7. Получение настоящей директивы и исполнение донести со схемой расположения частей и ведомости боевого состава к 20.00 18.9.39»[61].
В 19.40 15 сентября Военным советам ЛВО, КБФ и Северного военного флота была отправлена шифротелеграмма наркома обороны и начальника Генштаба № ШI/0240: «На основании постановления Комитета Обороны при СНК СССР от 21 апреля 1938 года № 67/сс/ов приказываю: Краснознаменный Балтийский флот и Северный военный флот подчинить в оперативном отношении Военному Совету ЛВО с 00 часов 16 сентября 1939 года»[62]. В тот же день нарком обороны докладной запиской № 81015/сс сообщил об этом приказе в Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР[63].
16 сентября командование ЛВО направило командиру 11-й стрелковой дивизии полковнику П.П. Борисову приказ № 4331/сс:
«1. Немедля усилить передовые части на границе для чего, полностью занять оборонительные сооружения укрепленного района в ночь с 16 на 17.9.39. Занятие сооружений произвести с соблюдением абсолютной тишины и максимальной маскировкой.
2. С занятием оборонительных сооружений немедленно приступить к приведению их в полную боевую готовность.
3. Дивизионную артиллерию установить на позиции и тщательно замаскировать ее. Усилить одним дивизионом стрелковый полк в Никольщина.
4. Войска привести в полную боевую готовность и держать их в местах, не наблюдаемых со стороны границы.
5. Народный Комиссар Обороны СССР требует провести эти мероприятия без всякой суетни и ненужных передвижений частей вблизи границы, приняв все меры к тому, чтобы у соседей не возникло никаких сомнений относительно наших миролюбивых намерений.
О получении настоящей директивы и исполнение донести со схемой расположения частей и ведомости боевого состава к 20.00 17.9.39»[64].
В результате проведения всех этих мер на границах Эстонии и Латвии была создана прикрывающая основные оперативные направления группировка Красной армии.
Выход Красной армии на границу с Литвой
Заключение договора о ненападении между СССР и Германией вызвало появление слухов о разделе Прибалтики. Уже 22 августа эстонский посланник в Англии сообщил в Таллин о распространении слухов, что «Германия согласилась признать включение Финляндии, Эстонии и Латвии в зону особого влияния Советского Союза»[65]. Получив официальное сообщение о заключении советско-германского договора о ненападении, Таллин попытался для прояснения ситуации использовать неофициальные связи с Берлином по линии разведки, что позволило 26 августа получить информацию об отнесении стран Прибалтики к советской «сфере интересов». Затем 20–24 октября 1939 г. Эстонию посетил офицер Абвера В. Клее, который заверил, что война с СССР лишь отложена[66]. Тем временем 25 августа из Парижа эстонские дипломаты сообщали о слухах относительно существования секретного советско-германского протокола, который «будто бы развязал руки России в отношении прибалтийских государств»[67].
Естественно, руководство Эстонии постаралось выяснить, насколько эти слухи обоснованы. Вызвав в 13 часов 28 августа германского посланника в Таллине Г. Фровейна, эстонский министр иностранных дел поздравил его с заключением советско-германского договора о ненападении, который вместе с аналогичным эстонско-германским договором дает гарантию Эстонии. Пропаганду восточноевропейской прессы о предполагаемых опасностях пакта для прибалтийских государств министр охарактеризовал как полностью необоснованную. Со своей стороны германский дипломат опроверг «слухи о том, что будто бы при заключении пакта о ненападении между правительствами Германии и Советской России велись в какой-либо форме переговоры или заключались сделки в ущерб или за счет Эстонии и других государств Балтийского моря»[68]. 31 августа в Таллин поступило письмо эстонского посланника в Москве А. Рея, который считал, что ни о каком разделе прибалтийских государств между Германией и СССР не было и речи, так как и Москва, и Берлин заинтересованы в сохранении их независимости[69]. 5 сентября Эстония сообщила США, что министерство иностранных дел и начальник генштаба эстонской армии «считают необоснованными слухи о секретном германо-советском соглашении, предусматривающем оккупацию Эстонии; они не верят, что нынешние перемещения советских войск на западной границе указывают на это»[70].
Хотя латвийское правительство «официально выразило свое удовлетворение заключенным пактом между двумя большими странами Европы», в котором оно усматривало «улучшение равновесия в Прибалтике» и укрепление позиции нейтралитета Латвии, Рига также пыталась выяснить закулисные мотивы советско-германского договора. 30 августа латвийский посланник в Берлине интересовался в беседе с руководителем политического департамента германского МИДа Э. Вёрманом, согласовывались ли в германо-советских переговорах какие-либо вопросы, касающиеся государств Прибалтики. Естественно, германский дипломат отрицал это[71]. Тогда 31 августа латвийский министр иностранных дел В. Мунтерс обратился к германскому посланнику в Риге Г. фон Котце с просьбой об официальном заявлении по этому вопросу. Однако 1 сентября Берлин запретил своему дипломату выступать с какими-либо официальными заявлениями до получения соответствующих директив[72]. 2 сентября Германия сообщила СССР, что в ответ на латвийский запрос о том, заключались ли во время германо-советских переговоров какие-либо соглашения, касающиеся Латвии, будет сообщено, что «основой наших отношений с Латвией является подписанный пакт о ненападении и, разумеется, мы не свяжем себя никаким договором, который противоречил бы его содержанию». Берлин запрашивал, «дало ли советское правительство на представленный ему вопрос аналогичный ответ». В 15 часов советская сторона заявила о своем согласии с содержанием подобного ответа Латвии и сообщила, что «советским представителям даны инструкции выступать в том же духе и вообще исходить из позиций, изложенных в речи Молотова» на IV внеочередной сессии Верховного Совета СССР 31 августа[73].
2 сентября латвийский министр иностранных дел заявил советскому полпреду И.С. Зотову, что в Латвии циркулируют слухи о разделе Прибалтики между СССР и Германией и просил об официальном опровержении этих слухов советской стороной. Советский дипломат «сослался на речь тов. Молотова, которая по существу уничтожает подобного рода слухи, и рекомендовал соответствующее место опубликовать в прессе. Однако Мунтерс не удовлетворился этим и просил сделать это особо в любой из предложенных форм. Германия это сделала, латыши хотят разъяснения и с нашей стороны»[74]. Получив 4 сентября соответствующую директиву из Берлина, германский посланник в Риге опубликовал официальное заявление по этому вопросу[75]. 15 сентября в беседе с советским полпредом В. Мунтерс вновь просил «сделать не юридическое, но политическое заявление с указанием на имеющиеся договоры, которые СССР не собирается нарушать. Это, как он выразился, необходимо для успокоения масс». На это Зотов ответил, что «успокаивать массы ваше внутреннее дело»[76].
Обобщая сведения о настроениях эстонского и латвийского населения, разведка пограничных войск НКВД СССР 3–12 сентября отмечала, что многие эстонские рабочие и крестьяне высказывают мнение: «Договор устраняет опасность войны между СССР и Германией, а в силу этого обеспечивает мирное существование Эстонии и Латвии»[77]. При этом «жители пограничных сел Эстонии и Латвии одобряют договор о ненападении между СССР и Германией и считают желательным присоединение Эстонии и Латвии в границах 1914 г. к Советскому Союзу»[78]. По мнению рабочего эстонской льнопрядильной фабрики Егорова, «советско-германский договор уменьшает опасность войны. Теперь Эстония должна присоединиться к СССР. Вот тогда мы буржуазию перебьем, и будем свободно жить». Житель деревни Ян Лупанов говорил: «Может быть, в результате договора Эстония будет присоединена к СССР. Вот тогда мы бы свободно зажили и стали работать в колхозе»[79].
24 и 26 августа в беседах с советскими дипломатами в Каунасе их литовские коллеги пытались выяснить, что стоит за советско-германским договором[80]. 26 августа литовский посланник в Москве Л. Наткевичус сообщил в Каунас о произошедшей накануне беседе с германскими дипломатами, из которой он «понял, что Советы ценят по крайней мере Балтийские буферные государства, и что никакого раздела сфер влияния в настоящее время не существует». Как сообщал литовский дипломат, его латвийский и эстонский коллеги считали, что «Балтийские страны даже в случае войны сохранят все шансы остаться нейтральными, так как Германия не может допустить, чтобы в Прибалтике появились бы Советы, а последние еще меньше заинтересованы в укоренении немцев в Балтийских странах»[81]. 4–8 сентября Литву, Латвию и Эстонию посетил бывший комиссар Лиги Наций в Данциге К. Буркхарт, который в беседах с местными дипломатами сообщил, что А. Гитлер еще до заключения советско-германского договора проговорился ему о цене соглашения с СССР, который должен был получить в свое распоряжение доступ к Балтийскому морю, прибалтийские государства и часть Польши[82]. 11 сентября Департамент государственной безопасности Литвы информировал правительство, что по сведениям, полученным руководством литовской компартии из Москвы, «прибалтийские государства застрахованы от нападения Германии, ибо Германия подписанием пакта обещала не нападать на эти государства»[83].
