Охраняемые залы сокровищ и окованные железом храмы современных президентов и королей, высокопоставленных священников и миллионеров, несомненно, богаче всего, что знал когда-либо этот мир.
Они наживаются на огромных запасах серебра, золота и бриллиантов.
И в свете этого возможности становятся колоссальными. Вот они, цели Цезарей, Наполеонов и Навуходоносоров[16] грядущих дней.
Всё готово и ждёт их, так же, как и в прошлые времена. Цезарь захватил сокровища Египта, Греции, Галлии и Рима. Наполеон разграбил денежные запасы Венеции, Вены, Мадрида, Берлина и Москвы. Лишь Лондон избежал этого.
Навуходоносор сделал своей добычей Храм Сиона, где евреи скрывали все свои богатства, и пил пиво из золотых чаш Иеговы.[17]
Наполеон, Цезарь, Навуходоносор! Не были ли они тремя величайшими людьми? Их величие состояло в том, что они использовали выпавшие на их долю благоприятные случаи.
Победитель получает золото
Добродетель вознаграждается в этом мире, помните это. Закон природы не допускает ошибочных суждений. Его решения честны и справедливы, даже если порой они ужасны. Победитель всегда получает золото и землю. И он также получает самых прекрасных женщин и пожинает дань своей славы. И почему должно быть наоборот? Почему наслаждения жизни должны попадать к неудачникам и трусам? Почему трофеи, добытые в битве, должны принадлежать тем, кто не был на войне? Это было бы безумно, совершенно неестественно и аморально.
The Higher Law / Высший закон
From Sandy Hook to London tower
From Jaffa to Japan
They can take who have the power
They may keep who can
This is the law of Heaven and Hell
Stupendous and divine
The highest, holiest law of all
That governs «mine and thine.»
The law it is of Sun and Star,
Of President and Pope —
It is «the prisoner at the bar»
The gallows and the rope.
It is the lawyer and his fee;
The shearer and his sheep —
The eagle soaring swift and free;
The Dreadnaught on the deep.
It is the Bond; it is the Loan —
The profit and the loss —
The usurer on his Bullion Throne —
The Idol of the Cross.
It is the Goth; it is the Hun —
The tyrant and his prey,
And flame and saber, club and gun;
O, taxes that we pay!
It is the law of all the climes,
And all the things to be;
And all the bold tremendous times
That you and I shall see.
From Sandy Hook to London tower,
From Greenland to Japan —
They will take who have the Power
And they may keep who can.
От Санди-Хука до Лондонского Тауэра,
От Яффы до Японии,
Всё возьмут сильные,
Всё удержат могущие.
Это закон Рая и Ада,
Изумительный и божественный,
Высший, святейший закон из всех,
Управляющий «моим и твоим».
Закон Солнца и Звезды,
Президента и Папы Римского —
Это «подсудимого»
Виселица и верёвка.
Это адвокат и его гонорар;
Стригаль и его овцы —
Орёл, парящий стремительно и свободно;
Дредноут на водном просторе.
Это залог, это заём —
Прибыль и потеря —
Ростовщик на своём Златом Троне —
Идол Креста.
Это варвар; это вандал —
Тиран и его жертва,
Огонь и сабля, дубинка и ружьё;
И дань, что мы платим!
Это закон всех стран и земель,
И всех вещей, что есть на свете,
И всех великих доблестных времён,
Которые увидим мы с тобой.
От Санди-Хука до Лондонского Тауэра,
От Гренландии до Японии,
Всё возьмут сильные,
Всё удержат могущие.
Естественный мир — это мир войны; естество человека — это естество воина; естественный закон — это закон клыка и когтя. Всё остальное — неверно. Состояние битвы присутствует везде. Мы рождены в вечном конфликте. Это наше наследие, и это было наследием всех предыдущих поколений. Это «состояние битвы» может быть замаскировано словами Св. Франциска или мягкими и коварными доктринами Кропоткина и Толстого,[18] но в конечном счёте оно не может быть избегнуто ни одним человеком и ни одним человеческим племенем. Оно здесь и оно останется здесь, и каждый человек, хочет он того или нет, должен столкнуться с ним. Оно правит всем, оно главенствует над всем, оно властвует над всем и кладёт конец сомнениям тех, кто воображает ополицизированное[19] население, интернационально управляемое спокойствие и государственный организованный индустриализм столь радостным, достойным преклонения и божественным.
Взгляни на распятие, что оно символизирует? Бледную беспомощность, висящую на дереве.
Смотри-ка, я слышу, шагают бойцы,
Через холмы, долины и равнины.
С военными кличами древних времён
В Бунтующем мире вновь.
Кто куёт свои мечи для вспашки земли
Будет истекать потом, впряжённый в ярмо,
Свободная и бесстрашная раса
Должна в битве раздавать удар за ударом.[20]
В войнах великого Цезаря, мрачного Ганнибала, во времена Валтасара, фараонов, в дни Риенци и Роланда Храброго[21] — все знамёна развевались во имя женщин и золота.
Это сила против силы, запомните, на суше и на море, человек против человека, деньги против денег, разум против разума, и — всё победителю.
Из сей бесплодной пустыни стали и камня подаю я голос, дабы вы услышали.
К востоку и к западу я обращаюсь. Северу и югу показываю я знак -
Провозглашая: «Смерть слабому, богатство сильному».
Откройте глаза, чтобы услышать, о, люди с заплесневелыми умами, и слушайте меня, вы, трудящиеся миллионы!
Ибо я стою здесь, чтобы бросить вызов мудрости мира, чтобы подвергнуть сомнению «законы» человека и «Бога».
Я требую объяснения смысла вашего золотого правила[22] и спрашиваю «почему?» и «для чего?» у ваших Десяти заповедей.[23]
Я не сгибаюсь ни перед одним вашим идолом в молчаливом повиновении, и тот, кто сказал «ты должен» — мой смертельный враг.[24]
Я требую доказательств всех вещей, и принимаю с оговорками даже то, что истинно.
Я погружаю свой указательный палец в водянистую кровь вашего бессильного спасителя (вашего божественного демократа, вашего еврейского безумца) и пишу на его изорванном шипами лбе: «Истинный Принц зла — Король рабов!»
Ни одна убелённая сединами ложь не станет истиной для меня — ни один культ и ни одна догма не поработит моё перо.
Я вырываюсь из всех соглашений. Одинокий, безгранично свободный. Я воздымаю в безжалостном вторжении знамя Сильного.
Я вглядываюсь в остекленевшие глаза вашего трусливого Иеговы и дёргаю его за бороду, я поднимаю топор и проламываю им его изъеденный червями череп.
Я вскрываю бледное содержимое побелённых гробниц философии и смеюсь с сардоническим гневом.
Затем, достигнув лакированных и сочащихся гноем фасадов ваших высших моральных догм, я пишу на них буквами пылающего презрения: «Взгляните сюда, всё это ложь»!
Я отрицаю все вещи! Я спрашиваю со всех вещей!
И всё же! И всё же! -
— Соберитесь вокруг меня, о, вы, неповинующиеся смерти, и вся земля будет вашей, владейте ей и храните её.
Что есть ваши «цивилизация и прогресс», если их единственный результат — истерия и деградация?
Что есть «государство и закон», если их урожай — человек, лишённый жизненных сил?
Что есть «религия и литература», если их величайший продукт — толпы верующих рабов?
Что есть «эволюция и культура», если их красивый, но гнилой плод — презренная раса существ, чьи кости тронуты тленом?
2
Как получается, что «признанные авторитеты» не задают вопросов относительно существующих «моральных кодексов», по которым наша когда-то сильная Северная раса медленно и верно разрушает своё сердце в мирном бездействии и изнурительном гниении?
Стандартные «моральные принципы» деспотично подаются их ортодоксальными апологетами как однажды созданная и неизменная данность, и подвергать сомнению божественную правоту этих «принципов» есть измена и святотатство. Когда величайшие мыслители расы не способны или же боятся огласить свой манифест или логические заключения, едва ли стоит удивляться тому, что средние люди также не желают рисковать «жизнью, судьбой и священной честью», чтобы опрокинуть популярные концепции «правильного и неправильного», которые, как им известно из их горького жизненного опыта, являются неосуществимыми фальшивками. И хотя обычный человек чувствует сердцем, что почти все политические и религиозные установки — действующий обман, с какой осторожностью он избегает любой открытой констатации соперничающих теорий! У него нет храбрости для такого убеждения. Он боится открыто высказать то, о чём тайно думает. Иными словами, он живёт в положении подчинённости, вассалитета. Он позволяет своему разуму быть подчинённым и удерживаться в рабстве разумом другого. С самого детства он был преднамеренно подвергнут продолжительному внешнему давлению, направленному в основном на принуждение его сознания строго следовать уже созданным взглядам морального, политического и религиозного «долга». Ему не было дано ни одного мига истинной ментальной свободы. Он впитал с молоком матери лживые убеждения. Он прислушивается к самой отвратительной лжи, прославляемой в его присутствии как благородная истина. Он слушает фальшивые песни высокопарного хора. Он слышит их, звучащие из серебряных и золотых горнов. Он слышит их, произносимые нараспев скоплениями верующих, среди раскатов священной музыки и торжественного грохота молитвенных песнопений. И таким образом его разум стерилизуется властью до того, как получает шанс повзрослеть. Потому молодёжь ментально кастрирована, и потом её естественная жизненная энергия изнуряется ярмом традиций — ярмом рабства. В детском саду, в школе, в колледже пластичная мякоть мозга намеренно помещается в заранее заготовленную форму. Всё, что так или иначе может сделать развращённая цивилизация, нацелено на направление развивающегося интеллекта в неестественные русла. Потому огромное число людей, населяющих сегодня землю, не имеют никакой инициативы, никакой оригинальности и независимости мысли, вот они и остаются самыми обычными подчинёнными личностями, которые никогда не вносили ни малейшего вклада в создание тех идеалов, которые они формально почитают.
