Интересно отметить, что наиболее ранние изображения пушек мы находим в английских рукописях. В библиотеке оксфордского колледжа Крайст-Черч находится написанный на латыни иллюминированный манускрипт под названием «De Officiis Regum» – «Об обязанностях королей», посвященный Уолтером де Миллеметом королю Эдуарду III. Автор состоял учителем Эдуарда, и книга датируется 1326 годом (по нашим современным подсчетам – 1327-м), годом убийства Эдуарда II. К несчастью, в тексте нет ссылок на рисунки, и нам приходится принимать иллюстрации как есть. Пушка изображена в виде большой вазы или горшка, лежащего на боку. На рисунке также показаны вылетающая из горловины горшка короткая тяжелая стрела и стоящий рядом рыцарь, который только что поджег порох с помощью раскаленного докрасна металлического прута, поднесенного к отверстию в боку орудия. Снаряд – короткая, возможно цельнометаллическая, стрела, направленная на замковые ворота.
Форма орудия может показаться крайне необычной, однако следует учесть, что итальянцы в ту давнюю эпоху широко употребляли термин «Vasii», в то время как французы пользовались словом «pot-de-fer»[15]. На иллюстрации горшок имеет длинное узкое горло и изображен установленным на платформе, не имеющей никакого противооткатного устройства. Стрела сделана, вероятно, из железа, с имитацией оперения, и трудно понять, как взрыв заряда мог метнуть ее без посредства пыжа: художник, вероятно, посчитал излишним рисовать его. Мы также должны допустить ту возможность, что рисовальщик воспроизвел орудие по письменному или иному описанию, имея лишь туманное представление о конкретных деталях.
Современные авторы усматривают намеки на применение пороха во многих старинных документах, в особенности – происходящих с Востока. Изданная правительством Соединенных Штатов совсем недавно, в 1949 году, книга относит изобретение пороха даже к IX столетию, а огнестрельного оружия – к 1118 году, однако не стоит и говорить, что эти утверждения сделаны без всяких доказательств и без упоминания такого важного ингредиента пороха, как селитра.
Трудность состоит в том, чтобы определить, когда же пушки были впервые использованы в настоящем бою. Свидетельства, относящиеся непосредственно к той эпохе, скудны и отрывочны, а повествователи, жившие позднее, весьма вольно обходятся с решением вопроса о том, имелась ли у их предков артиллерия. Широкое распространение имеет мнение, что пушки применялись при осаде Меца в 1324 году, хотя основанием для него является позднейшее свидетельство о том, что орудия, применявшиеся тогда, назывались «serpentine et cannons». Сообщения об арабах, использовавших в 1325 году при осаде Бассетты машины, метавшие огненные шары, что сопровождалось громовыми раскатами, не обязательно относятся к применению пушек и пороха. Гораздо более вероятным является предположение (если принять во внимание преувеличенность и поэтическую природу восточных описаний), что речь здесь идет о метательных машинах и горшках с нефтью.
Флорентийский манускрипт 1326 года – «Rinformazione di Firenze» – представляется более точным в описании деталей металлической пушки, железных стрел и ядер. Упоминания слова «пушка» встречаются очень рано, что доказывает древность этого типа огнестрельного оружия, однако прежде, чем мы приступим к детальному обсуждению пушек, следует упомянуть еще кое-что.
Многие авторы предполагают, что впервые пушки были использованы в 1327 году, и цитируют в доказательство «The Brus». Эта поэтическая работа, имеющая все признаки правдивости, принадлежит перу архидиакона Барбура из Абердина, жившего примерно с 1316 по 1395 год. Столкновение шотландцев под командой Дугласа с англичанами имело место в августе 1327 года в Вердейле, и поэт-священнослужитель пишет по этому поводу следующее:
Twa noveltys that dai thai saw
That fourth in Scotland had been nane
Tymbris for helmys war the tane —
The tathyr cracys war of wer
That thai before herd never er[16].
Эдуарда III сопровождали в этой кампании Джон из Хайнолта и фламандские наемники, которые могли привезти с собой с континента какие-нибудь новшества. Первой новинкой, никогда не виданной шотландцами, были «tymbris» – геральдические эмблемы на шлемах. Второй оказались «cracys of wer», и нам следует определить, что же это было такое. Барбур точно указывает, что в предыдущей битве, произошедшей в 1319 году при Бервике, инженер Крэб «не имел «gynis» для «crakys». Таким образом, «crakys» были бесполезны при отсутствии «gynis». Это означает, что «crakys» не были пушками, а являлись принадлежностью какого-то другого оружия. Старые «огневые книги», написанные до начала использования пороха, содержали способы изготовления ракет, «греческого огня» и «crackers» – хлопушек. Эти хлопушки, как видно, и дают искомый ответ. Они не приводились в движение с помощью метательных взрывчатых веществ, а забрасывались к врагу, производя устрашающий грохот, при помощи машин под названием «gin», «gyn» или «gun». Утверждается, что термин «gun»[17] происходит от «gönne», «gynnis» или «мангонель» – названия применявшихся ранее метательных машин. Привычка использовать старые термины для обозначения новых изобретений была широко распространена, например, название «рибодекэн» относилось прежде к несущей копье повозке, а позднее стало обозначать разновидность огнестрельного оружия. Это само по себе интересно, но также приводит к значительным трудностям при определении времени изменения значения термина.
В 1331 году итальянцы были осаждены в Чивидале-дель-Фриуле германскими войсками, которые применяли «vasa е scioppi»[18].
Вероятность того, что слово «vasa» имеет отношение к зажигательным сосудам, представляется сомнительной из-за использования по соседству слова «scioppi», которое определенно относится к огнестрельному оружию.
Хранящийся в парижской Национальной библиотеке документ, датированный 11 июля 1338 года, свидетельствует, что французский арсенал в Руане, для использования против англичан, выдал железный горшок для стрельбы кворрелами. Одновременно было выдано и сорок восемь подобных стрел, сделанных из железа и «оперенных». Один теоретик рассчитал, что каждая железная стрела (кворрел) должна была весить четверть килограмма или около восьми унций. Уже тогда эти горшки и вазы выходили из употребления, и может статься, что эволюционировали в нечто напоминающее мортиры.
Возвратимся к пушкам, являющимся основным видом наиболее крупного огнестрельного оружия. Считается, что само слово «cannon», т. е. пушка, происходит от «canna», тростник, хотя Деммин утверждает, что исходным здесь является немецкое слово «каппе», означающее сосуд для питья. «Canna», или трубки из тростника, использовались прежде для метания греческого огня, а потому кажутся более вероятными предшественниками пушек, нежели кувшины или кружки. Изготовление пушки было непростой задачей. Чтобы получить необходимую форму, требовался деревянный сердечник. На нем временно продольно закрепляли длинные железные полосы. Затем сверху насаживали на определенном расстоянии друг от друга железные кольца. Отсюда понят но происхождение используемого до сих пор английского слова «barrel», обозначающего одновременно и орудийный ствол, и бочку, поскольку в обоих случаях применялся одинаковый метод насаживания колец или обручей на железные полосы или деревянную клепку. Для соединения ковкой отдельных фрагментов в единое целое металлические детали требовалось раскалить добела, после чего дерево вынималось или выжигалось. Легко видеть, что при таком методе производства в стволе неизбежно образовывались слабые места. Впоследствии пушки стали отливать монолитными и затем высверливать ствольный канал. Однако при «бочковом» методе производства труба оказывалась открытой с обоих концов. Таким образом, практически само собой выходило так, что первые пушки заряжались с казенной части, в противоположность мортирам, заряжавшимся с дула.
Большой пушечный ствол прикреплялся ремнями или цепями к прочной деревянной платформе. Деревянные части обыкновенно везли отдельно и в подходящем месте вблизи от выбранной цели вкапывали в землю. Необходимый угол прицеливания также было нужно обеспечить заранее, прежде чем закрепить «по месту» саму металлическую пушку. У ее заднего конца в землю вгоняли или прочно крепили к ее основанию добавочные деревянные колоды. В небольшое свободное пространство между задним концом ствола и уставленными вертикально колодами помещалась железная камора (зарядная камера). В нее заранее помещали подготовленные для выстрела порох и ядро. Затем камору вставляли открытым концом в канал ствола и вгоняли дополнительные деревянные клинья, обеспечивая тем самым плотный, надежный контакт между двумя частями орудия. Эти каморы, или казенники, обыкновенно выковывались из цельной заготовки, что обеспечивало их прочность. Ствол служил направляющей для ядра. Можно было использовать несколько камор и впрок заготавливать заряды. Такой принцип имел много преимуществ. Слабым звеном подобной конструкции являлось место соединения каморы с собственно орудием. Любопытно отметить, что даже после того, как данный тип орудия исчез из употребления, сами каморы по-прежнему находили применение. Еще в XIX столетии в лондонском Тауэре в тех случаях, когда возникала необходимость произвести салют из сорока одного орудия, обязательный при церемониях, предполагавших присутствие королевских особ, заряжалось по двадцати камор.
