То, что Вайцзеккер хорошо разбирался в политических и общественных вопросах, в значительной степени объяснялось семейными традициями – он был сыном премьер–министра бывшего королевства Вюртембергского. Его служба во флоте во время Первой мировой войны на высоких офицерских должностях, включая штабную работу, расширила его кругозор. Поступив на дипломатическую службу в середине 20–х годов, он уверенно чувствовал себя на любой из должностей во внешнеполитическом ведомстве, которую ему приходилось занимать, и в 1936 году получил должность руководителя политического департамента, которая считалась третьей по значимости из всех должностей МИДа. Что же касается его антипатии к нацизму, то это было в значительной степени вызвано тем, что за рубежом ему пришлось работать с людьми, придерживавшимися разумных политических взглядов, – со швейцарцами, датчанами и норвежцами. Когда он вернулся в Берлин из своей последней загранкомандировки, где занимал пост советника в германском посольстве в Берне, внутри МИДа уже шло формирование оппозиционного ядра вокруг Эриха Кордта. А в 1938 году, когда Вайцзеккер занял пост государственного секретаря, он стал основной опорой и в конце концов руководителем оппозиционного кружка внутри министерства.
Эрих Кордт и его брат Тео, оба родом из Рейнской области и ревностные католики, продолжали играть активную роль в оппозиции внутри внешнеполитического ведомства. Именно Эрих Кордт подготовил по согласованию с Вайцзеккером ноту в адрес Англии во время Мюнхенского кризиса, в которой призывал англичан занять максимально жесткую позицию. А Тео Кордт, работавший в то время временным поверенным в Англии, доставил ее вечером 7 сентября 1938 г. на Даунинг–стрит, английскому министру иностранных дел лорду Галифаксу. Несколько ранее, в 1934 году, Эрих Кордт получил первое серьезное задание от группы Сопротивления внутри министерства – противодействовать вмешательству Риббентропа в работу внешнеполитического ведомства. Этот все более и более входивший во вкус «досточтимый государственный деятель» хотел прибрать к рукам как можно больше полномочий во внешнеполитических вопросах после того, как стал главным полномочным представителем рейха на переговорах по разоружению. Вскоре он добавил к этому титулу еще один, звучащий туманно, но угрожающе: «специальный заместитель фюрера по внешнеполитическим вопросам». Для того чтобы держать этого незваного гостя, буквально вторгшегося в министерство, на дистанции, а по возможности и сбить с него спесь, госсекретарь фон Бюлов решил приставить к нему кадрового дипломата; его выбор пал на Кордта. Подобное «назначение» было чревато немалыми и подчас рискованными осложнениями, и Кордт лишь пунктуально выполнял указания Бюлова, испытывая при этом большие опасения и дурные предчувствия. В частности, Кордту были даны инструкции вообще не вносить никаких поправок и изменений в текст документов, которые Риббентроп направлял Гитлеру[8].
Представители оппозиции находились в плену естественной иллюзии, что такая посредственная личность, как Риббентроп, не обладавший системным умом, стиль документов которого был высокопарным и хаотичным, без помощи профессионального дипломата быстро продемонстрирует свое несоответствие занимаемой должности. Однако фюрера вполне устраивал тот «поток сознания», который находил отражение в документах, в изобилии поступавших к нему от Риббентропа, как с точки зрения стиля, вполне отвечавшего вкусам самого Гитлера, так и с точки зрения содержания. И к ужасу сотрудников министерства, акции Риббентропа в рейхсканцелярии постоянно росли.
В последующие годы Кордту нередко приходилось работать непосредственно с Риббентропом и он получил хорошее представление о существе, основных направлениях, а также формах и методах внешней политики нацистов. Поэтому совершенно естественно, что он стал одной из ключевых фигур оппозиции, сформировавшейся внутри МИДа. Бросается в глаза, что лидерами оппозиции были в основном молодые люди. Все они родились в ХХ веке и начали дипломатическую службу в десятилетие с 1925 по 1935 год. Безусловно, многие из их старших коллег относились к нацизму враждебно, даже с отвращением – как к его теории, так и к практике. Однако они «обюрократились» и были слишком озабочены сугубо личными вопросами – кто ждал назначения послом, кто дополнительных привилегий и льгот при выходе на пенсию, – чтобы активно противостоять нацистскому режиму, не говоря уже о прямой подпольной борьбе. Люди следующего за ними поколения были менее восприимчивы к «трелям» Гитлера, причем они обладали в этом плане более сильным иммунитетом и по сравнению с самым молодым поколением дипломатов. Гиммлер как–то заметил в этой связи, что как поколение Первой мировой войны, так и нынешнее является «замечательным». А вот тех, кто сформировался в 20–х годах, он назвал «ненадежными». По этому поводу один из членов «кружка Вайцзеккера» заметил, что Гиммлер сказал правду, поскольку представители «ненадежного» поколения «достаточно молоды, чтобы иметь желания, и достаточно зрелы, чтобы думать».
Эти люди тянулись к Вайцзеккеру за вдохновением, советом и защитой. Для них он был «добрым духом» министерства, началом и силой, противостоящей Риббентропу.
Безусловно, их доверие и поддержка Вайцзеккера возрастали по мере того, как он содействовал назначению на ответственные посты в министерстве, а также привлечению к серьезной работе внутри оппозиции именно представителей этой возрастной группы. По мнению Вайцзеккера, ветераны дипломатической службы были слишком закостенелыми во взглядах и подходах к работе и не обладали достаточной восприимчивостью к новому и достаточной способностью к поиску творческих и нестандартных решений, необходимых для того, чтобы справиться с проблемами и вызовами, которые неизбежно встали бы перед Германией после смены режима. Людям из своего ближайшего окружения он неоднократно говорил, что именно те, кому от двадцати до сорока, будут востребованы «на передовой» для решения этих задач. До начала войны, особенно при поддержке Альбрехта фон Кесселя в качестве посредника, он сумел привлечь многих представителей этой возрастной группы для работы внутри Сопротивления в целях поддержки мира и предотвращения войны.
В этом вопросе Вайцзеккеру было легче заручиться поддержкой широкого круга людей, которые не могли открыто выступать против нацистского режима. Это совпадало с подходом и системой приоритетов и самого госсекретаря. Его собственное неприятие и ненависть к нацистскому режиму активно выражались в первую очередь в борьбе за сохранение мира, а после начала войны – за его восстановление. Эта тема проходит красной нитью через все его воспоминания, написанные после войны; это же подтверждается свидетельствами из самых разнообразных кругов и источников. Ни во время Мюнхенского кризиса, ни в последующие годы он не давал ни малейшего повода быть причисленным к наиболее решительным и готовым на крайние меры представителям оппозиции, которые были согласны использовать и войну, «если это приведет к свержению Гитлера». Однако он делал все, что было в его силах, использовал любую возможность, чтобы заручиться поддержкой среди представителей самых разных взглядов и мировоззрений с целью предотвратить катастрофу, к которой, по его убеждению, Германию со все возрастающей скоростью толкала политика Гитлера. Возможно, еще будет написана история (и она должна быть написана) о возникшем тайном триумвирате «апостолов мира», к которому помимо Вайцзеккера относились швейцарец Карл Буркхардт и итальянец Бернардо Аттолико.
Буркхардт, видный историк, ярко выделялся как своими внешними данными, так и интеллектом.
В 1937 году он неохотно согласился занять пост верховного комиссара Лиги Наций в Данциге, взвалив тем самым на себя тяжелую и неблагодарную ношу. На его окончательное согласие в значительной степени повлияли заверения в поддержке его деятельности на этом посту со стороны Франции, а также просьбы со стороны Вайцзеккера, который сделал все от него зависящее, чтобы с этим назначением согласились в Берлине. Было непросто убедить Гитлера не делать скандала из очередного назначения Лигой Наций своего представителя в городе, который фюрер считал частью германской территории. Буркхардт и Вайцзеккер быстро подружились во время деловых командировок последнего в Швейцарию, и теперь Вайцзеккер красноречиво убеждал своего друга, что в Данциге решается судьба мира в Европе и что этот вопрос может стать важнейшим в отношениях между Германией и Польшей. А поэтому Буркхардт должен согласиться на это назначение, получив таким образом возможность внести активный вклад в предотвращение войны. Также активно убеждал Буркхардта занять этот пост и Джузеппе Мотта, руководитель политического департамента МИД Швейцарии. Мировая обстановка в мире и новая расстановка сил в Европе складываются так, подчеркивал он, что само существование Швейцарии ставится под угрозу.
