Однако в день получения путевок вчерашним солдатам разъяснили, что легенды о порядке на стройке автозавода не имеют под собой почвы. Завод возводится с участием иностранных специалистов, но под руководством советских инженеров, и устанавливать какие-то суперрежимы на советской земле, на социалистическом предприятии никто не собирается. Что касается четкой и ритмичной организации процессов строительства завода-гиганта, его пуска на полную мощь, то надо ждать действительно еще невиданных в этой области новшеств.
— Все ясно, — сказал тогда Василий Ярцев, видя, как сникли друзья. — Игра в героев по чужим правилам отпадает, но, если отступим, грош нам цена…
Сейчас ему стыдно за свои слова: активист, вызвался быть бригадиром — и вот фактически под конвоем. Перед глазами представителя штаба стройки. Протокол уже заготовлен, осталось описать «личное имущество» — содержимое сундука, — и сдавай свои обязанности, получай пятнадцать суток за разбитое стекло в вагонном окне. Проводник этого и добивается. И представитель штаба стройки Булан Буланович настроен, кажется, так же. Правда, взгляд его потеплел, когда любовался столярными и шоферскими инструментами. Одобрительно покачал головой:
— Грамотно, грамотно все подобрано. Молодец, Ярцев…
Может, в самом деле этот Булан Буланович внимательный и честный человек? Василий заметил его у вагона, когда пускал в дело ремень с увесистой пряжкой. Видел же он, с чего началась драка, и должен рассказать все, как было.
Да, мир не без добрых и честных людей. Булан Буланович, оказывается, кинулся вдогонку хулиганам, но ему не удалось поймать ни одного из тех пятерых, которые потрошили корзину лоточницы. Он признал, что действия Василия Ярцева заслуживают одобрения, поэтому нет смысла составлять протокол…
— Как это нет смысла?! — возразил проводник. — Я свидетельствую, у меня есть вещественные… эта каменюка окно выхлестнула.
— «Каменюка», а не Ярцев, — поправил его Булан Буланович. — К тому же камень был в руках у того, кому принадлежала гитара. Это легко установить по отпечаткам пальцев.
— И мои пальцы тут обозначатся?
— Обозначатся, — подтвердил лейтенант.
— Ну, куда же мне от этих лиходеев деваться? — пряча руки за спину, сокрушался проводник. — Весной они к этому «Фиату» перли, косматые, с гитарами, а теперь обратно без билетов протискиваются на посадке у Жигулевского моря, а тут, на перецепке, этим вот, с путевками, дорогу перебивают… Если бы пымали хоть одного, я не стал бы так напирать на этого.
— Поймаем, обязательно поймаем, — заверил проводника начальник отделения, который вышел из своего кабинета как-то незаметно. — Оснований для задержания этого парня нет. Пусть едет на стройку без всяких помет в путевке.
— Спасибо, — вырвалось у Василия Ярцева…
Вагон перевели к перрону пригородного сообщения и прицепили к электричке Сызрань — Жигулевское море. Далее, до Крутояра, бригаде Ярцева предстояло добираться на попутных машинах. Рассказав, как туда попасть кратчайшим путем, Булан Буланович вручил ему на всю бригаду талончики на койки в общежитии.
— Делюсь, — сказал он, — фондами родного мне управления. Ведь я тут временно. Моя должность — главный энергетик сантехмонтажа завода. Пока у меня нет фронта работ, но если что — прошу ко мне.
— Там посмотрим, — ответил Ярцев, не найдя других слов от растерянности перед добротой этого человека.
Проводник же, перебирая в памяти ход разговора в отделении милиции, все никак не мог согласиться с тем, что окно разбито, а кому предпишут платить за это — неизвестно. И зачем волок чертов сундук для доказательства? Конфуз получился, и поясница от надсады заныла. Теперь свертывайся стручком и лежи, пока боль не утихнет…
Утром на конечной остановке вагона сундук вновь попался на глаза проводнику: плывет над головой этого самого Ярцева с необыкновенной легкостью, будто в нем один воздух таится. Остановить парня не решился: опустит «нечаянно» под ноги сундучок, и новая забота появится — костыли покупай…
Впрочем, проводник не остался в долгу перед Василием Ярцевым. Когда появился представитель штаба стройки, встречавший строителей, успел пожаловаться:
— Увечье подстроил мне этот фрукт, бригадиром себя назвал. — Он показал на Василия Ярцева и передал какую-то бумажку.
Как потом выяснилось, эта бумажка сыграла свою роль и в час назначения Василия на работу, и значительно позже. В общем, получилось так, что уже в управлении кадров стройки бригаду Василия Ярцева рассортировали по разным автоколоннам, подозревая, что такой бригадир может повести своих товарищей «куда-то не туда», как сказал кадровик. И он же предложил Ярцеву:
— Хороший заработок на арматурных работах. Быть может, выгоднее отказаться от руля? Тут и так, как на фронте, несем потери от автомобильных аварий.
— Не пойму… У вас есть какие-то основания считать меня аварийщиком? — спросил Василий.
— Нам и плотники и столяры нужны, — уклонился от прямого ответа кадровик.
Ярцев показал удостоверение слесаря-механика по ремонту автомашин.
— Я прибыл сюда по путевке ЦК комсомола и, если у вас нет для меня свободного грузовика, готов пойти пока на ремонтные работы.
— Это другой разговор, — смирился кадровик. Не хотелось ему доверить Ярцеву руль многотонного грузовика: на сигнал о плохом поведении в пути надо реагировать! Случись авария на первых рейсах, кого после этого возьмут за бока? Конечно, его, кадровика. То-то же…
2
Вроде всегда добродушный механик автоколонны Рем Акимович Угодин, которого шоферы называли просто Акимыч, — внешне хрупкий, того и гляди переломится в тонкой талии, на лице постоянное выражение: «Я никого не обижу, и меня не трогайте», — вдруг изменил себе. Он встретил нового ремонтника строгим взглядом. А как же иначе — новичок прибыл к нему из отдела кадров с пометкой на путевке: «Испытательный срок две недели». Значит, бери его сразу круто, испытывай по всем статьям. Скрытые неполадки в механизме выявляются на больших оборотах…
Первую неделю Ярцев работал на переборке подвесок грузовиков. Ковырялся в диферах, надсадно кряхтел, ворочая тяжелые детали, однако Акимыч подкидывал и подкидывал ему наряды с возрастающими трудностями.
Производственная педагогика, как считал Рем Акимович, строится по своим законам. Нагрузка должна быть, что называется, под завязку. Он верил: если парень не будет отлынивать, а постарается сам постичь сложности механизмов, значит, дело пойдет. Если же все начнет делать тяп-ляп, лишь бы с рук сошло, тогда переводи на другую работу, где не требуется особого прилежания. Можно, конечно, написать: «Испытательный срок не выдержал, подлежит увольнению», — но в колонне постоянный голод на ремонтников. Да и какой толк от такого решения, рабочих рук всюду не хватает. Учить и воспитывать надо людей, требуют кадровики. У этого парня, вероятно, есть какие-то завихрения, раз на путевке сделана такая пометка. И чем раньше выявятся пороки, тем скорее найдется точка опоры, чтобы наставить его на верный путь.
На исходе первой недели — работали здесь не пять, а шесть дней в неделю — Акимыч оставил новичка в мастерской на ночь, на сверхурочную работу: покрасить корпуса генераторов. Тот согласился, и на верстаке у него появилось три бутылки шеллака. На этикетках изображены скрещенные кости с пояснением: «Денатурат — яд». В одной из банок для разливки лака, будто случайно, оказалась пачка соли. Расчет был прост: если парень выпивоха, то не упустит момента засыпать в бутылки соль, сделать отстой и слить спирт в отдельную посуду. Уличить его в такой проделке проще простого: ни один корпус генераторов к утру не высохнет.
На другой день пораньше пришел Акимыч в мастерскую, не пожалев воскресного утра, и увидел — все корпуса блестят под черным лаком сухие. И пачка соли осталась нетронутой…
Прошла еще неделя. Акимыч поставил новичка на проверку карданных соединений отремонтированных грузовиков. Работа тонкая, для людей с совестью. Можно пропустить хлябь в крестовине, и никто не придерется… Выдал дюжину комплектов крестовин на замену. В одном комплекте игольчатый подшипник был с дефектом — обойма помята. В спешке парень сунет такую крестовину в кардан, и тогда можно прогнать его за халатность… Дошла очередь до этого комплекта, и Ярцев прибежал к кладовщику:
— Почему подсунули дефектную деталь?
— На крестовине есть знак ОТК, — ответил кладовщик.
— Зато на твоей совести нет никакого знака.
Благо кладовщик не сказал, что этот комплект был в руках механика, иначе пришлось бы Акимычу краснеть перед новичком.
Испытательный срок кончился. Василия Ярцева зачислили в штат колонны на постоянную работу слесарем-ремонтником. И теперь Акимыч, к своему удивлению, встретился с Ярцевым на закрытом партийном собрании. Ярцев — кандидат в члены КПСС. Его представили всем коммунистам автоколонны. Учетная карточка, как сказал секретарь партбюро, чистая, можно надеяться, что здесь он заслужит право на получение рекомендаций для перевода из кандидатов в члены партии. Принят кандидатом в армии.
