Солдаты выстроили телеги в круг и с ружьями залегли за мешками с зерном, пальбой отбивая атаки башкир. Командир обоза послал за помощью гонца. Гонец прополз мимо врага береговыми камышами и убежал в слободы. Теченская слобода выслала команду в 500 человек с 5 пушками. Команда издалека услышала трескотню выстрелов осаждённого обоза. От пушечного залпа в берег Карагайского озера хлопнула непуганая волна. Абыз Кильмяк отступил.
Потом на месте этого боя русские построят Карагайскую крепость, которую в пугачёвщину будут защищать «инвалиды». Иван Белобородов убедит их не переть на рожон и сдаться Пугачёву.
А в августе 1735 года первый обоз наконец-то пришёл на пристань. Но больше башкиры не пропустили никого. На смену абызу Кильмяку явились отряды Юсупа Арыкова. На реке Уй они подкараулили второй караван. 600 солдат с пушками уже не смогли пробиться сквозь башкирский заслон и отступили обратно к острогам. Юсуп Арыков осадил пристань.
Пристань дралась как крепость. Защитники сидели за валами до глубоких снегов. Они сожгли все дрова и съели всех коней, но не сдавались. Тогда Юсуп пообещал уцелевшим, что пропустит их в Теченскую слободу. Солдаты поверили башкирскому командиру. Две сотни измождённых защитников вышли из-за валов и побрели к слободе. Башкиры спалили сооружения пристани, а потом догнали русских и перебили их до последнего. Из степи примчался буран и отпел, как смог, праведное воинство, преданное башкирами, слободами и Оренбургской экспедицией.
Летом 1736 года на пепелище пристани пришла новая воинская команда и возвела Верхнеяицкую крепость. Этот «транжемент» устоит уже во всех бурях. В пугачёвщину им будет командовать жестокий полковник Егор Ступишин. Гонца от бунтовщиков он отправит на казнь в Тобольск. Мятежных башкир, что попадутся ему в руки, жалея пулю, он будет вешать на железный крюк за ребро, будет отрезать им носы и уши, а если мятежник взят с манифестом самозванца – то ему будут отрубать и пальцы, которые держали манифест.
Река Урал и пустырь на месте Верхнеяицкой пристани
Ступишин стянет в Верхнеяицкую крепость команды всех соседних мелких крепостей, да ещё прикажет обрядить в солдатские кафтаны снопы и выставить их на куртину с палками как с ружьями. Пугачёв не догадается, что половина гарнизона – из соломы, и обойдёт эту крепость стороной. Чучела отпугнут бунтовщиков от «транжемента», как грачей от пашни.
А через век на месте крепости будет стоять заповедный город Верхнеуральск.
В августе 1735 года потрёпанное войско Кирилова пешком вышло к устью реки Орь. Солдаты голодали. На счастье, рядом кочевали казахи: их и заставили кормить Экспедицию. Кирилов объявил цель достигнутой, приказал палить из пушек и заложил город Оренбург – крепость с четырьмя бастионами и цитаделью.
На самом же деле Кирилов трезво осознал: Экспедиция провалилась. Места здесь глухие и суровые, бесплодная каменистая степь, леса нет вообще, зимой стужа и бураны, летом жара и суховеи. Какая тут торговля с Индией?.. Погибель! Пока не началась распутица, Кирилов забрал боеспособную часть своего войска и ушёл обратно в Уфу. А две тысячи голодных солдат остались куковать на перекопанном пустыре под командованием подполковника Якова Чемодурова.
Кирилов прорывался в Уфу с боями. На речке Ашкадар, где позже появится пристань Стерлитамак, он бился с абызом Кильмяком. Потом у Табынского острога бился с батыром Акаем. Заложив возле Табынска новый «транжемент», Кирилов юркнул в Уфу. Предстояла зимовка, и Кирилов ломал голову: а что же ему делать весной? Да что угодно, только в Оренбург он никогда не вернётся.
А в Оренбурге подполковник Чемодуров тоже ломал голову: как ему уберечь гарнизон от голодной смерти? На всех провианта не хватит. И Чемодуров решил отправить 800 солдат в Сакмарский городок. Яицкие казаки не дадут им пропасть. Отряд вышел в путь по тонкому льду Яика и 300 вёрст шагал сквозь пургу, отбиваясь от башкирских атак. В ледяную дорогу вмёрзли 500 солдат. Этот страшный переход и гибель Верхнеяицкой пристани стали ценой, заплаченной за оренбургскую авантюру честолюбивого дилетанта Кирилова. Остатки израненного и обмороженного отряда еле добрели до частоколов Сакмарского городка.
Подполковник Чемодуров остался в Оренбурге с двумя солдатскими ротами и сотней драгун. Ему надеяться было не на что, и он нарушил приказ Кирилова не обижать казахов, новых подданных. Подполковник взял в аманаты Эрали-султана и вынудил казахов кормить Оренбург до июля 1736 года – до первого обоза.
Оренбурга у Кирилова не получилось. Основанную им крепость через восемь лет переименуют в Орскую. Пугачёвщина её не тронет. Здесь местные казаки-татары попробуют поднять бунт, но их заговор раскроют. Комендант Беенке, как и комендант Верхнеяицкой крепости Ступишин, соберёт в Орске гарнизоны всех окрестных крепостей, и ещё здесь застрянет большой сибирский отряд генерал-майора Станиславского. Генерал не осмелится идти к Оренбургу и отсидится на Ори.
А Иван Кирилов в конце 1735 года трезво осознал, что все его планы – бред канцеляриста. Россия внутри не такая, какой казалась из окна сенатского кабинета. Но деньги потрачены и люди загублены, Верхнеяицкая пристань разрушена, а город Оренбург не построен… Это пахнет не каторгой, а петлёй. Спасти Кирилова могли только враги – башкиры. Надо вынудить их поднять мятеж всем народом. Война с мятежниками покроет все потери и неудачи Экспедиции. И всю зиму Кирилов и Тевкелев провели в карательных походах. Страшную судьбу деревни Сеянтус разделили сотни башкирских аулов. Башкирия восстала от края до края.
На площади Кирилова в Орске водружён камень, который Кирилов заложил в основание крепости Оренбург
А Кирилова осенила идея политической пирамиды. Ведь крах одного замысла можно замаскировать блеском следующих затей. Чем больше держава вложится в бесперспективное дело, тем выше будет статус руководителя этого дела. А кашу расхлебает преемник. И гонец помчал в Петербург новый проект Кирилова.
Одной пристани и одного города для Оренбургской экспедиции мало. Ведь башкиры восстали – обманули государыню. Поэтому надо построить три новых линии в два десятка крепостей: Верхнеяицкую линию от Оренбурга до пристани, Нижнеяицкую линию от Оренбурга до Сакмарского городка и Самарскую линию от Сакмарского городка до Самары. Петербург подумал-подумал – и утвердил пирамиду Кирилова.
Летом 1736 года Кирилов убрался подальше от Башкирии – в Самару. Отсюда он строчил в Сенат отчёты об успехах, но заложенные им крепости были только шалашами в окружении канав. «Башкирь» полыхала. Количество войск увеличилось здесь в восемь раз, штат Экспедиции вырос втрое. Молоденький бухгалтер Пётр Рычков, будущий академик, запутался в бумагах, и чиновники Экспедиции воровали без стыда.
Экспедиция существовала лишь в реляциях, а в реальности была зверская колониальная война с башкирами. Но афера Кирилова не рухнула. Весной 1737 года издёрганный Иван Кирилов подхватил в Самаре чахотку и сгорел за месяц. Смерть уберегла Кирилова от кары и раскаяния – но обрекла Россию на продолжение его греха.
Самовар для Страшного Суда
Горный начальник Василий Татищев считал Кирилова дураком. Татищев имел свои соображения на тему «как нам обустроить Башкирию». Надо сооружать новые заводы, а не крепости: заводчики сами договорятся с башкирами или утихомирят их силой.
На заводах Татищев учредил «вольницу»: дозволил собирать рабочие отряды и ходить в набеги на башкир. Разрешалось отпускать в «вольницу» до четверти мастеровых, а на двух Юговских казённых заводах и на двух Иргинских заводах купцов Осокиных можно было посылать на войну вообще всех рабочих. Рабочие были рады отдохнуть от своих домен, подраться в охотку и добыть какой трофей.
Так на Иргинские заводы попал один удивительный прибор. Рабочие отняли его у башкир, башкиры – у казахов, казахи – у джунгар, джунгары – у китайцев. Родион Набатов, управитель Иргинских заводов, которые производили медную посуду, покумекал-покумекал и придумал, как наладить производство этой полезной штуки. «Штуку» назвали самоваром.
Раскольника Набатова на Иргину балахонские купцы Осокины привезли с реки Керженец – это вблизи Балахны. А вблизи Иргины колотил молотами завод Суксун Акинфия Демидова. Акинфий переманил Набатова к себе: обещал, что поможет устроить возле Невьянска тайный раскольничий монастырь. Набатов стал приказчиком Невьянского завода, а своих рабочих-староверов, тоже приведённых с Керженца на Иргину, пристроил на Суксунский завод. И русский самовар переехал с Иргины на Суксун, от Осокиных к Демидовым, а с Урала – в Тулу. Но самый старый самовар России на пузе имеет клеймо: «Иргинский завод, 1741 год».
В пугачёвщину сын Родиона Набатова Варфоломей будет управителем на Авзянских заводах Демидова. Десяток тамошних приказчиков мятежники повяжут и отправят в Бёрды к Пугачёву. Стоя под виселицей, приказчики – и Варфоломей Набатов в их числе – откажутся присягать самозванцу. Их всех повесят. А дороги бунта приведут Пугачёва и на Авзян, и на Иргину. Пугачёв разрушит эти заводы. Башкиры сожгут завод Суксун. А Юговские заводы убережёт от разорения асессор Башмаков.
