Государь возлагал большие надежды на эффективность работы прокуратуры; его воодушевлял пример генерал-прокурора П. И. Ягужинского, не запятнавшего себя злоупотреблениями или взятками.
Девятнадцатого июня 1722 г. государь назначил обер-прокурором Синода командира Каргопольского драгунского полка полковника И. В. Болтина. Обер-прокурору подчинялись синодальная канцелярия и церковные фискалы – «инквизиторы». По сути, Болтин возглавил отдельную секретную службу государя, надзиравшую за «слугами божьими».
Двадцать второго октября 1721 г. Петр был объявлен «Отцом Отечества и Императором Всероссийским». Императорский титул свидетельствовал о новой роли России в международных делах. Изменение немедленно признали Голландия и Пруссия, в 1723 г. к ним присоединилась Швеция. Другие страны стали считать Россию империей уже после смерти Петра: Турция с 1739 г., Англия и Австрия с 1742 г., Франция и Испания с 1745 г., Польша с 1764 г.
В заключение этой главы скажем несколько слов о создании еще одного специального подразделения. В 1724 г. для коронации своей супруги Екатерины Алексеевны Петр собрал конную роту почетного конвоя, или роту кавалергардов (конных охранников).[181] Он сам стал капитаном роты, офицерами числились генералы и полковники, капралами – подполковники. Рядовых (60 человек) отбирали из числа самых рослых и представительных обер-офицеров. Этот почетный конвой продолжил традиции рынд Алексея Михайловича. Чтобы подчеркнуть торжественность коронации, кавалергарды были одеты в специально сшитую парадную форму. По окончании коронационных торжеств роту расформировали.
За три недели до смерти Петр занимался составлением инструкции руководителю Камчатской экспедиции в. Берингу. Придворный токарь государя А. К. Нартов, присутствовавший при этом, впоследствии рассказал, что государь спешил, будто предвидя свою скорую кончину, и был весьма доволен тем, что завершил работу. В разговоре с адмиралом Апраксиным он говорил о своем давнем намерении проложить дорогу через «Ледовитое море» в Китай и Индию. Нет сомнений, что Петр понимал, какие стратегические перспективы открывает этот морской путь.
После смерти Петра, последовавшей 28 января 1725 г., в российском государстве наступили времена, которые историки назовут «эпохой дворцовых переворотов». Конечно, заговоры и перевороты существовали всегда, являясь спутниками власти, но XVIII в. действительно оказался богатым на такого рода события. В период с 1725 г. по 1801 г. смена верховной власти в России в той или иной мере осуществлялась при силовой поддержке гвардии. Призванные охранять и защищать престол, гвардейцы не только осуществляли свои прямые функции, но и свергали правителей в ходе «маленьких заговоров», во многом руководствуясь, как сказали бы сейчас, корпоративными интересами. Значительная часть офицерского корпуса гвардейских полков в указанный период образовала своеобразную военно-политическую партию. Восстановить полный контроль над гвардией сумел только Николай I.
Глава 5
Борьба за наследство Петра Великого
Гвардейцы помогали потому, что дело нравилось им самим, придавая им значение и случай требовать наград.
К. Валишевский
Началась эта история в день смерти Петра I, не оставившего ни прямого наследника, ни завещания…
«Престол был отдан на волю случая и стал его игрушкой. С тех пор в продолжение нескольких десятилетий ни одна смена власти на престоле не обходилась без замешательства, <…> каждому воцарению предшествовала придворная смута, негласная интрига или открытый государственный удар. <…> Когда отсутствует или бездействует закон, политический вопрос обыкновенно решается господствующей силой. В XVIII в. у нас такой решающей силой является гвардия».[182]
Реальных претендентов на престол было трое: вдова императора Екатерина, коронованная Петром, ее младшая дочь Елизавета Петровна и внук императора Петр – сын покойного царевича Алексея и принцессы Шарлоты-Христины-Софии-Брауншвейг-Вольфенбюттельской.
Анна, старшая дочь Петра, еще в 1724 г. вместе со своим женихом, герцогом К. Ф. Голштейн-Готторпским, под присягой отказалась за себя и за свое потомство от русского престола.
На стороне Екатерины была новая служилая знать, полностью обязанная возвышением Петру Великому; на стороне юного Петра – представители старинных российских боярских родов, наследники Рюриковичей и Гедиминовичей. Симпатии гвардии принадлежали Екатерине, которая не раз лично делила со своим мужем тяготы походной жизни.
Сторонники императрицы действовали быстро и решительно: пока глава Тайной канцелярии П. А. Толстой и кабинет-секретарь А. В. Макаров вели юридический спор о наследнике со сторонниками юного Петра, князь А. Д. Меншиков привел гвардейских офицеров в покои Екатерины, где те поклялись в верности «матушке». После этого гвардейцы подошли к Зимнему дворцу.
Президент Военной коллегии А. И. Репнин в гневе спросил:
– Кто смел без моего ведома привести сюда полки? Разве я не фельдмаршал?[183]
Командир Семеновского полка И. И. Бутурлин на это ответил, что полки призваны по воле императрицы.
Французский посланник Ж. Ж. Кампредон, курировавший секретные миссии французских агентов в России, в секретной переписке с королевским двором отметил после этого, что «решение гвардии в России стало законом».
Получив власть с помощью лейб-гвардейских полков, государыня воздала им должное: полностью и вовремя выплачивала жалованье, газета «Петербургские ведомости» регулярно сообщала о том, как правительство заботится о гвардии.
В группе бывших соратников Петра Великого тем временем произошел раскол. Наиболее приближенным к императрице лицом стал Меншиков, который всеми силами стремился удержать доминирующее положение при дворе. Однако у него имелись могущественные противники, наиболее опасными из которых являлись П. А. Толстой и П. И. Ягужинский, знавшие, в силу своего служебного положения, то, что обычно пытаются скрыть от широкой общественности. Меншиков попытался нейтрализовать их. Первой жертвой «светлейшего» стал генерал-прокурор Сената П. И. Ягужинский. Его «случайно» не включили в число членов Верховного тайного совета, учрежденного в феврале 1726 г. В состав этого органа, призванного помогать государыне в важнейших делах, вошли А. Д. Меншиков, П. А. Толстой, канцлер Г. И. Головкин, вице-канцлер А. И. Остерман, герцог К. Ф. Голштейн-Готторпский и князь Д. М. Голицын. На первых заседаниях Верховного совета императрица еще присутствовала, но потом, по словам современников, ей это «наскучило». Екатерине не хватало не только должных политических, экономических, управленческих и иных важных знаний, но и воли для вершения государственных дел, и она стала подписывать решения «верховников» практически не читая, как свои, не особо вникая в содержание.
В мае того же года была упразднена Тайная канцелярия – на том основании, что она создавалась «на время, для случившихся тогда чрезвычайных тайных розыскных дел». Дела Тайной канцелярии подлежали передаче в Преображенскую канцелярию.[184] Уникальность ситуации заключалась в том, что правительство находилось в Петербурге, а центральный орган политического сыска – Преображенский приказ – в Москве, и И. Ф. Ромодановский был вынужден подолгу жить в Санкт-Петербурге, чтобы лично руководить работой канцелярии. В декабре 1726 г. фактическим руководителем Преображенской канцелярии стал петербуржец А. И. Ушаков. Секретарь Тайной канцелярии И. И. Топильский занял место секретаря канцелярии Верховного тайного совета. Весной 1727 г. Преображенская канцелярия была упразднена, а незаконченные дела перешли в Розыскную контору при Сенате.[185]
О всех важных розысках Ромодановский докладывал на заседаниях Верховного тайного совета, представляя выписки из дел Преображенской канцелярии и дел Преображенского приказа, которые присылались из Москвы. В делах политического сыска «верховники» одновременно являлись и следователями и судьями и часто давали личные указания, как вести следствие. Таким образом, Преображенская канцелярия, близкая к верховной власти, стала достаточно опасной для оппозиции структурой.
Трудно сказать с абсолютной достоверностью, что побудило императрицу упразднить ранее существовавшую Тайную канцелярию. Наиболее вероятно, что волю государыни инициировал «светлейший»: с закрытием канцелярии Толстой лишался главного политического козыря – руководства одной из государственных специальных служб, а заодно и возможности использовать имеющуюся оперативную информацию против самого Меншикова и близких к нему лиц. Устранение Толстого было выгодно и большинству приближенных императрицы. Если суммировать, ликвидация Тайной канцелярии при Екатерине I была обусловлена не государственными интересами, а интригами временных придворных группировок в борьбе за сиюминутное влияние. При ликвидации определенной службы бо́льшая часть архивов и «горячей» информации либо попадает в руки лоббирующей стороны (в данном случае Меншикова), либо уничтожается. Такая ситуация многократно повторялась в истории и, надо думать, еще не раз повторится в будущем.
