Площадь перед правительственным комплексом превращена в мемориал жертвам событий 9 апреля. На ней установлены памятные знаки для ежегодных церемоний.
И вот мы возвращаемся к истоку. Вряд ли при всей неторопливости наша прогулка заняла больше двух часов. Через дорогу от Музея истории мы подходим к старейшему и, пожалуй, ценнейшему «экспонату» на всем проспекте: перед нами дворец царского наместника на Кавказе (арх. О. Симонсон, 1868 год). Тбилисцам он известен как Дворец пионеров. Надо признать, что в этом случае (не в пример «Земмелю») новое название легко одолело изначальное — «Воронцовский дворец».
Ретро
Когда я пятиклассником пришел во Дворец пионеров и записался в макетный кружок, там все делали макет домика Сталина в Гори: подслеповатой, кособокой хибарой были уставлены все столы, стеллажи и полки. Когда первокурсником филфака я уходил из литературного кружка Дворца пионеров, со Сталиным обходились иначе — его клеймили в стихах и памфлетах, вольнодумствовали на литературных вечерах и продолжали горячиться, выйдя на проспект. Кончилось это неожиданно: в разгар оттепели, на самом ее припеке (осенью 1957 года!), четверо моих друзей (один из которых обещал стать ярким поэтом) были осуждены на пять лет и отправлены в Мордовские лагеря.
Но довольно частных воспоминаний. Старейшее строение проспекта заслуживает хотя бы беглого осмотра. Оно возведено на месте прежнего дворца наместника (в котором Воронцов разговаривал с Хаджи-Муратом) и частично «впитало» его. Стиль дворца — палаццо эпохи Ренессанса. Он импозантен и сдержан, внушителен и изящен, то есть аристократичен в лучшем смысле слова. Дворец служил наместнику домом и одновременно тем, что сегодня назвали бы офисом, — здесь протекала частная жизнь семьи и велась ежедневная работа; проходили деловые встречи, устраивались официальные церемонии, давались обеды, балы и пр. Многофункциональностью объясняются немалые размеры дворца, тщательно продуманная планировка и разнообразие интерьеров. Просторные залы перемежаются парадными анфиладами, уютными гостиными и строгими рабочими комнатами. В середину заключен небольшой «итальянский дворик», более чем уместный в тбилисском климате. Однако лучшим украшением был и остается роскошный сад, выхоленный поколениями садовников. Уникальный по разнообразию флоры (фамильное хобби Воронцовых), он тянется почти до зеленых святогорских круч; его ароматное дыхание освежает духоту проспекта, а его соловьи ночи напролет состязаются со святогорскими.
Вот и подошла к концу наша прогулка. Надеюсь, вы убедились, насколько удобен четырехградусный наклон проспекта Руставели. Впереди площадь Свободы со старинным муниципалитетом, за ним на Сололакской горке стоит Мать Грузии — великанша с мечом и чашей, словно отлитая из серебра, — еще одна замечательная работа Элгуджи Амашукели. Удалось ли мне донести до читателя прелесть родного города? Лучше многих о ней сказал пожилой тбилисец, подвозивший меня в аэропорт на раздолбанной «шестерке»: «Летишь, спешишь. Куда? Зачем? Не понимаю я улетающих, уезжающих… Из Тбилиси только Кура спокойно уходит. Но Кура что? Вода? Пришла — ушла. А человек так не может!..»
Хочется верить, что Грузия пройдет нынешние испытания, одолеет исторический перевал и пойдет дальше, соединив груз ответственности и самодисциплины с легким талантом жизни.
И пусть образцом для нее послужит любимая улица с соловьями в Дворцовом саду и воробьями на столетних платанах, с музеями и театрами, с памятниками и храмом, расписанным мудрым эпикурейцем.
На этом поставим точку, напоследок припомнив строки любимицы Тбилиси Беллы Ахмадулиной, написанные как будто для этого очерка:
Так я шутил, так брезговал бедой,
Покуда на проспекте Руставели
Кончался день. Платаны розовели.
Шел теплый дождь. Я был седым-седой.
Александр Эбаноидзе | Фото Александра Лыскина
Феномен: Семью кругами к тайне
Первые похожие на лабиринт наскальные рисунки появились на Земле еще в каменном веке. Трудно сказать, что имел в виду доисторический художник, высекая извилистые линии и спирали, но идея передавалась сквозь века, превратившись наконец в глобальный символ — семь линий, закрученных вокруг центра. Древнейшим из найденных считают знак лабиринта, нацарапанный на стене усыпальницы в Луззанасе на острове Сардиния, возведенной как минимум четыре тысячи лет назад. В последнее время лабиринты, некогда полные сакрального смысла, стали обычным атрибутом парков и аттракционов, меняясь и усложняясь по мере того, как трансформировались представления человека о мироздании, своеобразной моделью которого и был лабиринт.
Одно упоминание о лабиринте рисует в воображении современного человека необычайно сложное, запутанное хитросплетение ходов, узких троп и тупиков, окруженных каменными стенами. Такой привычный для нас образ на самом деле далек от «первоисточника». Большинство древних «классических» лабиринтов создавалось по одинаковому, вполне определенному шаблону с одной-единственной очень извилистой тропой, ведущей от входа к центру. Таковы сохранившиеся до наших дней петроглифы в виде лабиринтов, обнаруженные в Галисии, на северо-западе Испании, и датируемые 2000 годом до н. э., глиняные таблички с изображением лабиринтов, найденные в греческом городе Пилосе, возраст которых 3 000 лет, рисунки лабиринтов, нацарапанные на руинах в турецком Гордионе, относящиеся к 750 году до н. э.
Строго говоря, не всякий клубок запутанных ходов следует называть лабиринтом. Классический вариант имеет семь концентрических линий, плотно закрученных вокруг центрального ядра. Вход только один. Длинный путь от него обязательно приводит к центру, который, если быть точными, смещен немного к краю. Соприкасаясь вплотную, дорожки лабиринта нигде не пересекаются и никак не сообщаются друг с другом. Покинуть центр сооружения можно только одним путем — тем же, что привел к цели. Других выходов из лабиринта нет. Таким образом, забредшему в его недра путнику не приходится ломать голову над решением сложных задач: как быстрее пройти к цели и выбраться наружу. Все что нужно делать — это идти по дорожке, которая приведет к центру и выведет обратно.
Иначе устроены ходы-головоломки, именуемые на английский манер «мейзами» (maze). Мейзы по своему строению более изощренные и запутанные фигуры, нежели лабиринты. Как правило, в таких головоломках заложены несколько дорог к цели, два или более входов и выходов, дорожки сообщаются между собой и образуют развилки. Решить мейз, то есть пройти к его центру или какой-либо цели, не так-то просто. Создатели выстроили сложные задачи: выбрать правильный вход, угадать направление на развилке или не попасть дважды на одну и ту же дорожку. Идея мейзов восходит к Средневековью и представляет собой результат освоения математической науки, нас же интересует классический лабиринт как наиболее древний культурный символ.
Простейший лабиринт существовал во многих модификациях. Внося небольшие изменения в технику создания базовой модели, его автор легко увеличивал или уменьшал количество дорожек, делал лабиринт квадратным, прямоугольным, получал различные варианты центрального ядра. Однако все эти модификации происходили из классического образца, который был широко распространен по всему свету и оставался неизменным на протяжении тысячелетий, просуществовав в своем первозданном виде вплоть до Средних веков и эпохи Возрождения.
Большой каменный дом
Таково буквальное значение греческого слова labyrinthos. Оно как нельзя лучше подходит Кносскому дворцу на острове Крит, слава о котором живет уже более трех тысяч лет благодаря мифу о Тесее и Минотавре. Лабиринт, построенный, согласно легенде, афинским зодчим Дедалом по приказу царя Миноса, представлял собой подземную сеть туннелей, которые вели в обиталище чудовищного человекобыка — Минотавра. Долгое время считалось, что прообразом знаменитого лабиринта послужили обширные каменоломни, расположенные в окрестностях критского города Гортина. Однако в 1900—1930 годах английский археолог Артур Эванс, проводя раскопки в Кносе, открыл царский дворец колоссальных размеров, основная часть которого была построена более чем за 1 500 лет до н. э. Сегодня грандиозное сооружение площадью около 16 тыс. м2, состоящее из сотен причудливо расположенных помещений, изобилующее коридорами и переходами, размещенными на разных уровнях залами и уводящими глубоко под землю лестницами, интерпретируется археологами как прототип легендарного лабиринта Минотавра.
