Так и было, этот день и мне, и ей запомнился, как нечто чистое, возвышенно – приятное долго продолжающееся и после постоянно желаемое…
В институте ее считали букой и занудой, даже несмотря на занятия легкой атлетикой, тягу к которой она сохранила до конца своей непродолжительной, но счастливой жизни. Хорошая успеваемость и действительно приличный объем знаний на фоне высочайшего интеллекта, делали эту девушку, с почти всегда сосредоточенным выражением лица, непреступной и, якобы, незаинтересованной в ухаживаниях, но женщина всегда остается женщиной! После нашего знакомства налет холодности и серьезность разорвались неожиданным шармом и сексуальностью, правда на столько контролируемые и сдержанные, что не оставляли не единого шанса, позарившегося на сладкое.
В промежутках между «увольнительными», в которые не удавалось ходить чаще двух раз в месяц, либо она приходила и мы по два часа сидели в общей комнате посещений, расположенной на КПП училища, порой просто взявшись за руки и о чем-то полушепотом беседуя. Впрочем, тем в памяти было предостаточно, но все они заканчивались, как правило одной – о ждущем нас счастливом совместном будущем. Или я, выбегая на ежедневные тренировки буквально пролетал семь километров до условленного места, где мы шлялись, счастливо прижимаясь к друг другу, сообщая о всем произошедшем за время разлуки, даже если это был всего лишь день.
Все что говорила она о себе казалось мне таким важным и нужным и, конечно, более интересным из того что я узнал, прочитал или увидел за всю свою жизнь. Совсем замечательным событием в этой связи были культпоходы в театры, кино или музеи, которые я никогда не пропускал с первого курса, а имея теперь такую причину и подавно, стал завсегдатаем, набиваясь даже в подобные мероприятия других рот и курсов.
Мы смеялись, ловя себя по выходу после очередного спектакля на том, что почти не помнили о чем он, не выходили на антракты, да и не до жиру было, а более всего из-за нежелания потерять и минуту, пусть не уединения, но хоть какой-то близости.
Особенностью того времени было совершенное отсутствие какой-либо возможности снять или найти квартиру или хотя бы комнату, не говоря уже о гостинице. Работа ее родителей складывалась по временным рамкам таким образом, что кто-то из них после трех часов дня уже был дома. Правда отец, узнав о наших серьезных отношениях побывал у командования училища, после чего частота наших встреч увеличилась вдвое.
Как-то меня вызвал замполит, и поинтересовался, а почему я собственно молчу о своих связях, но особенных не было, о чем я и сказал. Оказалось, что скромность семьи моей любимой сыграла добрую шутку, и как я и предполагал когда-то, Иин отец оказался профессором и, кстати, военных наук – личность в наших круга известная и пользующаяся уважением.
Разумеется после этого я посчитал себя должным засвидетельствовать свое официальное почтение с уверением серьезности намерений в отношении его дочери, да и вообще, чтобы понять – а как сами родители моей возлюбленной к этому относятся…
…Неожиданно больше всего меня потрясла не огромная квартира, правда скромной отделки и не вычурного интерьера, и не заслуги отца перед Родиной, и даже не сногсшибательный вид той, без которой я свою жизнь уже не представлял, а ее матушка. Пятидесятилетняя женщина выглядела не более чем на 30, была в хорошей спортивной форме, сопровождавшейся изящностью, скромностью, иии… изюминкой обаяния необыкновенного, которую переняла и дочь. Все это лишь подчеркивалось не обычной подиумной красотой, а настоящей своеобразно – индивидуальной, причем совсем не увядшей и не выглядевшей законсервированной, с помощью косметологов и хирургов. Взгляд ее сквозил открытостью и любовью, а все движения пластикой и безусталью.
– Так и знала!!! Меня не заметил, а вот маме, как всегда все авансы!.. – Растроганная моим стопорным состоянием, Ия попыталась вернуть меня с небес на землю:
– Ну что ты как истукан, Леличка, это моя мама, это папа, а это, между прочем я!
Глупая ситуация разрядилась смехом, а продолжающееся знакомство развеяло всю напряженность:
– Девочка моя, нууу… вы просто так похожи, и кроме всего… эта кажущаяся мизерной разница в годах, но это же здорово!.. – Я изворачивался как ехидна, хотя, кажется в этом не было необходимости. В любом случае, галантный, а тем более такой закамуфлированный комплемент не будет лишним.
– Чем же, интересно послушать?… – Шутливый тон главы семейства, располагал и успокаивал, но требовал ответа.
– Ну как жеее, отец сразу после окончания мною школы давал краткое напутствие в жизнь, вот… Наверное понимая, что Питер, где я собрался учиться, – это город не только стоящий на Неве, но и блещущий насыщенной историей, о которой, гм, гм… рассказывают непревзойденной красоты девы. В этом, я думаю, он полагаясь на опыт своей молодости, приобретенный будучи тоже курсантом, мог ошибаться о современности… – так ведь приходится теперь верить. Только я «прошел» мимо истфака университета и пропал, попав в сети вашей дочери…, гм… Так вот…, ааа батя предупреждал, что прежде чем жениться надо взглянуть на тещу – такой будет моя избранница, когда… ну сами понимаете… – Будущая теща подкладывала котлеты и картошку, которые я не видел уже месяца три, слюни насыщенно наполняли полость рта, мешая говорить, а отец Ии смеялся, прищуриваясь, было поначалу подумав, будто я положил глаз на его сокровище – супругу, мое же сидело прижавшись плечом и щекой ко мне, обняв за локоть и довольно улыбаясь.
Виктор Ильич, а именно так величали крепкого, если не сказать, даже очень крепкого, красивого и подвижного человека, казавшегося всегда веселым и расслабленным, на деле же, при внимательном наблюдении, контролирующем все и вся:
– А мой вот батя говаривал: «Прежде чем жениться посмотри на суженную с утра, как проснется. Так я, дурила, перепутал – думал он говорит о теще, подкрался, а та, ха-ха-ха… подумала не Бог весть что…, да сложное утро, гм… тогда было… – И уже совсем печально неожиданно добавил:
– Тогда все объяснилось, а через год после свадьбы все их семейство погибло – какая то темная история… и остался я тогда, Алексей Львович, бобылем и полным сиротой в лейтенантских погонах…, пока вот ее не встретил. А как увидееел, ууууф…, то более оторваться ужеее не мог – в миг вылечила! И чего во мне нашла?! Между прочем, всех прихватывает, как тебя, кто ее в первый раз видит… Угу… – И с таким низким в голосе придыханием, почти шепотом добавил:
– Берегись, у Ийки чары посильнее будут. Это она сейчас молодая…, давай, давай, солдат, принимай пищу,… чего застыл, я шучу. Это я к тому говорю, что тяжело мне одному с ними справляться, ведь даже прикрикнуть не могу. Разбавляй коллектив…, ну…, спасай давай…, ааа о будущем твоем подумаем. И не рассказывай мне о своих планах! Ну, княжна, давай коньячок, мужикам договор скрепить надо…, а в вашем винишке правды нет, только ноги слабит, давай, давай… – Мама Ии, Нина Ярославна, осветив улыбкой комнату, с умилением глядя на свою дочь, буквально не отрывавшей от меня своих огромных, наполненных жертвенной нежностью, глаз, исполнила просьбу мужа, словно сама все это устроила.
Наблюдая за ней периферийным зрением, я обнаружил такую же пластику, легкость, и какую-то особенную, будто, незаконченность незаметно переливающихся друг в друга движений, как и у дочери. Это приковывало к себе взгляд и завораживало… Я любил ее дочь и все, что имело к ней отношение – любого родственника я готов был принять в сердце ближе себя самого, но эту пару уже признал вторыми родителями с бесконечной признательностью и благодарностью за появления на свет явления всей моей жизни – Ии…
…Пока Ильич вещал я усиленно наседал на постоянно наполняемую тарелку, но с каждым словом все замедлял и замедлял темп процесса, а на слове «чары» чуть не поперхнулся. Одновременно с этим посмотрев в глаза девушке, увидел в них какую-то обреченность, обращенную толи ко мне, толи к себе, вместе с огромным чувством и желанием никогда не отходить от меня и на шаг.
Как люди понимают это, как читают целые романы за долю секунды, встретившись взглядами, зацепившись душами, как пережив такой всплеск эмоций, потом забывают об испытанном? А если не забывают, что само по себе уже чудо, то уверяю вас, об этом помнит и этому завидует, сидящий в каждом из нас враг рода человеческого. Он сделает все, чтобы привести вас к краю обрушения вашего счастья, опираясь при этом на ваши же страсти и недостатки – достаточно будет одного…
Ей не было еще и восемнадцати, но на меня, казалось, смотрела женщина с огромным опытом и бесконечной жизненной энергией, которые она готова была бросить к моим, не достойным этого, ногам…
На «коньячке», я чуть было не растерялся совсем, но потом посмотрев на часы подумал: грамм сто, принятые под такую закуску, успеют выветриться до конца сегодня заканчивающегося увольнения, но посмотрев на Нину Ярославну, наткнулся на еще один мощный прозорливый взгляд, пронизывающий мурашками до корешков волос, под который и поставил свои, пока еще невинные очи… – ее потеплели, и больше никогда не были такими, как секунду назад:
