Стива нигде не было видно. Решив, что это к лучшему, я направилась к машине, как вдруг знакомый голос воскликнул:
– Кэсси? А вы что здесь делаете?
Это была Анита. Прежде чем я успела ответить, она взяла меня за руку и повела знакомиться с отцом, младшим из сыновей Билла. Когда все узнали правду о моем происхождении, он был еще ребенком.
– Вы тоже знали маму? – спросил он, ни о чем не подозревая. – Вы, наверное, работали у нас?
Не нужно было вдаваться в подробности, но я не смогла устоять. И в свою очередь спросила:
– Вы меня не помните?.. Я дочь Кэти Блэк, – прибавила я несмело.
Он странно на меня посмотрел, не враждебно, нет, даже без неприязни, просто странно.
– Вы уже виделись с ним? – спросил он, не уточнив, кого имеет в виду. – Ну ничего, я сейчас его приведу.
Я не успела ничего возразить, а он уже подводил ко мне Стива. И вот мы встретились. Некоторое время мы просто стояли и молча рассматривали друг друга. Он явно не узнал меня. Это было неудивительно: я сильно изменилась с момента нашей последней встречи. Женщина, стоявшая перед ним, сильно отличалась от той Кэсси, на которой он хотел жениться, – несчастной, забитой, всеми обиженной. Тридцать лет назад у меня были роскошные черные волосы, теперь же я перекрасилась в блондинку и носила короткую стрижку. Я стала гораздо увереннее в себе, родила троих детей… В общем, очень многое изменилось с тех пор, как мы расстались.
– Это я, Кэсси, – проговорила я робко. – Помнишь?
Я никогда не забуду, как он посмотрел на меня тогда. Казалось, он вот-вот заплачет.
– Кэсси, что с твоими волосами? – спросил он.
Это был риторический вопрос. Я ничего не ответила.
– Дай я тебя обниму, – прибавил он, и слезы заструились по моим щекам.
Мы стояли, обнявшись, и плакали. Воспоминания о том ужасном дне нахлынули на нас, а вместе с ними пришла боль. И все же мы теперь были другими. Воспоминания навсегда останутся с нами, от них никуда не деться – как можно забыть тот ужас, какой мы испытали, когда по очереди узнали, что мы сводные брат и сестра? Тем не менее мы уже изменились.
Когда мы выплакались, Стив сказал:
– Пойдем, я познакомлю тебя с женой.
Я не возражала. Стив подошел к очаровательной женщине в строгом костюме, взял ее за руку и подвел ко мне.
– Памела, – обратился он к жене, – познакомься, это Кэсси. Дочь Кэти Блэк.
Памела всмотрелась в меня.
– Так вот вы какая, Кэсси, – сказала она после недолгого молчания. – Ваш образ преследовал меня со дня нашей со Стивом свадьбы.
Я не знала, что на это сказать, поэтому промолчала.
Стив улыбнулся и сказал, что очень рад нашей встрече. Я спросила, где его старшие братья. Мне хотелось извиниться перед ними за все неприятности, что причинила им моя семья. Стив ответил, что, наверное, время еще не пришло: они очень тяжело переживали смерть матери. Он пообещал поговорить с ними, когда они оправятся от потери, и договориться о встрече. Он был уверен, что братья не захотят меня видеть: они были очень близки с матерью. Когда выяснилось, что их отца и мою маму связывают близкие отношения, они были уже достаточно взрослыми и хорошо видели, как страдала их мать, Гвен. Больше двадцати лет прошло, но они так и не смогли простить ни мою мать, ни меня. Несмотря на то что Стив и его младший брат считали, что я правильно сделала, придя на похороны, ведь я приходилась им сводной сестрой, меня не покидало ощущение, что я лишняя на церемонии. Поговорив со Стивом еще немного, я оставила ему номер своего телефона и ушла.
Я чувствовала себя разбитой. Собираясь на похороны, я вовсе не собиралась там ни с кем разговаривать. Однако даже обрадовалась, что все вышло именно так. Я часто думала, что произойдет, если мы со Стивом случайно встретимся. Теперь знала: ничего особенного. Разговаривая с ним на кладбище, я почувствовала, что мы по-прежнему любим друг друга, только любовь эта – по понятным причинам – стала другой. Я любила его как брата. Казалось, все в моей жизни окончательно встало на свои места.
На следующий день Стив позвонил мне и пригласил к себе. Конечно же я согласилась. Я так переживала, что попросила мужа пойти со мной. Даниэль был только рад: я много рассказывала ему о Стиве, и ему не терпелось встретиться с ним. Хоть мы и были женаты уже несколько лет, Даниэль многого не знал обо мне. Конечно, я ничего не рассказывала ему о Билле. Я никому ничего не рассказывала о нем, кроме мамы и Питера.
Когда мы пришли к Стиву, его жена Памела тепло встретила нас. Она сказала, что ей нужно уйти (у нее была важная встреча), но обещала вернуться. Ее приветливость обрадовала меня: я опасалась, что она станет ревновать меня к Стиву.
Когда Памела ушла, Стив сделал кофе, и мы втроем – он, я и мой муж – принялись вспоминать прошлое. Стив сказал, что никто из сыновей Билла не пришел на его похороны. Они осуждали его за плохое отношение к матери и перестали с ним общаться задолго до его смерти.
Должно быть, Стив заметил, как меня передернуло, когда он заговорил о Билле.
– Мне очень жаль, Кэсси, – сказал он. – Я знаю, как сильно ты любила отца, но это был мерзкий тип.
Было заметно, что Стив злился. Ему нелегко дались эти слова.
Не в силах совладать с собой, я зарыдала. Прежде чем он успел что-либо сказать, я схватила его за руку и, задыхаясь от слез, выговорила:
– Я не любила его! Не любила!
– Но мы все думали…
Много лет я скрывала правду, притворяясь, что ничего не было, но наконец она вырвалась наружу.
– Он насиловал меня, – прошептала я чуть слышно. И добавила: – Насиловал!
Даниэль придвинулся, чтобы успокоить меня, но Стив жестом остановил его. Он один мог понять меня в эту минуту, ведь Билл испортил жизнь и ему. Он обнял меня и плакал вместе со мной.
Стив всей душой ненавидел отца за то, что тот плохо обращался с его матерью. Однако после моих слов он возненавидел его еще сильнее. Он прекрасно знал, что я была нелюбимым ребенком и что дома мне жилось несладко, но понятия не имел, что этот подонок вытворял со мной. Он также сказал, что мою мать в их доме до сих пор поминают недобрым словом. Мне было тяжело слушать о том, сколько боли мои родители – мама и Билл – причинили этим людям.
К вечеру того дня я разозлилась, как никогда в жизни. Мне хотелось вновь увидеться с Биллом. Я радовалась, когда он умер, потому что, пока он был жив, я жила в постоянном страхе. Теперь же мне стало очень жаль, что его нет в живых, я вдруг захотела привлечь его к ответственности за все зло, которое он причинил мне, Стиву, Гвен – всем его жертвам.
Кроме того, я не знала, какой реакции ждать от Даниэля. Как он будет относиться ко мне после того, что услышал? Будет ли он по-прежнему любить меня? Господи, сделай так, чтобы он не разлюбил меня!
Когда мы вернулись домой, я прямо спросила мужа, не изменятся ли наши отношения после того, что он узнал обо мне. Он обнял мне и сказал, что никогда меня не бросит. После этого я немного успокоилась и легла спать в надежде оставить все ужасы прошлого позади и никогда о них больше не вспоминать.
Оказалось, такие вещи не забываются. Я не могла просто перестать вспоминать о том, что со мной произошло. Как мне быть, я тоже не знала. Я просто чувствовала, что нужно дать выход чувствам. Злость переполняла меня. Именно это и толкнуло меня на совершение неоднозначного поступка. Последствия меня мало волновали: я не знала, что сделать, чтобы мне стало легче, и думала, что хуже уже точно не будет.
Я решила написать письмо матери. Это не заняло много времени: я просто изложила на бумаге все, что было у меня на сердце.
Начала я с того, что рассказала о похоронах Гвен и про то, как мне было стыдно из-за того, что она, мама, испортила жизнь этой несчастной женщине. Потом я написала, что она была плохой матерью и что она, по сути, предала меня: я рассказала ей, что дядя Билл насиловал меня, а она не захотела меня защитить. Вместо этого она стала орать на меня и обзывать лгуньей. Из-за нее я страдала от Билла все детство и юность, не зная, у кого искать защиты. Я написала, что ее роман с Биллом разрушил много судеб, и в первую очередь мою. Я рассказала ей про транквилизаторы: именно она виновата в том, что мне пришлось их принимать. Сначала я не знала, насколько это опасно. Таблетки помогали мне забыть об ужасах жизни. Мама прекрасно знала о моей зависимости от антидепрессантов, но, когда я решила завязать и мне потребовалась ее помощь, вновь предала меня.
Я писала и плакала. Мне было безумно жаль маленькую Кэсси, у которой украли детство и которая жила в постоянном страхе, не видя ничего, кроме жестокости. Я плакала по мальчику, которого Кэсси любила, но оказалось, что эта любовь греховна. Моя мать и ее подонок любовник причинили столько зла этому мальчику! Мне было жаль своего неродного отца: сколько раз ему приходилось терпеть унижения от матери. Я плакала не переставая. В самом конце письма я задала ей вопросы, мучившие меня всю жизнь. Почему она не поверила мне, когда я рассказала ей о Билле? Почему я всегда была нежеланным ребенком? Почему она не любила меня?
