Но постепенно ироническое веселье уступило место доброжелательному пониманию. Миллионы людей, не желающих падать в трагические бездны бытия, честно работают, обеспечивая семью, честно и просто глядят в холодные и злые глаза блоковского русского сфинкса и хотят именно что "жить мудро". В поисках хоть какой-то поддержки они покупают книги Лазарева, Малахова, Лободина, Левшинова, Травинки и прочих мудрецов и эту поддержку получают. Они мужественно чистят печень, обливаются холодной водой, сдерживают отрицательные эмоции, благодарят Всевышнего за каждый прожитый день, ставят перед собой реальные задачи, диагностируют карму и прикапливают денег детям на образование. Трагизм бытия, конечно, холодной водой не зальешь. Но решение "жить мудро" – мужественное и достойное человека решение. Его стоит уважать, не вмешиваясь со своими каверзами и соблазнами, – их-то хватает на Руси.
ОНИ смотрят киноСредний класс, особенно тот его слой, что в основном рекрутирован из бывшей советской интеллигенции, выбравшейся из пленительных тисков Явлинского брюзжания с его идеалом трех библиотечных дней в неделю и занявшийся делом, неплохо знает современный кинематограф и безусловно реагирует на все ключевые слова современного киноистеблишмента типа «Оскар», «Каннский фестиваль» или «Золотой лев». Средний класс абсолютно не воспринимает игривых подшучиваний над авторитетами, настолько в данный момент хрупко его духовно-душевное равновесие. Если фильм награжден этими авторитетами – его стоит посмотреть. Все. Средний класс, конечно, любит добротный советский кинематограф, «хорошее кино», причем уровня Рязанова, Данелии, Панфилова и Петра Тодоровского. Но подлинный герой среднего класса, его заветный, давний любимец – это Н. С. Михалков. Средний класс, будучи абсолютно погруженным в поиски золотой середины бытия, время от времени любит задирать голову и смотреть наверх. И если у англичан на этот случай припасены проказники Диана и Чарльз, у нас есть один, как сердце в груди, Никита Сергеевич. Он мужественно символизирует собою все то, на месте чего в нашей реальности зияют пустоты: и русскую и советскую элиту, и творческую интеллигенцию, и несокрушимую семейственность, и мужескую потенцию. Он единолично, с гамлетовским размахом, восстанавливает разрушенную связь времен, при этом ловко избегая трагической тональности, хотя время от времени и впадая в комизм. Комический оттенок «усатого няня» отечественной культуры, явный для прожженных серной кислотой иронии богемных интеллектуалов, средний класс не считывает. Пафос Михалкова ему родной и близкий, набор слов – ясный и заветный. Неминуемое сближение Н. С. Михалкова и В. С. Черномырдина, произошедшее в 1995 году (Михалков, как помнится, был человеком № 2 в избирательном списке движения «Наш дом – Россия»), обеспечило шаткое, но несомненное психическое равновесие общества, ибо средний класс подсознательно зарядился символической энергией «связывания времен», исходящей от Михалкова. Никита Сергеевич перестал символизировать противостояние художника и власти и дал нынешним правителям вид на жительство – в том случае, конечно, если они, в свою очередь, окажутся достойными его одобрения и вернут свой долг субсидиями на новый великий фильм. Эта операция, непереносимая для интеллигенции старого закала, понятна среднему классу и кажется ему разумной и верной. Правда, классическое «ты – мне, я – тебе», на котором покоилась жизнь советского среднего класса, в нынешних условиях должно быть закутано неким сияющим (но не слишком) пафосом. Тут Никите Сергеевичу просто нет равных. Та задумчивая и напряженная нежность, которая плавает в его круглых кошачьих глазах при слове «отечество», есть подлинная культурно-историческая ценность уникального, не поддающегося копированию образца. И все-то вокруг Никиты Сергеевича именно такое, какое грезится среднему классу, – дорогое, добротное, авторитетное, прочное, классное или, как говорили у нас в школе, здоровское: и деды с прадедами, и стильный дом, и семейство, и творческая судьба, и друзья, и покровители. Михалков, конечно, талантлив, но талант его – не сокрушительный, не опасный, не вводящий в соблазны, не выбивающий из жизни. Он говорит нам лишь о том, что мы сами знаем хорошо, он утверждает утвержденное и защищает защищенное, он поэтизирует только прописные истины и морализаторствует только на давно заданные темы. Михалковское творчество удобно и комфортно расположено в русле традиции, уважительно по отношению к предкам и предшественникам и любовно направлено к зрителю. В михалковском «послании к человечеству» нет ни одной помарки, ни одной ошибки, все запятые на своих местах и – ни единого слова, непонятного адресату. Это – идеальное миддл-классовское творчество…
Но пока Н. С. Михалков стоит "среди долины ровныя". Эстафету грамотного миддл-классовского человековедения никто не рвет из его умелых рук. Молодые львы, волки и шакалы отечественного кинематографа то слишком ленивы, то слишком себялюбивы, чтобы воспринять идеалы и заветы Никиты Сергеевича. Да и пассионарности той нету, что в нем бушует и поднимает в небо десятки вертолетов Министерства по чрезвычайным ситуациям. Самый пригодный для служения среднему классу кинорежиссер Денис Евстигнеев (автор "Лимиты" и режиссер знаменитого "Русского проекта" ОРТ) испорчен экзистенциальной меланхолией, свойственной многим детям известных родителей, и странностями современного культурного процесса, превратившегося в самоописание московской тусовки. Некоторую надежду на преемственность во взаимоотношениях среднего класса России и кинематографа внушает, правда, фигура Валерия Тодоровского. "Катафалк", "Любовь" и "Подмосковные вечера" – грамотное, литературное кино без ошибок и помарок, его охотно смотрят жены бизнесменов, вспоминая университетское прошлое. Но той громокипящей жизни, что есть в Михалкове, нет в культурном и умном творчестве Тодоровского, оно стерильно, как дистиллированная вода, без бацилл пафоса или юмора. А без этих бацилл всякое искусство будет мило лишь весьма ограниченному контингенту публики. Тем более что определенный пафос (утверждение ценностей "золотой середины") среднему классу, который готовится стать основным потребителем искусства, необходим.
ОНИ слушают музыкуВ основном, конечно, на компакт-дисках или кассетах. Но отдельных представителей среднего класса возможно увидеть и на концертах, и в музыкальных театрах.
Из классики они выберут самое знаменитое и авторитетное – скажем, Ростропович играет Шостаковича. Вне конкуренции, разумеется, балет. Обожаемы русские песни и романсы – и если Евгения Смольянинова для миддл-класса чересчур тревожна и эксцентрична по интонации, то милашка Олег Погудин для него идеален. Из попсы миддл-класс выделяет разве что Лайму Вайкуле за имидж стильной европейской женщины), но в целом мир разудалого криминального русского кабака-борделя для них малоприемлем. Тут не пахнет ни традицией, ни хорошим тоном, ни покоем, ни удовольствием. Средний класс откровенно презирает вкусы низшего класса и на дух не выносит их любимцев, трогательно разевающих рот под фанеру и одетых исключительно в нижнее белье. А вот на концертах Патрисии Каас средний класс в большом количестве, поскольку в своих поисках хорошего тона дальше Прекрасной Франции уйти, естественно, не может – некуда.
Из русского рок-н-ролла средний класс усыновил одного – Юрия Шевчука, за любовь к отечеству, выраженную в традиционной форме честного хриплого крика. Слушает он его редко, но уважает сильно. Своих певцов у него пока в общем нет – продюсеры наши не считает его за потребителя, и "экологически чистой" музыке на рынок не прорваться. Но как только на эстраде появится певица или певец, от которых не будет нести за версту кабаком и борделем, он (она) станет подлинным героем (героиней) среднего класса. И за ним (нею) грядет будущее. Надеюсь, такое явление не за горами.
ОНИ победятНе победить они не могут – их подсознательная жизненная программа наиболее пригодна к осуществлению: ведь, собственно говоря, задача среднего класса – вернуть общество к «эпохе застоя», но на другом уровне, с другими декорациями и возможностями. Внести в русскую динамику необходимый элемент статики, а проще – структурировать общественный хаос.
Все прочие сословия и прослойки будут ориентированы по отношению к миддл-классу, куда вольнее станет и искусству, которое приобретет точный и конкретный адрес: либо ты метишь в миддл-класс, либо выше, либо ниже, либо никуда (т. е. самовыражаешься в богоподобной пустоте).
И если терпеливо выращиваемые миддл-классовские дети не подведут, удумав какие-нибудь жесты ухода из царства "золотой середины" (типа революции), мы будем наконец иметь дело с более-менее умопостижимым русским миром. Навряд ли то будет этакое "торжество посредственности", слишком уж мы оригинальны, а вот беспорядка и безумия точно станет меньше.
