Националисты были более успешны в кооперативной деятельности. Поскольку в составе администрации каждого города имелся отдел торговли, кооперативы, как квазиобщественные формирования, были важны как проводники местной инициативы. Кооперативное движение не было продуктом коммунистической системы, было популярно на востоке и западе Украины и играло важную роль перед Первой мировой войной, когда уже имело националистическую окраску[625]. В нэповский период советской власти и до конца двадцатых кооперативы располагали значительной степенью независимости и служили, по крайней мере в Харьковской области, центром притяжения националистических элементов, которые работали с республиканским правительством[626]. В периоды пятилеток городские кооперативы восполняли пробелы государственной системы торговли, а какие-то из них принимали участие в государственных коммерческих операциях.[627]
Когда пришли немцы, выжившие руководители прежних независимых кооперативов снова смогли проявить себя. Уже зимой 1941/42 года в Киевской области было организовано 643 кооператива, включая 48 районных продовольственных обществ, которые занимались закупкой, переработкой и реализацией сельскохозяйственной продукции[628]; в Харькове существовало 150 кооперативов, которые поддерживали прямые контакты с поставщиками в деревне[629]. В дополнение к многочисленным кооперативам, занимавшимся реализацией товаров, в Киеве было создано 28 производственных кооперативов в таких сферах, как транспорт, печать, галантерея[630]. Был воссоздан Украин-банк (Всеукраинский кооперативный банк), основанный в 1922 году для финансирования всех типов кооперативов, но инкорпорированный в 1936 году в советский центральный Торгбанк.[631]
Кроме того, существовала более важная связь с националистическими движениями. Была сделана попытка организовывать, с одобрения немцев, центральный орган продуктовых кооперативов, известный как Всеукраинское кооперативное общество (Всеукраинська кооперативна спилка), который координировал деятельность местных организаций, издавал бюллетень и восстановил музей истории кооперативного развития – институт весьма значимый для поддержания националистических Настроений[632]. Под руководством старого офицера украинской армии профессора Перевертуна, тесно сотрудничавшего с ОУН-М, он развернул активную деятельность в Киевской области, уделяя особое внимание подготовке дефицитных кадров работников кооперативов нижнего звена[633]. Помимо косвенного разжигания националистических настроений помощь этого учреждения националистическому делу включала в себя устройство на работу лиц, которых немцы увольняли из муниципальной администрации[634]. В начале 1943 года, однако, такие действия закончились расстрелом директора.[635]
Подобно кооперативному движению, народное образование долгое время было краеугольным камнем украинского национализма, более важным во многих отношениях, чем прямое политическое действие. В конфликте между коммунистами-националистами на Украине и сталинскими централистами именно наркомы образования, вроде Шуйского и Скрипника, вели борьбу за украинизацию культурной жизни. Следовательно, вполне объяснимо, что украинцы-националисты при немецкой оккупации собирались управлять муниципальными отделами образования.
Главная цель рейхскомиссара и его прислужников, однако, состояла в том, чтобы предотвратить развитие культурного украинского класса, обратить людей в расу покорных крестьян. План Розенберга создать университет в Киеве был отброшен, а стандартное обучение подразумевало четыре года[636]. Это резкое ограничение образовательных возможностей было воспринято с глубокой обидой. Но, поскольку была реальная нехватка учебных материалов, книг и учителей, украинцы надеялись, что такое ограничение не является постоянной политикой, надеялись на это, даже когда закрывались гимназии, которые были открыты при армейской администрации усилиями местного населения.[637]
В какой-то степени запрет на среднее и высшее образование был обойден благодаря прорехам в установленных немцами правилах, что позволило вновь открыть технические школы. Острая нехватка ремесленников и профессионально обученных лиц, обусловленная уничтожением еврейского населения, заставила даже одержимых жаждой власти нацистов признать необходимость обучения украинцев таким специальностям. Было разрешено открыть большое количество средних технических школ, сельскохозяйственных школ и даже институтов высшего образования – например медицинских. Население восприняло эти меры следующим образом: в Киевский медицинский институт в 1943 году поступило 2 тысячи человек при численности населения города только в 300 тысяч, а в Херсоне, пятом по числу жителей городе, в медицинских школах учился 541 студент[638]. Медицинские институты были также вновь открыты в Сталине, Днепропетровске, Виннице и, возможно, в других городах, хотя сомнительно, чтобы любой из них был центром молодежной националистической организации, каким стал под руководством ОУН-М факультет в Киеве.[639]
Описанная в предшествующем абзаце образовательная структура была ориентирована на подростков и юношество и могла использоваться для непосредственного распространения националистических идей. Конечно, частично по этой причине немцы ограничили образование столь узкими рамками. Но и эти ограничения не были главным препятствием в предоставлении образования лицам с потенциалом граждан националистического типа, поскольку они пополняли число остарбайтер. Программа набора рабочих в Германию вымывала из начальных школ учителей, а учеников, которые были слишком малы для принудительных работ, косили голод и болезни. Если задача культивирования националистического сознания предполагала долгосрочную перспективу, то четырехлетняя начальная школа являлась подходящим фундаментом ее существования.[640]
В области образования националистическим лидерам требовалось решить двойную задачу: они должны были создать прочную базу для развития независимой Украины, обеспечив преподавание на украинском языке, чтобы подрастающее поколение владело им в совершенстве; им также нужно было заменить коммунистическую идеологию позитивной националистической концепцией. Первая задача была относительно не сложна, хоть и далеко не проста в практическом решении. В соответствии с политикой поощрения внеполитических аспектов украинского национального образования немцы распорядились, чтобы преподавание шло только на украинском языке. Националистические директора с энтузиазмом восприняли нововведение, но иногда было трудно воплощать его в жизнь, потому что даже учителя, которые были в душе националистами, не всегда могли вести уроки на украинском.[641]
Намного труднее было сделать националистическую идеологию в школах доминирующей. При националистической идеологической обработке в школах усилия, как обычно, были сосредоточены на изучении истории[642], это было особенно важно, так как оправдание украинского движения независимости в значительной степени основано на концепции истории, которой следует гордиться, отличной от истории Московии. И вполне естественно, что ни один советский учебник не подходил ни для укрепления украинского самосознания на уроках истории, ни для выкорчевывания плодов коммунистического воспитания. До некоторой степени пробел был восполнен учебниками, изданными за год до начала войны Украинским центральным комитетом в Кракове[643]. Некоторые тексты были отпечатаны отделом культуры киевской городской администрации. Некоторые активисты ОУН-М предприняли дилетантские попытки напечатать небольшим тиражом новую версию украинской истории с их предисловием[644]. Ввиду отсутствия финансовых средств и дефицита времени пробел в печатных материалах не мог быть восполнен, поэтому многое зависело от привлечения в школы нужных учителей. Конечно, невозможно определить, в какой степени многие тысячи учителей придерживались националистических взглядов, но множество местных формулировок националистических понятий, которые следовало прививать в школах, свидетельствуют о силе националистических настроений. Глава мариупольской школьной системы предлагал уделять особое внимание изучению родного языка, культивировать любовь к родине и уважение к старшим; группа молодых активистов в Кривом Роге считала, что идеологическим стержнем образования следует сделать идеалы казачества, кодекс Запорожской Сечи, который должен был вести к духовному, моральному и физическому возрождению.[645]
