Протопопов. – Хочет проверить ее.
Председатель. – Что же русский министр внутренних дел сделал распоряжение о проверке этой бумаги?
Протопопов. – Это было сделано.
Председатель. – Вы утверждаете, что это распоряжение было сделано?
Протопопов. – Утверждаю.
Председатель. – Что же русский министр внутренних дел проследил, чтобы это распоряжение его было исполнено?
Протопопов. – Проследил, потому что я спросил Степанова. Он сказал, что разобрал, что письмо подлинное.
Председатель. – Что же он разобрал? Министр внутренних дел убедился, в чем заключался разбор этой таинственной переписки через Копенгаген с Карлсбадом. В чем заключался разбор?
Протопопов. – Мне сказал товарищ, что это не оказалось правильной передачей.
Председатель. – Что не оказалось правильной передачей?
Протопопов. – Содержание этой бумаги не оказалось правильной передачей.
Председатель. – Вы помните содержание той бумаги, которую он передавал?
Протопопов. – Я не помню.
Председатель. – Она содержит в себе перехваченное письмо Манасевича-Мануйлова из Копенгагена о назначении Манасевичем-Мануйловым свидания в Карлсбаде, и об этом вы говорили раньше. Что же сделал русский министр внутренних дел по этому поводу?
Протопопов. – Он сказал своему товарищу: проверьте.
Председатель. – Не будем начинать снова. Товарищ министра сделал это?
Протопопов. – Проверил и сказал, что это письмо не имеет основания.
Председатель. – Это сказал товарищ министра внутренних дел Степанов?
Протопопов. – Да, сказал, что подлинное письмо не соответствует передаче.
Завадский. – В таком случае, что же вам не понравилось в Степанове?
Протопопов. – Ничего особенного не понравилось, потому что мне говорили, что он человек неприятный, человек неверный, которому я имел основания не доверять. Я думал, что он вводил меня во искушение нарочно.
Председатель. – Значит, вам Степанов сказал, что в этой переписке Мануйлова с Германией через Копенгаген нет ничего подозрительного?
Протопопов. – Да, – говорит, – это пустяки. Он мне так сказал, а это оказалось неправильно.
Председатель. – На мой ясный вопрос вы отвечаете ясным – да?
Протопопов. – Что именно, что да?
Председатель. – Т.-е. вам Степанов сказал, что в этой переписке нет подозрительного, что вы за Россию можете успокоиться?
Протопопов. – Да, в этом смысле, так и поняли.
Завадский. – Кроме влияния Распутина, у вас были какие-нибудь просьбы и давления со стороны Вырубовой, Андроникова?
Протопопов. – Андроникова? Ни под каким видом, он даже уехал из Петрограда.
Завадский. – Но когда это было все, в сентябре?
Протопопов. – Несколько раз я его видел.
Председатель. – Не было случаев, чтобы раньше назначения лиц на пост по Министерству Внутренних Дел вы рекомендовали этому лицу или другим, кто его рекомендовал, отправиться к Распутину?
Протопопов. – Нет, этого положительно не помню.
Председатель. – Вы не помните?
Протопопов. – Как, к Распутину? Перед тем, как я возьму на службу?
Председатель. – Да.
Завадский. – Лицо, которое в Заамурье…
Протопопов. – Это Хогондоков.[*] Нет, это положительно, нет, определенно отрицаю, потому что он был представлен государю и государыне, помнится так. Но при чем же тут Григорий Ефимович? Может быть я его и спрашивал, знает ли он его?
Завадский. – Почему министр внутренних дел спрашивает, знает ли он?
Протопопов. – Распутина? Это я так думал, я не считал ничего предосудительного в этом спросить.
Смиттен. – Ваш ход мысли?
Протопопов. – Ход мысли такой: знает или не знает? Ведь его мне рекомендовал Волконский, и мне он очень понравился, и очень хотелось его взять, но в Царском его не выбрали.
Завадский. – Вы спрашивали его, знает ли он, нравится ли он царю или царице, а не спрашивали, нравится ли Распутину?
Протопопов. – Безусловно, я спросил, кто из них двух нравится. Мейера[*] я хотел, но мне сказали, что немецкая фамилия. Потом Хогондокова и Спиридовича[*] совсем не хотели, а чтобы рекомендовал пойти к Распутину, я это отрицаю, что я его посылал к Распутину.
Завадский. – Когда Распутин был убит, есть молва, что вы в тот же день явились к нему на квартиру.
Протопопов. – Я, после убийства? Никогда, ничего подобного.
Председатель. – Так что вы не были в квартире Распутина после его убийства и не послали никого?
Протопопов. – Там была полиция.
Завадский. – А Мануйлов-Манасевич?
Протопопов. – Я не принял его лично ни разу. Он мне писал письма, которые я оставлял без ответа.
Завадский. – Я бы хотел выяснить ваши отношения к делу об убийстве Распутина и к его предполагаемому убийству, что вы докладывали по этому поводу в Царском и какое направление вы советовали царю или царице?
Протопопов. – Было так: когда он был убит, мне утром сказали, что он убит, что он вышел и пропал; начались розыски, тут было показание городового, который говорил, что его позвали, что был в этой комнате Пуришкевич и Феликс[*] и что оба они были пьяны. Затем дальше велись розыски, все очень, конечно, волновались, все были встревожены этим событием; затем, в конце концов, вечером нашли галошу, вытащили тело, которое было положено под мост; затем он был увезен в богадельню морского ведомства, но я сам не был нигде. Я знал, что делается, понимал, что-нужно все это делать без скандалов, по возможности тихо. Затем после того, как было произведено вскрытие, его препроводили в известное место. Я сам там не был, было это передано коменданту, лично я не знал ничего.
Завадский. – Я не про это говорил, мне интересна ваша попытка на другой день отстранить прокурорский надзор посылкой туда генерала Попова.
Протопопов. – Никогда ничего подобного не было.
Завадский. – Из Совета Министров товарищ министра Бальц не телефонировал ли полициймейстеру о том, чтобы генерал Попов был сокращен, и потом с товарищем министра Бальц вы не имели никакого разговора?
Протопопов. – О чем? Вы мне расскажите, я не понимаю.
Завадский. – Товарищ прокурора окружного суда послал представителя от судебной власти, которого встретил генерал Попов и указал, что он командирован от Министерства Внутренних Дел и устраняет в порядке охраны весь прокурорский надзор.
Протопопов. – Помилуйте, как это могло быть, это не так; вот как это было: его вытащили и положили на мост, мне Попов телефонирует…
Председатель. – Кто это Попов?
Протопопов. – Командир отдельного корпуса жандармов телефонирует мне, что его хотят везти, куда везти? Сначала Макаров, если не ошибаюсь, приехал на мост. Попов узнал его или нет – не знаю, но тут вышли трения. Тот говорит: «Позвольте нам труп», а Попов говорит: «Скажите, куда его доставить, мы сами его доставим».
Завадский. – Какое право он имел, сам Попов, это делать без всяких инструкций?
Протопопов. – Я не помню.
Председатель. – Кто вам об этом сказал?
Протопопов. – Попов.
Председатель. – Будем говорить о том, как было; вы свидетелем не были, вы передаете рассказ Попова по телефону.
Протопопов. – Попов мне телефонировал, что хотят везти труп на салазках. Я говорю этого нельзя, судебная власть должна указать, куда доставить, а как доставить без скандала, это наше дело. Тогда мне говорит товарищ прокурора палаты, позвольте, как его фамилия, на З кажется.
Председатель. – Завадский?
Протопопов. – Да, да.
Председатель. – Он не товарищ прокурора, а прокурор, ныне сенатор Завадский.
Протопопов. – Да, да, кажется, Завадский. Он мне говорил – на Выборгскую сторону. Я говорю – на Выборгскую нельзя, куда-нибудь в отдаленное место, чтобы не было скандалов.
Завадский. – Я понял, что все-таки инструкция министра внутренних дел, когда идет судебное дело, давала полицейским власть, вопреки распоряжениям судебной власти.
