Валерия Пименова - Уголовный розыск. Петроград – Ленинград – Петербург [сборник]

Позже Юрий Герман напишет о Бодунове повесть «Один год», а его сын, режиссер Алексей Герман, снимет по ней фильм «Мой друг Иван Лапшин». А тогда, летом 1920-го, Бодунов с риском для жизни обходил под видом скупщика краденого все притоны Сенной, пока не напал на след убийц Скальберга. «Ликвидаторами» оказались Сергей Плотвинов, Григорий Фадеев, Василий Николаев и Александр Андреев по кличке Шурка Баянист (играл в трактире на баяне). Их изобличили не только в убийстве Скальберга, но еще и в целом ряде «мокрых дел», а также более чем в тридцати кражах. У бандитов были изъяты большие ценности. Приговор суда был беспощаден.

Убийцы Скальберга принадлежали к числу ближайших подручных Белки. Поэтому, узнав об их аресте, он на время затаился на одной из своих «малин». Белов прекрасно понимал, что кольцо вокруг него сжимается, что угрозыск его в покое не оставит и смерти своих товарищей не простит.

Почти вся осень 1920 года прошла в поисках преступника. Это был нелегкий и опасный труд. В перестрелке погибли сотрудники угрозыска Дурцев и Котович, участковый уполномоченный Юделевич, два постовых милиционера. Существенные потери несли и бандиты. Зимой 1921 года при задержании были застрелены ближайшие подручные Белки Ваганов, Конюхов, Сергун, нескольких уголовников арестовали. Белов метался по городу, пытаясь замести следы, спрятаться. Главное, на что рассчитывал, — сорвать на ограблении хороший куш и скрыться из города.

7 марта 1921 года на острове Голодай (Декабристов) на свалке обнаружили труп неизвестного. То, что он был убит, не вызывало сомнений. Вскоре установили личность погибшего. Им оказался гражданин Эберман, проживавший в доме № 37 по Знаменской улице. Осмотр квартиры убитого проводили асы дореволюционного петербургского уголовного сыска Сергей Николаевич Кренев и Алексей Андреевич Сальков. Среди выявленных ими отпечатков пальцев оказались и следы пальцев Белки. Так у следствия появилась железная улика участия Белова в убийствах.

Не терял времени и Бодунов. Не зря он ходил по притонам Сенной площади и Лиговки. И сделал главное — смог войти в доверие к бандитам. Блестящее знание воровского жаргона, умение поговорить «по душам», недюжинная физическая сила и молниеносная находчивость сделали свое дело. Бодунов выяснил главное: адрес берлоги Белки — Лиговский проспект, 102.

К этому времени на счету бандита и его сообщников было не менее 200 краж, разбоев и грабежей, как минимум 27 убитых и 18 раненых. Все это могло быть доказательно предъявлено суду следствием.

Бодунов сумел установить время начала «сходняка». Дом взяли под постоянное наблюдение. Как только шайка собралась, притон скрытно оцепили.

А на «малине» дым стоял коромыслом — рекой лился самогон, кто-то «выяснял отношения», кто-то азартно резался в карты. Пьяные девицы, как умели, развлекали многочисленных «гостей»… Истошный вопль стоявшего на шухере бандита «Лягавые!» вызвал шок и переполох. На предложение сдаться бандиты ответили беспорядочной стрельбой.

Прогудело три гудочка и затихло в дали,

А чекисты этой ночью на облаву пошли,

Оцепили все кварталы, по «малинам» шелестят,

В это время слышно стало — где-то пули свистят.

Как на нашей на «малине» мой пахан отдыхал,

Ваня, Ваня, родимый — звуки те он услыхал…

Это было самое настоящее сражение. Белка с братвой, понимая, что терять им нечего, отстреливались с отчаянием обреченных, но фарт их уже кончился… В перестрелке погиб сам Белка, его жена, активная участница многих преступлений, и еще с десяток уголовников.

Чтобы заставить остальных сложить оружие, в дом пустили служебно-розыскную овчарку по кличке Завет. Решительность сотрудников милиции и появление в доме разъяренного пса завершили схватку — бандиты капитулировали. Не обошлось, увы, без потерь: в перестрелке погибли работник угрозыска Васильев и милиционер Чуриков.

Таковы были суровые будни тех сложных лет. Времени, чтобы оглядеться, перевести дух у смельчаков из угрозыска просто не было. Едва покончив с формальностями, связанными с передачей материалов на членов шайки Белки в суд, им пришлось заняться ликвидацией не менее опасной шайки некоего Лебедева.

К сожалению, об этой банде мало что известно. «Работала» она в основном в ближних пригородах Петрограда, но по изощренности и жестокости ничем не уступала шайке Белова.

Едва посадили на скамью подсудимых банду Лебедева, как взошла «звезда» Леньки Пантелеева. Правда, этот «король Лиговской панели», по отзывам ветеранов угрозыска, выглядел на фоне Белки и Лебедева жалким дилетантом.

Но шуму он наделал много.

Сотрудники уголовного розыска, принимавшие участие в раскрытии преступления:

Иван Васильевич Бодунов

Петр Леонтьевич Юрский

Аркадий Аркадьевич Кирпичников

Сергей Николаевич Кренев

Алексей Андреевич Сальков

Фома Игнатьевич Лейников (погиб при ликвидации банды Белки)

Александр Васильевич Скальберг (погиб при ликвидации банды Белки)

Очерк «Дело шайки Леньки Пантелеева» был напечатан в далеком 1925 году в журнале «Суд идет». Автор статьи, к сожалению, неизвестен, но то, что он был активным участником ликвидации банды, не вызывает сомнений. Все факты полностью соответствуют документам, хранящимся в архиве Информационного центра ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области.

В 1922–1923 годах налеты стали обыденным явлением — грабили в квартирах, грабили на улицах.

Нэпманствующая обывательщина была до того напугана этим увеличением числа налетов, что устраивала у себя в квартирах электрические сигнализации, ложилась спать, держа топор под подушкой, не ходила в театр и в гости, потому что боялась, что ночью ее разденут на любой улице — даже на Невском проспекте.

По статистике угрозыска, число налетов в то время достигало 40 в месяц, причем многие из них были «мокрые», т. е. сопровождались убийствами или тяжелыми ранениями.

Профессор Л. Г. Оршанский в своем докладе на Всесоюзном съезде невропатологов и психиатров о наблюдениях над преступниками, которые проходили через Диагностический институт, указал на весьма своеобразный состав налетчиков 1922 и 1923 годов. Больше половины из них до своего первого налета никогда никаких преступлений не совершали. Этим и объясняется, что громадное большинство таких преступников попадались в руки органов дознания сразу же — или при выходе после налета, или при продаже награбленного на толкучке, или, наконец, в первом попавшемся трактире, где они делили между собою добычу.

Налетчиков-рецидивистов было очень мало. Преступники-рецидивисты — все эти многочисленные городушники, домушники, малинники и форточники — никогда на налет не отваживались, и, когда во время допроса им предъявляли обвинение в участии в каком-нибудь «мокром» деле, они обиженно заявляли:

— На «мокрое» дело никто из нас, гражданин инспектор, вы сами знаете, никогда не пойдет…

Надо считать, что налетчики были совершенно новой группой преступников с особой психологией и со своеобразными методами совершения преступления.

Многие из них, пожалуй даже большинство, наставляя на хозяина квартиры «шпалер», были уверены, что стрелять им не придется и что испуганный обыватель сейчас же покажет им, где хранятся ценности, и послушно позволит себя связать и запереть в ванную или уборную.

На дознании, а затем и на суде, где они фигурировали уже как убийцы, налетчики утверждали, что убивать не хотели, и что на это их вынудила необходимость самообороны, ради собственного спасения от возможного ареста.

Но и в этой массе первичных, или «случайных», налетчиков еще в 1922 году организовалась шайка налетчиков-рецидивистов. Почти легендарную славу получила так называемая шайка Леньки Пантелеева.

Ядро шайки насчитывало десяток хорошо подобранных хулиганов. Ближайшим сотрудником Леньки Пантелеева, или его «адъютантом», как он сам себя хвастливо называл на допросах в уголовном розыске, был Дмитрий Гавриков.

В Леньке Пантелееве нельзя было, конечно, отрицать некоторых организаторских способностей. Он сумел не только создать в шайке железную дисциплину, но и прекрасно распределял роли, которые каждый из бандитов должен был играть в налете. Кроме того, по всему городу у него были разбросаны «конспиративные» квартиры, или, как их называют на воровском языке, — хазы. Попасть в эту хазу можно было, только зная пароль. Пантелеев, после первых же своих налетов имевший сведения, что его ловят, менял хазы чуть ли не ежедневно.

Обывательские россказни старались придать этому хладнокровному и жестокому налетчику черты какого-то героя. Утверждали, например, что на улице он грабил только богатых, а бедным, которых останавливал он или кто-либо из его шайки, он даже давал деньги. Такие же легенды распускались и про его неуловимость. Обывательская фантазия считала, что каждый налет, совершаемый в это время в Ленинграде, — дело рук Леньки Пантелеева.