97 Цит. по: Катунцев В., Коц И. Указ. соч. С. 17.
98 РГВА. Ф. 33879. Оп. 1. Д. 573. Л. 18; Д. 584. Л. 26; Ф. 36393. Оп. 1. Д. 12. Л. 122 об.
99 События у озера Хасан в итоговых документах. С. 220.
100 РГВА. Ф. 33879. Оп. 1. Д. 187. Л. 78, 82, 85, 192; Ф. 36393. Оп. 1. Д. 11. Л. 2 об.
101 Там же. Ф. 36393. Оп. 1. Д. 4. Л. 128; Д. 11. Л. 2 об.
102 Там же. Ф. 33879. Оп. 1. Д. 1049. Л. 73.
103 Там же. Д. 574. Л. 105.
104 Там же. Д. 709. Л. 191.
105 Военный совет при народном комиссаре обороны СССР. 1938, 1940 гг. Документы и материалы. М., 2006. С. 215.
106 События у озера Хасан в итоговых документах. С. 198.
107 РГВА. Ф. 33879. Оп. 1. Д. 579. Л. 412 об., 413.
108 Там же. Д. 582. Л. 1, 3, 11–12.
109 Там же. Д. 34352. Оп. 1. Д. 3. Л. 90.
110 Там же. Ф. 33879. Оп. 1. Д. 574. Л. 331.
111 Там же. Д. 579. Л. 552.
112 Русский архив. Великая Отечественная. Т. 13 (2–1). С. 58.
113 РГВА. Ф. 36393. Оп. 1. Д. 12. Л. 64 об.
114 Там же. Ф. 33879. Оп. 1. Д. 582. Л. 6.
115 Там же. Л. 25, 27.
116 Там же. Д. 579. Л. 510.
117 Там же. Д. 178. Л. 504.
118 Там же. Ф. 1293. Оп. 3. Д. 15. Л. 23.
119 Там же. Ф. 36393. Оп. 1. Д. 52. Л. 9.
120 Там же. Ф. 33879. Оп. 1. Д. 709. Л. 606.
121 Войтковяк Я. Чистка среди командно-начальствующего и политического состава Особой Краснознаменной Дальневосточной армии и Дальневосточного Краснознаменного фронта. 1937–1938 гг. // Военно-исторический архив. Вып.15. М., 2000. С. 119. См. также: Анфилов В.А. Дорога к трагедии сорок первого года. М., 1997. С. 58; Рубцов Ю.В. Маршалы Сталина. От Буденного до Булганина. М., 2006. С. 159; Мильбах В.С. Особая Краснознаменная Дальневосточная армия (Краснознаменный Дальневосточный фронт). Политические репрессии командно-начальствующего состава, 1937–1938 гг. СПб., 2007. С. 196, 214–215.
122 Войтковяк Я. Указ. соч. С. 119.
123 РГВА. Ф. 33879. Оп. 1. Д. 271. Л. 348–349; Ф. 36393. Оп. 1. Д. 49. Л. 35.
124 Там же. Ф. 33879. Оп. 1. Д. 96. Л. 4.
125 События у озера Хасан в итоговых документах. С. 227.
126 РГВА. Ф. 34352. Оп. 1. Д. 1. Л. 123.
127 Там же. Д. 2. Л. 26.
128 Там же. Ф. 33879. Оп. 1. Д. 584. Л. 20 об.
129 Барятинский М., Коломиец М. Легкий танк БТ-7 // Бронеколлекция. 1996. № 5. С. 18; Барятинский М. Советские танки в бою. М., 2007. С. 83.
130 РГВА. Ф. 33879. Оп. 1. Д. 187. Л. 77.
131 Там же. Д. 588. Л. 54.
132 Желтов И., Павлов И., Павлов М. Указ. соч. С. 40.
133 РГВА. Ф. 33879. Оп. 1. Д. 187. Л. 205; Д. 94. Л. 45, 46; Д. 584. Л. 28; Д. 1058. Л. 268.
134 Там же. Д. 1057. Л. 75.
135 Русский архив. Великая Отечественная. Т. 13 (2–1). С. 57.
Глава 3
ПЕРЕД ОКОНЧАНИЕМ МАССОВЫХ РЕПРЕССИЙ (осень 1938 г.)
Для оценки уровня боевой выучки РККА в этот период проанализируем информацию, доложенную высшими военачальниками на заседаниях Военного совета при наркоме обороны (далее – Военный совет) 21–29 ноября 1938 г. Многие из отчитывавшихся там явно вняли призыву К.Е. Ворошилова быть «абсолютно честными, правдивыми и, безусловно, откровенными в своих выступлениях, чтобы никаких прикрас, никакого замазывания, никаких смазывающих формулировочек и положений в их выступлениях не было»1. Это не только повышает достоверность сказанного самими этими военачальниками, но и помогает выявлять «прикрасы, замазывание и смазывающие формулировочки» в выступлениях тех, кто не смог или не захотел изменить что-либо в своем, подготовленном еще до прибытия в Москву докладе.
А. Общевойсковые, пехотные и танковыеОперативно-тактическое мышление. Судя по выступлениям на Военном совете, по крайней мере, высшим командирам РККА осенью 1938-го было присуще отсутствие гибкости мышления – неумение действовать по обстановке, тяга к шаблону. Так, начальник Генерального штаба РККА командарм 1-го ранга Б.М. Шапошников указал 26 ноября, что комсостав оперативного звена «правильно» разрабатывал план операции «в статике», но, «когда операция переходила в динамику» (т. е. когда складывалась новая обстановка. – А.С.), «затруднялся в принятии решений». О том же докладывал (21 ноября) и командующий войсками Белорусского особого военного округа (БОВО; слово «особый» в названия БВО и КВО было включено 26 июля 1938 г.) командарм 2-го ранга М.П. Ковалев: организуя ввод в прорыв эшелона развития успеха, высший комсостав «очень часто» принимает «решения по какой-то установившейся схеме», «эту схему прикладывают к любой обстановке, не считаясь с той обстановкой, которая имеет место в данном случае»…2
Комсостав Ленинградского военного округа (ЛВО) слабо владел даже и теоретическими основами принятия решений: как доложил 21 ноября комвойсками ЛВО комкор М.С. Хозин, он все еще демонстрировал «недостаточно правильное понимание характера современного боя [выделено мной. – А.С.]»3.
А командующий войсками Киевского особого военного округа (КОВО) командарм 2-го ранга С.К. Тимошенко указал на безынициативность младших командиров его пехоты («младшему комсоставу не привиты навыки действовать решительно и самостоятельно»4). Судя по его же указанию на недопустимую «линейность» боевых порядков5, безынициативностью отличался тогда и средний, и часть старшего комсостава пехоты КОВО – командиры взводов, рот и батальонов. Ведь вытягивание подразделений в линию означало, что ни один из их командиров не решается искать возможности более быстрого продвижения – нащупывать в обороне противника бреши и другие уязвимые места и бросать туда свое подразделение.
Сообщение Б.М. Шапошникова, пожалуй, впервые (требующее проверки заявление А.Д. Локтионова о «провале» «молодого состава» войсковых штабов Среднеазиатского округа на осенних учениях 1937 г. не в счет) сталкивает нас с фактом реального ухудшения подготовленности командных кадров из-за репрессий 1937–1938 гг. Правда, откат здесь произошел лишь на уровень 1935 г. – когда командиры оперативного звена тоже должны были «затрудняться в принятии решений» при изменении обстановки в ходе операции (ведь, как констатировал в своем докладе от 1 декабря 1935 г. «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 учебный год и о задачах на 1936 г.» начальник 2-го отдела Генерального штаба РККА А.И. Седякин, в оперативной подготовке тогда «все строилось на шаблоне или натаскивании в формально сложной обстановке. Внутренние же оперативные трудности (химия, инженерная служба, сообщения пополнения, снабжение) затрагивались поверхностно». А согласно директивному письму наркома обороны от 28 декабря 1935 г., «в ряде округов и флотов» не умели тогда и добиться «правильного учета местности и действий противника»6 – а значит, должны были и «затрудняться в принятии решений» при контрмерах, предпринимаемых противником). Тем не менее в директиве наркома обороны № 22500сс от 10 ноября 1936 г. «Об итогах оперативной подготовки за 1936 год и о задачах на 1937 год» о «затруднениях в принятии решений» в ходе начавшейся операции уже ничего не говорится, т. е. в течение 1936 г. этот недостаток был, по-видимому, изжит. Так что Шапошников был, по всей видимости, прав, указывая, что «недочеты» в оперативной подготовке 1938 г. (в качестве первого из которых он и назвал «затруднение в принятии решений») были обусловлены, помимо организационных неувязок, «обновлением начальствующего состава»…7
Об откате на уровень 1935 г. (когда в оперативной подготовке многое «строилось на шаблоне») свидетельствует, по-видимому, и сообщение М.П. Ковалева о тяге к шаблонным решениям, проявлявшейся в 1938-м высшим комсоставом БОВО. Ведь в конце 1936-го упомянутая выше директива № 22500сс не отмечала и этого изъяна.
Но вот «недостаточно правильное понимание характера современного боя», отмеченное в 1938-м у комсостава ЛВО, этот комсостав демонстрировал отнюдь не только в 35-м, когда, по свидетельству выступивших 8–9 декабря 1935 г. на Военном совете комвойсками ЛВО Б.М. Шапошникова и заместителя наркома обороны Маршала Советского Союза М.Н. Тухачевского, батальонные и полковые штабы в этом округе не усвоили дававшую такое понимание «Инструкцию по глубокому бою», когда комсостав там «сплошь и рядом» не использовал «те возможности, которые имеются в войсковых частях» для достижения присущих современному бою «подвижности, гибкости, маневренности и т. д.» и был способен лишь на «трафаретные решения» (опять-таки непригодные для современного боя с его быстро меняющейся обстановкой), когда командиры стрелковых подразделений ЛВО не проявляли жизненно необходимой в этой быстро меняющейся обстановке инициативы8. Нет, «недостаточно правильным пониманием характера современного боя» комсостав Ленинградского округа отличался на протяжении всего «предрепрессионного» периода. Ведь, как вытекало из директивы М.Н. Тухачевского от 29 июня 1936 г. и его же доклада от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА», в 36-м и «непрочное» усвоение уставных положений о вождении стрелкового батальона во взаимодействии с другими родами войск (т. е. так, как требует современный бой), и неспособность командиров стрелковых подразделений «к самостоятельному движениию вперед» были характерны для всей Красной Армии!9 А на командирских занятиях, проводившихся в Красной Армии зимой и весной 37-го, у комсостава «не вырабатывалось навыков к принятию и проведению смелых и инициативных решений»10 – этототраженный даже в директивном письме начальника Генерального штаба РККА Маршала Советского Союза А.И. Егорова от 27 июня 1937 г. факт тоже свидетельствует о неблагополучном положении с усвоением принципов современного боя…
