Прежде чем комментировать это мнение де Комена, я предпочитаю противопоставить его указу Карла VIII (правил в 1483 – 1498 гг.), вышедшему в 1485 году. Целью этого указа было повторное учреждение института «вольных стрелков», так как, по-видимому, это пешее народное ополчение не сохранилось со времени своего создания в 1448 году. Во вступлении говорилось:
«Поскольку необходимо наряду с… нашими ордонансными ротами, которые все являются конными подразделениями, иметь… пехоту… поскольку конные бойцы не могут с легкостью совершать большие дела без пехоты…»
Сравнивая этот отрывок с отрывком из воспоминаний де Комена о лучниках, становится ясной путаница в тактической доктрине конца XV века. В то время как де Комен ставит лучников выше всадников, Карл VIII делает их лишь необходимым вспомогательным родом войск. Такое заявление могло быть сделано поистине в любое время на протяжении длительного периода главенства конницы.
Источник такой путаницы можно найти в опыте ведения Столетней войны. Хотя превосходство в стрелковой мощи всегда играло важную роль при поддержке атак на неподвижную оборонительную позицию и при оказании помощи в отражении атак, направленных на такую позицию, тем не менее английский длинный лук сделал превосходство в стрелковой мощи еще более важным. К тому же растущий вес и неповоротливость пластинчатых доспехов лишили одетого в латы всадника быстроты и ловкости движений, которые помогали бы ему справиться с подобной английской (в основном оборонительной) тактикой.
С другой стороны, лучники не были самодостаточны с точки зрения тактики. В сражении между двумя конными группами людей они не стоили ничего. На открытой местности они не могли вести оборонительный бой без сильной поддержки спешившихся тяжеловооруженных всадников, которые могли принять на себя удар вражеской атаки. Когда только можно было, лучники укрывались за частоколом или какими-либо другими полевыми укреплениями. Самое важное то, что они не могли идти в наступление, потому что (в обычных условиях) они не могли вести рукопашный бой. Необходима была тяжелая грязь Азенкура, которая дала им возможность сделать это – даже для поддержки своих собственных спешенных рыцарей. Все говорили тогда, что английские лучники никогда не делали пехоту главным родом войск. Столетняя война показывает нам упадок средневековой конницы. Несмотря на мнение де Комена, это не знаменует собой начало главенства пехоты.
Первым народом, который удивил Западную Европу пехотой, действительно обладавшей наступательной мощью, были швейцарцы. Как и в случае с шотландцами, бедность не позволяла этим жителям гор создавать многочисленную и действенную конницу. К тому же гористый характер местности, как в Древней Греции, ставил ограничения для конных сражений. Поэтому швейцарцы были пехотинцами не по своему выбору, а по необходимости.
Та же самая причина – бедность – не позволяла швейцарцам иметь полный комплект доспехов, и это опять-таки подходило для их страны со сложным рельефом, так как не одетый в доспехи боец может ловчее карабкаться по склонам.
Военный талант дал возможность швейцарцам в XIV – XV веках преодолеть вышеупомянутые ограничения, чего шотландцы, например, так и не сделали. Проблема была та же, что и у профессиональной римской армии IV века. Ее общие элементы оставались без изменений на протяжении тысячи лет. Для более всестороннего исследования я направляю своих читателей к части, посвященной IV веку, а также общей характеристике средневековых войн. Здесь достаточно сказать, что как только кавалеристу было предоставлено седло определенной формы и стремена, а также доспехи для себя и коня, пехотинец обнаружил, что ему необходимо иметь оружие достаточно длинное, чтобы держать конника на расстоянии от себя. Отсюда появилась пика. При условии наличия более высокой дисциплины и индивидуальной инициативы выжил бы человек со щитом и мечом (как римский легионер) и был бы он лучше копьеносца – этого мы сказать не можем. Это кажется возможным. Недостаток пики при наступлении состоял в том, что для того, чтобы ее использовать, ее надо было нацелить, а как только она оказывалась нацеленной, ее нельзя было быстро перемещать из стороны в сторону из-за того, что для ее использования были необходимы плотные и глубокие боевые порядки. Поэтому копейщики могут сражаться лишь в самом плотном боевом порядке и испытывают очень большие трудности, если в их рядах появляется брешь. Как только такая брешь появляется, они остаются на милость конницы или решительной пехоты, вооруженной мечами.
Теперь всякий, кто занимался строевой подготовкой или наблюдал за тем, как другие занимаются ею, знает, как чрезвычайно трудно двигаться вперед в тесном боевом порядке и при этом сохранять ровную линию фронта. Возьмите даже такое небольшое подразделение, как боевая рота. Поставьте ее на ровный плац для парадов в абсолютно мирных условиях и прикажите пройти вперед сто метров, удерживая фронт роты. Их строй будет постоянно колыхаться вперед-назад, когда они будут стараться исправить начинающиеся небольшие смещения фронта. Удивительно, сколько тренировки требует такая вещь. Тогда представьте отряд из нескольких тысяч копьеносцев, движущийся вперед в сражении, и вспомните, что пробитие врагом одной-единственной бреши в их рядах вполне может означать последующую катастрофу. Тогда вы получите представление о необыкновенном совершенстве выучки и дисциплины, которые требовались для такого движения.
Швейцарцы достигли этого необходимого совершенства; и этому достижению (не экипировке, которая была лишь инструментом, при помощи которого все делалось) они были обязаны своим уникальным положением в Европе XV века. Даже в наши дни в военных занятиях по стрельбе из винтовки все их гражданское население – в свободное время – демонстрирует постоянное старание, равного которому нет в мире. Они всегда такими были. Точно так же мы не удивляемся, узнав, что в период позднего Средневековья они с детства тренировались в движении в сомкнутом строю. Мальчики, слишком маленькие, чтобы носить пику взрослого мужчины, получали маленькие пики, с которыми они и практиковались. Военные строевые учения и смотры проходили по праздникам и ярмарочным дням. Их даже устраивали во время свадебных торжеств.
Совершенствованию швейцарцами строевой подготовки и дисциплины сопутствовала в высшей степени специализированная экипировка. Они создали пику с длиной древка 5,5 м, у которой имелась железная часть длиной 0,9 м, чтобы не допускать удара мечом. В истории такое чудище можно сравнить лишь с македонской сариссой, и даже при Александре Великом (Македонском) мало было случаев, чтобы македонская фаланга либо отражала, либо совершала фланговые атаки, подобно швейцарцам. Эта пика давала швейцарцам возможность выставить не меньше четырех рядов острых наконечников, выступающих за передний ряд. Известно, что они шли в ногу под музыку – очевидно, они были первыми современными людьми, которые так делали. Помимо копьеносцев у них были воины, вооруженные алебардами, которые, очевидно, должны были заканчивать работу, начатую копьеносцами. Алебарда представляла собой боевой топор с рукоятью длиной не менее 2,5 м (алебарда – рубящее и колющее оружие, сочетание топора и копья. – Ред.) и, подобно длинной пике, требовала большой силы и бесконечной практики, чтобы научиться владеть ею. В руках сильного ветерана она была более действенным оружием, чем какое-либо другое оружие пехотинца или всадника: ею можно было обезглавить даже коня. Помимо копьеносцев и бойцов, вооруженных алебардами, у швейцарцев было относительно небольшое количество стрелков, которых они использовали для ведения небольших стычек маленькими отрядами. Сначала это были арбалетчики, позднее – аркебузеры, но они никогда не играли главной роли.
Швейцарская армия обычно делилась на три части – авангард, главную баталию и арьергард. Она могла предпринять попытку обойти врага с фланга или создать брешь в центре противостоящих им сил противника посредством испытанного веками боевого порядка в виде глубокой колонны. Когда перед швейцарцами возникала угроза охвата, они образовывали «ежа» (направив пики во все стороны), причем каре, а не круг, применявшийся ранее в Средние века. По углам ставились стрелки. Швейцарская пехота умела быстро передвигаться, не нарушая боевого порядка, – зловещий факт для конницы того времени, которая становилась все более неповоротливой.
Военные кампании швейцарцев подразделяются на два этапа. На первом этапе (1315 – 1476), как мы видим, они защищают свою независимость сначала от герцогов Австрии, а затем от герцогов Бургундии. На втором этапе, начиная с 1476 года, война стала главной доходной статьей страны и швейцарцы нанимались солдатами из чисто коммерческого интереса.
