В 1902 году произошла стычка с либеральной русской профессурой. Русские открыли в Париже высшую школу общественных знаний. В качестве одного из лекторов был приглашен «знаменитый марксистский писатель В. Ильин», автор «Развития капитализма в России». Он должным образом изменил свою внешность, однако сразу же стало ясно, что Ильин и известный к тому времени революционер Ленин – один и тот же человек.[111]
Профессора были сбиты с толку; они решили, что должны вернуться в Россию. Одно дело – пригласить марксиста-теоретика, чьи работы периодически издаются в России, а совсем другое – пригласить редактора «Искры». Ленин, по всей видимости наслаждавшийся охватившей их паникой, дочитал курс лекций.
Труднее всего было поддерживать связь с российской «Искрой». Ленин лихорадочно ждал поступления свежих новостей с родины; на время даже отказались от обычных мер защиты, принимаемых против настойчивых визитеров. Много волнений было связано с Иваном Бабушкиным. Потомственный рабочий, редкое явление в политической эмигрантской среде, Бабушкин был ветераном петербургского Союза борьбы за освобождение рабочего класса. Он жаждал вернуться домой, чтобы включиться в революционную борьбу, но Ленин убедил его написать воспоминания пролетарского революционера. Было крайне важно продемонстрировать, что рабочие-самоучки играют важную роль в «Искре» и что марксизм доступен «истинному» пролетариату. Бабушкин выполнил еще одну, не менее важную работу, он привел в порядок коммуну Мартова – Засулич. Его пояснение (наверняка Ленин пришел от него в восторг) Крупская сохранила для истории: «Русский интеллигент всегда грязный. Ему нужен слуга, поскольку сам он не может прибраться».
Но расскажем о самой важной встрече за весь лондонский период. Ранним октябрьским утром сильный стук разбудил Ульяновых. Крупская бросилась открывать дверь. Перед ней предстал Лев Бронштейн – Троцкий. Он уже приобрел известность среди социал-демократов в России и совсем недавно вернулся из сибирской ссылки. Вскоре между Лениным, так и не вставшим с кровати, и человеком, чье имя также будет неразрывно связано с революцией, завязался взволнованный разговор. Они сошлись во мнении, что недопустимо существование в России различных социалистических групп, имеющих собственные нелегальные газеты. Следует поддерживать и распространять единственную газету, «Искру».
Двадцатитрехлетний Троцкий к тому времени был уже известным революционером, личностью эффектной и испытывающей некоторую тягу к театральным манерам. Ленин, чрезвычайно уставший от своих соредакторов, видел в Троцком только энергичного, блестящего молодого человека. Следовало увлечь этого яркого человека своими планами и инициативами. Несмотря на некоторую нарочитость в обхаживании Троцкого, Ленин, как всегда, с юношеским пылом был готов увлечься новым сотрудником, хотя и понимал, что со временем разглядит его слабости и недостатки. Как с сожалением заметила вдова Владимира Ильича, он всегда какое-то время увлекался людьми. Но крайне недолго!
Троцкий стал для «Искры» ценным приобретением. В марте 1903 года Ленин предложил ввести его в состав редакционной коллегии. Плеханов был не согласен. Троцкий дерзкий, нахальный (в данном случае абсолютная правда); он еще не родился, когда Плеханов был уже… Витиеватый, а временами действительно вычурный стиль Троцкого не соответствовал сдержанной простоте преемника Герцена, считающего, что революционная газета должна обращаться к русскому народу. Вера Засулич поддерживала усилия Ленина, направленные на защиту Троцкого, но не могла повлиять на Плеханова. Достаточно было Жоржу послать ей испепеляющий взгляд, как эта женщина, стрелявшая в генерала, а затем спокойно дождавшаяся полиции, приходила в невероятное волнение. Троцкого не утвердили членом редакционной коллегии, а у Ленина появилась еще одна причина выразить недовольство положением дел, сложившимся в редакции «Искры».
За год, проведенный в Лондоне, произошло немало событий. Мартов отправился в Париж. Потресов серьезно заболел. Большая часть редакционной коллегии почувствовала естественное желание переместиться в город с большей концентрацией русской политической эмиграции. Значительная колония русских евреев располагалась в Уайтчепеле, но они были поглощены деловой жизнью и утратили интерес к политике. Париж, Женева и Цюрих с небольшими колониями русских эмигрантов и студентов притягивали людей, которым не хватало товарищеского общения на родном языке. Весной 1903 года было решено переместить «Искру» в Женеву. Против был только Ленин.
Ульяновы постепенно осваивались в Лондоне. Жизнь в пригороде в какой-то мере ограждала от частых визитов назойливых гостей. Лучшая европейская библиотека и замечательные английские парки в полной мере компенсировали чуждый образ жизни. В Женеве, не превышающей по площади один лондонский район, сконцентрировалась значительная часть русской эмиграции, что, безусловно, мешало бы работе Ленина. К тому же Владимир Ильич оказался бы в опасной близости к Плеханову. Крупская пишет, что переутомление привело к расстройству нервной системы; если верить ее описаниям, у Владимира Ильича появился опоясывающий лишай. В Швейцарию Ленин приехал в апреле 1903 года уже совсем больным и был вынужден две недели провести в постели. За выздоровлением последовал очередной прилив жизненных сил; он с прежней энергией принялся за работу. Владимир Ильич подготовил предложения по коренной перестройке партии и из лидера русских социалистов превратился в большевистского вождя.
Знаменитая работа под этим названием была издана в марте 1902 года. Она была венцом теоретических исследований и организационных действий Ленина и распространялась агентами в России. Спустя пять месяцев Ленин с тревогой писал своим агентам в Москву: «Хватает ли вам экземпляров «Что делать?»? Читают ли статью рабочие и каково их мнение?» Он жаждал, чтобы люди соглашались с его идеями. Владимир Ильич считал, что следует оформить высказанные мнения в виде официального письма, а затем напечатать его в «Искре».[112]
Его беспокойство вполне понятно. В статье Ленин давал подробное объяснение марксизма и революционной деятельности. Статья провела его через внутрипартийную борьбу, начавшуюся в 1903 году, а затем и через революцию 1917 года. Легко понять его нервозность; сказывалась напряженная работа. Ему бы пришлось либо переделать социалистическую партию по образу «Что делать?», ради чего он был готов пойти на разрыв дружеских отношений, либо превратиться в одинокую фигуру, пополнив собой галерею трагических неудачников революционного движения. С другой стороны, если бы ему удалось создать социалистическую партию такой, как он ее себе представлял, она смогла бы устоять в период кризисов и реакции и всегда несла бы элемент революционности, открыв в один прекрасный момент двери в эру социализма.
Понятно, что название статьи позаимствовано у Чернышевского. Какой парадокс, назвать сухой теоретико-организационный трактат так же, как экспансивный, сентиментальный, фантастический роман! Но с точки зрения Ленина, никакого парадокса нет. На страницах романа Чернышевского действуют энергичные, беззаветно преданные делу люди. Как отличается Рахметов от типичных социалистических пустозвонов, окружающих Ленина! Как «по-научному» занимаются герои книги революционной деятельностью; они понимают, что в определенный момент надо прекратить разговоры, забыть о сантиментах и мирской суете и начать действовать. Их так мало, но они никогда не падают духом. Они верят, что обязательно наступит время, когда народ придет к ним за помощью, не зная, что делать. Ленин доказывает поколению, еще помнившему Чернышевского, хотя его звезда в России уже закатилась, что дополнением к научной марксистской теории должна быть революционная преданность и социал-демократическая партия должна превратиться в некое подобие военной организации. В свое время он разочаровался в народничестве. Он против террористической деятельности и не верит, что индивидуальный террор может оказать влияние на ход истории. Ленин стремится в организованный мир Маркса с его историческими законами, с массами, автоматически реагирующими на изменения политико-экономических условий. Он вновь разочарован, нет, конечно же не марксизмом, а своими приверженцами, увиденными с близкого расстояния.
На первый взгляд «Что делать?» представляется продолжением полемики с экономистами. Нетерпеливый читатель может поинтересоваться, какие ужасные преступления стоят за этой неоднократно опороченной группой русских социалистов? Нам уже известно, что они верили в экономическую борьбу. Но для Ленина стачки и другие проявления классовой войны между предпринимателем и работником были необходимой частью деятельности социалистов. Относились ли экономисты (а ведь западные историки, подпав под гипнотическое влияние советских писателей, практически поверили этому) пренебрежительно к борьбе за гражданские и политические права народа? Ничего подобного. Они не шли ни на какие компромиссы в борьбе против царя и бюрократии. Их деятельность была нелегальной. Они, как и искровцы, подвергались арестам и ссылкам. Они верили, что средние классы и либералы могут сделать многое в борьбе за конституционализм и парламентаризм. Впрочем, как и Ленин. Существовало ли в таком случае негативное отношение к требованиям экономистов, считавших, что интеллигенция не должна слишком вмешиваться в дела рабочих организаций? Безусловно. Но здесь спор шел скорее о внешней стороне, нежели о сути дела. Ленин безумно хотел иметь рабочих на всех уровнях своей организации. Но, и с этим нельзя было не согласиться, формирование любой политической организации, разработка программ, редактирование журналов и другая подобная работа должна была вестись под руководством образованных людей, имеющих свободное время, то есть – извините за слово – интеллигенции. И что дальше?
