избрания на королевство. Броня, забрала, епископские митры и пажи в такой яркой одежде. А лица – мужеские лица – с орлиным профилем. С профилем, что и скрывали боевые забрала.
* * *
Так Каспе, как и все городки в тех местах, встал в июле 1936 года на сторону национально-христианского, патриотического движения нынешней Испании. На сторону сегодняшнего крестового похода. Встал без сил и без войска. С капитаном или поручиком из Гвардия Цивиль, который был прислан сюда из Сарагосы со щепоткой бойцов. В стране, куда нахлынул красный прибой от Средиземного моря. Вышло коротко: того капитана убили в стычке. Щепотка бойцов перестала существовать. Красная орда заняла Каспе, заняла больше, чем на год: до весны 1938 года. И за это время, сразу же, красные поубивали в Каспе людей. Мужчин и женщин. Особенно священников. Убивали людей и сквернили церкви.
Распятиям – руки и ноги долой. Иконам – штыки и огонь. Колоннам церковным – я не знаю, что и как они с ними делали. Только весь камень пилястров был изувечен. И еще устроили в церкви гараж. Исторический храм в Каспе.
* * *
Когда я приехал в этот древний городок с узенькими улицами, по которым с трудом проходит автомобиль, с низенькой аркой на площади, с комнатами без печек и отопления, – когда я приехал туда, в холодный осенний или зимний день, у Иглезиа Майор стояли часовые, винтовки со штыками, и у всех ворот работали каменщики. Пленные, красные пленные, взятые нашими войсками. Офицер-архитектор в чине альфереса. Обновление израненной красными ордами церкви, и последние приготовления к ее переосвящению и открытию. День открытия пришел. С самого утра масса народа. На улицах, на площади, где заново разбили сад, у входа в церковь. Сад разбить так, что зелень кустов образует резкую, верно даже с аэроплана читаемую надпись: Виза Эспанья и Арриба Эспанья.
И на крохотной площадочке, в центре невысокая статуя Христа Спасителя.
Масса народа. Офицеры и солдаты во всех формах. Сестры милосердия в белых косынках и темно-синих накидках. Их раненые. Все местное население.
Ждали долго. Час, назначенный заранее, уже давно истек. Ничего не поделаешь: не пришел еще тот особый поезд из Сарагосы, что должен привести и распятие, и статуи святых взамен искалеченных и уничтоженных красными. Ожидание. Долгое ожидание.
Я вошел в церковь. Вся новая. Чистая. Сделанная. Все колонны наново обделаны камнем. Резным камнем – повторением прежде былого. Из главного входа к алтарю узкий ковер. По сторонам его – скамьи для раненых и для их госпитальных сестер. Перевязки. На ранах в бою. На ранах в крестовом бою! Другие скамьи и моя тоже.
Молодые девушки из Ассюн Католика. Странное впечатление: точно русская деревня, только более строго нарядная, чем у нас. У каждой из них шаль-платок, так строго надетый на голову. Не те кружевные шали, что видать повсюду и в церквах, и на бычачьих боях, а именно платки: шелковые и шелком расшитые. Золотым и серебряным шелком; немного в восточном узоре. Почти русские платки, только без простоты
