В конце августа Науйокс, который ждал приказов Гейдриха в Глейвице, был вызван в Оппельн, силезский городок в 70 километрах к северу от Глейвица. Там его ждали Мюллер и Мельхорн, чтобы обсудить последние детали операции. Мюллеру как шефу гестапо Гейдрих поручил доставить самый важный «материал», которому он дал оригинальное кодовое название «консервы». Этими «консервами» была дюжина осужденных, извлеченных Мюллером из лагерей.
Вот свидетельство Науйокса в Нюрнберге:
«Мюллер сообщил, что в его распоряжении имеются двенадцать или тринадцать осужденных преступников, на которых должны надеть польские мундиры. Их трупы должны были оставить на месте событий, чтобы показать, что эти люди были убиты якобы во время нападения. Запланировали после окончания инсценировки нападения пригласить на место происшествия представителей печати; затем намечалось составить полицейский отчет.
Мюллер сказал мне, что получил от Гейдриха приказ предоставить в мое распоряжение одного из этих преступников для выполнения моей задачи в Глейвице. Условное наименование, которое он дал этим преступникам, было «консервы».
Происшествие в Глейвице, в котором я принимал участие, было осуществлено накануне нападения Германии на Польшу. Насколько я помню, война началась 1 сентября 1939 года».
Все было подготовлено в малейших деталях.
«В полдень 31 августа я получил от Гейдриха по телефону условный сигнал, что нападение на радиостанцию должно состояться в тот же день в 8 часов вечера. Гейдрих сказал: «Для выполнения задания обратитесь к Мюллеру за «консервами». Я сделал это и попросил Мюллера дать указание передать мне нужного человека поблизости от радиостанции. Он был жив, но находился без сознания. Я попытался открыть ему глаза. По глазам я не смог установить, был ли он жив, но заметил, что он дышал».
Мюллер заверил обреченных на смерть осужденных, что за патриотическое участие в этой акции их помилуют и освободят.
В указанный час инсценировка нападения состоялась. Как и было предусмотрено, текст, составленный Гейдрихом, был зачитан по-польски по запасному передатчику, что заняло не больше трех или четырех минут, потом Науйокс и его люди ретировались, оставив «консервы» вокруг здания.
На следующий день, 1 сентября, когда германские войска, перейдя границу на рассвете, шли по польской территории, Гитлер выступил в рейхстаге, перечислил несколько «нарушений границы», совершенных поляками (с 23 августа немцы умножили свои провокации), и упомянул о радиостанции в Глейвице, «атакованной регулярными польскими войсками». Со своей стороны Риббентроп разослал германским посольствам за границей официальное сообщение, в котором говорилось, что вермахт был вынужден перейти к активным действиям, чтобы «дать отпор» польским нападениям, и эта формула была воспроизведена в коммюнике Верховного командования вермахта. Все немецкие и некоторые иностранные газеты поместили сообщения об этом событии. Пришлось прождать шесть лет, чтобы узнать правду. Что касается сотрудников СД, которые участвовали в этой операции, то гауптштурмфюрер СС Биркель утверждал, что все они были «устранены», за исключением Науйокса.
Нацисты часто прибегали к методам такого рода, используя форму и оружие своих противников в нарушение международных норм. Последним и самым поразительным примером этого стала операция «Грейф» – акция эсэсовской команды, ведомой Скорцени, для поддержки безнадежного наступления фон Рундштедта в Арденнах в декабре 1944 года. В этой операции участвовали больше 3 тысяч солдат СС, одетых в американскую форму и снабженных танками «шерман», американскими грузовиками и джипами; в их задачу входило посеять панику в глубине боевых порядков союзников и произвести наиболее дерзкие диверсии.
Операция «Гиммлер» в Глейвице показала, что уже тогда службы СС и армия действовали в сговоре. И действительно, в ней приняли участие СД, гестапо и, по приказу командования вермахта, абвер.
На третий день войны, когда немецкие войска захватили уже значительную часть польской территории (8 сентября их танки вошли в Варшаву), Гитлер решил перевести свой штаб ближе к фронту. Три специально оборудованных для этого поезда пересекли польскую границу в районе Катовиц (немного в стороне от Глейвица) и направились по территории Польши к северу в Цоппот, маленький порт на бывшей территории Данцига, присоединенного к рейху законом от 1 сентября. Гитлер оставался там до конца сентября.
В первом специальном поезде ехал Гитлер, во втором – Геринг, в третьем – Гиммлер.
Таким образом, Гиммлер одним из первых проник в Польшу, как это было в Австрии и Чехословакии. Всегда сопровождаемый своим верным адъютантом обергруппенфюрером Вольфом, он участвовал во всех важных заседаниях штаба и наблюдал за устройством своих служб на захваченной территории. Каждая из служб делегировала к нему своего представителя, приехал и молодой шеф внутренней контрразведки СС Вальтер Шелленберг. Этот выбор не был случайным, так как ранее Гейдрих поручал Шелленбергу вести переговоры с армией об урегулировании действий СС в ближних тылах фронта. Специальные команды гестапо и СД прибыли в Польшу вслед за наступавшими войсками, чтобы «обеспечивать безопасность тылов», но главным образом чтобы начать выполнение мер, намеченных Гиммлером по отношению к польскому населению.
Отряды сыскной полиции, состоявшие из людей гестапо и СД, образовали так называемую эйнзацгруппу (боевую группу), которая подразделялась на эйнзацкоманды. Никакого письменного соглашения с армией заключено не было. Когда военные узнали в подробностях о мерах по ликвидации Польши, предписанных Гитлером, они испугались. Бомбардировки Варшавы были запланированы заранее, хотя в военном отношении не были необходимы; предусматривались облавы среди населения; Гитлер приказал также устроить «политическую чистку» Польши, и генералы знали, какие крайности повлечет за собой такой приказ. Наконец, были запланированы разные провокации. Так, Риббентроп информировал адмирала Канариса об организации «восстания» украинских меньшинств против поляков для уничтожения ферм и домов поляков в этих районах.
Канарис предупредил Кейтеля, что такие операции чреваты риском для армии. Некоторые генералы согласились с Канарисом, когда тот воскликнул: «Когда-нибудь весь мир припишет ответственность за такие методы вермахту, на глазах у которого происходили эти события!» Под нажимом этих генералов Кейтель и Браухич высказали Гитлеру свои возражения против использования гиммлеровских команд в войсковых тылах. Безопасность войск достаточно обеспечена, говорили они, и присутствие таких команд ничем не оправдано.
Ко всеобщему удивлению, Гитлер сначала согласился с ними, но вскоре вернулся к своему прежнему решению. Он приказал Кейтелю согласиться с присутствием людей Гиммлера. Кейтель тотчас подчинился, по своему обыкновению, и информировал генералов, что он не имеет влияния на развитие событий, поскольку речь идет о приказе фюрера. Он примирился с бомбардировками Варшавы и казнями некоторых категорий населения: интеллигентов, представителей знати, священнослужителей и, естественно, евреев. Три первые категории считались Гиммлером и Гейдрихом опасными, потому что были способны организовать внутреннее сопротивление и воспротивиться насаждению нацистских порядков. Чтобы этого не произошло, надо лишить население интеллектуальных кадров и носителей нравственности. Что касается евреев, то приказ об их уничтожении в Польше был началом «Окончательного решения».
На совещании в поезде Гитлера генерал Иоганнес фон Бласковиц, которому было поручено подготовить план нападения на Польшу (он командовал армией в этой кампании), выступил с энергичным протестом и подготовил подробный доклад о жестокостях эсэсовцев и их оперативных команд по отношению к евреям и польской элите. Он направил этот доклад непосредственно Гитлеру, но лишь вызвал у того необычайный гнев. Ситуация разрешилась заключением письменного соглашения между Верховным командованием вермахта и Гиммлером об использовании оперативных групп СС в кампании против СССР, в ходе которой жестокость эсэсовцев превзошла все мыслимые пределы.
В сентябре 1939 года было не так много военных, которые осмеливались протестовать. Канарису, Бласковицу, в меньшей степени Браухичу на первый взгляд удавалось, хотя с трудом, воздействовать на Кейтеля, но все попытки не дали результатов.
В целом армия одобряла и поддерживала Гитлера. Генералы надеялись на «войну в цветах» (мы говорим «война в кружевах»); операции в Австрии и Чехословакии, а потом молниеносная кампания в Польше, казалось, давали для этого основания. Они боялись помериться силами с французской и британской армиями, но Гитлер утверждал, что кампания во Франции тоже будет легкой. Осенью 1939 года генералы занимали видное место в нацистском государстве. Они пожинали лавры на Востоке и готовились к схватке с демократиями Запада. Внутри страны многие из них находились на ключевых постах в военной экономике. Удаленность театров военных действий давала им необычайную независимость, помогала освобождаться от опеки со стороны партии и контроля со стороны гестапо и СД.
