Шуленбург».
Между тем войска вермахта овладели столицей Польши лишь 27 сентября 1939 года. Поэтому поздравление народного комиссара иностранных дел СССР Молотова было воспринято в Берлине не без ухмылки: «У большевиков никогда не было чувства меры ни в чём. Либо без зазрения совести клеймят всех и вся, либо до неприличия заискивают… Наши дипломаты обязаны не забывать об этом, но и вида не подавать. Напротив, делать вид, что и этого недостаточно… Для русских подходит их собственная пословица: «Заставь дурака Богу молиться – он и лоб себе расшибёт»… Вот пусть сами и расшибают себе лбы!»
Германия, как отмечалось выше, стремится на данном этапе избежать любых недоразумений в отношениях со своим новым союзником. Он для неё сейчас чрезвычайно ценен по очень многим соображениям. В этой связи Риббентроп даёт соответствующие указания своему послу в Москве Шуленбургу.
Таким образом, Советский Союз приступает к конкретной реализации своих планов и в отношении прибалтийских государств. По утверждению Сталина, эти планы возникли в связи с создавшейся ситуацией, и было бы непростительной ошибкой поступить иначе. В противном случае Гитлер тотчас же воспользовался бы предоставленной ему возможностью наложить на них лапу.
Об этом свидетельствует и сам факт: ещё 22 марта, согласно договорённости правительств Германии и Литвы, войска вермахта вступили в литовский город Мемель, завладев, таким образом, крупнейшим портом на Балтийском море, а также создав здесь явный плацдарм для дальнейшего расширения «жизненного пространства», о котором германский канцлер Адольф Гитлер не переставал трубить на весь мир. Мемельская морская база во многом способствовала действиям военно-воздушных сил Германии, не говоря уже о надводном и подводном флоте, особенно сейчас, когда Германия находилась в состоянии войны с Англией и Францией.
Кроме того, мемельская база являлась серьёзной угрозой в случае войны с Советским Союзом. Этот факт также говорит о многом. Не случайно сразу после вторжения немецких войск в Мемель сюда прибыл Гитлер, и, выступая с балкона одного из домов, заверял литовцев в искренней дружбе и обещал всяческую поддержку.
В Кремле хорошо понимали, для чего понадобился Гитлеру Мемель, что именно предназначалось ему в стратегическом плане нацистского диктатора. Несмотря на пренебрежение Сталина объективной информацией разведчиков, большая часть которых и пострадали из-за неё, кое-что всё же осело в его подозрительном мозгу.
Должную позитивную роль сыграл и Генштаб Красной Армии. Хотя тоже не без риска для его работников, немало которых пострадали из-за своей принципиальности.
Немцы прекрасно понимали, чем вызваны настойчивые требования Сталина. Отсюда и заминка с ответом на условия, выдвинутые советской стороной. С возрастающим напряжением следили они за притязаниями новоявленного союзника; судя по занятой им жёсткой позиции в данном вопросе, он не намеревался отступать.
В Берлине вроде бы должны были радоваться своим успехам в Польше, что там, кстати, взахлёб и делали. Однако эту восторженность серьёзно омрачали бесконечные требования союзника. Информация по этому поводу поступала со всех сторон. И это не только озадачивало нацистскую верхушку, но и путало карты Генеральному штабу вермахта.
Где-то во второй половине сентября на аэродроме Быняса на глазах курсантов пилотажной школы Мирча Кантакузино произвели посадку большие двухмоторные самолёты с крупными на фюзеляже буквами “LOT”. Из первого высадились люди в незнакомой военной форме, фуражках с квадратным верхом – «конфедератках».
Вскоре стало известно, что вместе с военными прибыл министр иностранных дел Польши полковник Бек. Следующим самолётом прилетел президент Мосьцицкий, затем и премьер-министр Рыдзь Смиглы.
Со стороны бетонного ангара авиашколы было видно, что среди официальных лиц, встречавших поляков, был и начальник взлётно-посадочной площадки аджудан-шеф Кефулеску. Подбежав из чистого любопытства к невиданному прежде самолёту, курсант Россетти стал очевидцем происходившего.
Польские офицеры почти тут же стали продавать работникам аэродрома и пилотам шикарные кожаные регланы, часы известных фирм «Лонжин» и «Омега», другие личные вещи, вплоть до обручальных золотых колец, а также пистолеты фирмы «Радом» и четырнадцатизарядные бельгийские «Браунинги» с прицельной рамкой, что тогда тоже считалось редкостью. Притом у некоторых их было по несколько штук. Румыны скупали этот редкий товар за бесценок.
Поляков было жаль. Они не знали цен, языка, местных порядков, но нужда на чужбине заставляла их заниматься продажей. Однако при всём этом вели они себя достойно и подчёркнуто гордо.
Задерживаться в Румынии поляки не собирались. Говорили, что в скором времени отправятся на «Мажино» во Францию, которая ещё с 3 сентября находилась в состоянии войны с Германией.
Гитлер же потребовал от правительства Румынии незамедлительно интернировать всех прибывших военных поляков и бывшее руководство Польши с последующей передачей задержанных Германии.
Слух о прибытии поляков дошёл и до железногвардейцев. Многочисленными группами стекались они к аэропорту Быняса. Надрывали глотки, сквернословили, лезли в драку с появившимися здесь политическими пикетами, требовали от румынских властей «всех прибывших поляков независимо от ранга и бывших должностей немедленно интернировать!»
Румынский король Карл II оказался в затруднительном положении: с одной стороны, он остерегался нацистов; с другой – не хотел портить отношения с французами и англичанами, к которым тяготел всеми помыслами. Лавировал. Поляков, судя по сообщению радио Бухареста, интернировали. Однако большая часть их инкогнито перекочевали во Францию на оборонительную фортификационную линию «Мажино»; другую часть переправили в Англию.
25 и 26 сентября советские самолеты совершили многочисленные полёты над территорией Эстонии. Генеральный штаб Рейха, по совету военного атташе Германии в Эстонии Рессинга и посла Фрохвейна, дал приказ не открывать огонь по самолётам, чтобы не обострять положения.
Немцы делали вид, будто они ни при чём. Договор о ненападении с Советским Союзом вынуждал их быть сдержанными. Этому способствовала и антинацистская кампания в прессе в связи с положением в Польше, которую нагнетали Великобритания и Франция при содействии своих гласных и негласных союзников. Немцы же стремились показать всему миру, что агрессором является не только Германия, но и Советский Союз.
Не все политики одинаково понимали, что Советы вынуждены предпринимать столь непопулярные меры для обеспечения безопасности своей страны, которая теперь имела на большой протяженности общую границу с Германией и рядом других стран, являвшимися не столько союзниками Советов, сколько их потенциальными противниками. Кроме того, именно на территории, на которые претендовал Советский Союз, Германия намеревалась ввести свои войска. Кстати, уже вступившие в литовский город Мемель.
Но немцы теперь были связаны с Советским Союзом Пактом о ненападении и другими секретными протоколами. СССР проявлял твёрдость в занятой им позиции, и по всему чувствовалось, что он не собирается отказываться от заявленных намерений. Англия и Франция, объявив войну Германии, сколачивали против неё военный блок.
Нацисты, разумеется, понимали, что Сталин воспользовался моментом. Его демарш перетасовывал всю колоду карт, подготовленных нацистами к затеянной ими игре. Это вызвало бурную реакцию в Берлине. Гитлер пришёл в ярость. Его настолько взбесили неожиданные притязания Кремля, что он признался в узком кругу приближённых: независимо от того, как будут складываться дела в войне с англосаксами, ничто не остановит его в стремлении покончить с большевистской Россией!
«Берлин, 27 сентября 1939 г.
Телеграмма № 435.
Очень срочно! Министру иностранных дел лично!
Телеграмма № 163 от 26-го из Таллина. Верховному командованию армии – в Отдел атташе:
Начальник Генерального штаба Эстонии сообщил мне, что русские требуют морскую базу в Балтийском порту и военно-воздушную базу на эстонских островах. Генеральный штаб рекомендовал согласиться на эти требования, так как вряд ли можно ждать помощи от Германии, следовательно, положение может только ухудшиться».
Соответствующая информация о положении дел продолжала поступать в Берлин. Она не радовала нацистскую верхушку. Как и было принято в подобных случаях, делался вид, будто ничего особенного не происходит. Но всё учитывалось, вырабатывались соответствующие решения. О них ставились в известность сотрудники, которые по своему положению обязаны были быть в курсе событий. Так, Министерство иностранных дел Германии телеграфировало своему послу в Москве графу Шуленбургу о недавно полученной телеграмме следующего содержания:
