— Оказывается, Северинов не имеет паспорта. Прописался в Алма-Ате по временному удостоверению, которое получил в Теректинском районе Западно-Казахстанской области.
— Смотри-ка! — воскликнул Жалекен. — Выходит, после демобилизации из армии он поехал в Казахстан. Не к сестре ли разыскиваемого нами Игольникова? Если это так, то мы в розыске Игольникова взяли верный курс. А от кого ты узнал все это?
— Рассказал участковый уполномоченный, обслуживающий железнодорожный поселок Пятилетку. Он же обещал показать временное удостоверение Северинова. Фотокарточка, наклеенная на него, не заверена печатью.
— Вот как! Может, удостоверение поддельное?
— Участковый говорит, нет.
Через сутки Рэм Михайлович вернулся в управление и сразу же пошел к капитану. Жалекен, читавший в это время протоколы показаний свидетелей Дударя и Жигайлова, отложил папку, пригласил Карташова к столу.
— Ну, как?
— Вот временное удостоверение Северинова, — сказал Рэм Михайлович.
Жалекен долго рассматривал документ и, не обнаружив подделки, задумался. За окном бушевал майский день. Цвели сады, шелестели шинами машины, переговаривались прохожие. Над окном, под козырьком крыши, ворковали голуби. Капитан в забытьи помял пальцами переносицу и, повернувшись к Карташову, сказал:
— Надо срочно проверить, кому было выдано удостоверение и почему на нем нет печати. Фотокарточку Северинова размножить и послать нашим органам в Тамбов, другие места. Пусть покажут ее Вановичу, Мылову, Дударю. Жигайлову, всем, кто служил вместе с Игольниковым.
— Северинов подал документы в Алма-Атинский техникум связи, — заметил Рэм Михайлович.
— Пусть сдает экзамены. Может, мы ошибочно подозреваем в нем Игольникова.
— Все может быть, — согласился Карташов.
Сообщение Семенова о том, что Северинов, по его словам, был призван в Красную Армию в Мурманске, не подтвердилось. Но в списках Кировского райвоенкомата Мурманска числился призванный одиннадцатого августа 1939 года Игольников Сергей Павлович. Из армии демобилизован после войны, десятого июля 1946 года. Обратно в Мурманск не вернулся.
Через несколько дней стали известны результаты проверки временного удостоверения Северинова. Оно оказалось действительным, но по ошибке не заверено печатью. Выяснилось также, что после демобилизации из рядов Советской Армии Северинов проживал некоторое время в Теректинском районе Западно-Казахстанской области у своей сестры, носившей до замужества фамилию Игольникова, затем выехал в Алма-Ату.
Сомнений не оставалось, Северинов — это разыскиваемый Игольников. Но такое заключение требовало дополнительной проверки, новых показаний свидетелей.
Мылов, Дударь, Ванович и Жигайлов в человеке на фотографии из временного удостоверения опознали Игольникова. Того самого, что был с ними в плену, служил гитлеровцам, и на чьей совести была кровь многих советских граждан, замученных в неволе.
Получив эти сведения, капитан Тлеумагамбетов, так и не успев побеседовать с Севериновым-Игольниковым, направился к секретарю райкома партии Михаилу Павловичу Карташову, отцу Рэма. Тот сразу примял чекиста. Перед войной Жалекен и Михаил Павлович вместе работали в отделе НКВД на Турксибе. Они хорошо знали друг друга.
— Как здоровье, Жалекен? — спросил Михаил Павлович.
— Да ничего, спасибо. Пока не жалуюсь.
— А по работе?
— Неплохо. Держусь золотой середины.
— Ну, ну. Только чего это вы за посредственность цепляетесь. Или устали?
— Да нет, Михаил Павлович. Это на сегодня серединка. Завтра все может измениться к лучшему.
Михаил Павлович достал портсигар, продул мундштук папиросы. Спросил.
— Ну что там у вас? Выкладывайте.
— Нашли еще одного изменника и предателя Родины. Разрешите доложить материалы, Михаил Павлович?
— Зачем докладывать. Я и сам почитаю.
Секретарь райкома просмотрел несколько листов, поднял голову.
— Не тот ли это прохожий, которого упустил Рэм?
— Он самый, Михаил Павлович. Ваш сын напал на верный след.
— Не очень его хвали, — улыбнулся Карташов. — Упустил ведь было врага. Очень переживал…
Михаил Павлович ознакомился со всеми материалами дела, с показаниями свидетелей, внимательно выслушал информацию Жалекена о проделанной работе по розыску Игольникова. Долго молчал, разминая пальцами очередную папиросу. Потом закурил. Наконец высказал свое мнение:
— Расчеты гитлеровцев на так называемую пятую колонну в нашей стране потерпели крах. Они встретили единство народа, его несгибаемую волю к победе. Советский народ, его армия навсегда похоронили идею фашизма об установлении мирового господства.
— На игольниковых да мыловых далеко не уедешь, — вставил Тлеумагамбетов.
— Хотя, — продолжал секретарь райкома, — гитлеровцы пытались использовать и это отребье. Но и здесь не повезло: мусора набралось всего-то на две дивизии. И те от ударов советских воинов разбежались.
Михаил Павлович аккуратно сложил документы в папку, закрыл ее и подал Жалекену.
— Ну что же. Все правильно. Намеченная вами беседа с Севериновым, безусловно, нужна. Она полезна для дела. Так что действуйте!
На другой день поутру Рэм Михайлович ушел в поселок Пятилетка, чтобы пригласить Северинова в отделение МГБ. Теперь, когда настало время встретиться с этим человеком, Жалекен Тлеумагамбетов загорелся желанием поскорее увидеть его. И когда Северинов вошел в кабинет, капитан пристально посмотрел на него, подумал: «Как точно описали его внешность Рэм Михайлович и Семенов».
Перед Жалекеном стоял среднего роста, крепко скроенный мужчина. Его белое, чисто выбритое лицо не скрывало настороженность.
— Садитесь, — приказал капитан.
В кабинет с бланком протокола допроса в руках вошел Рэм Михайлович. Увидев его, Северинов побледнел еще больше. Тлеумагамбетов задал первый вопрос:
— Как вас зовут по имени и отчеству?
— Сергей Павлович.
— Назовите свою настоящую фамилию?
Последовала длительная пауза. Северинов зачем-то встал со стула, скомкал в руках фуражку, стал переминаться с ноги на ногу.
— Мы ждем.
— Игольников я. Но живу под чужой фамилией… Хотел скрыть, что был в плену у немцев.
— За нахождение в плену не наказывают, — пояснил капитан. — Очевидно, был другой повод. Но об этом после. Сейчас скажите, когда, где и при каких обстоятельствах вы сменили свою фамилию?
— Это произошло в Теректах, вскоре после демобилизации из армии.
— Каким путем?
— В сельсовете я назвался Севериновым и сказал, что в дороге вместе с деньгами выкрали документы.
— И вам поверили?
— Не сразу. Вместо паспорта выдали временное удостоверение. Я тут же уехал, рассчитывая сменить удостоверение на паспорт по новому месту жительства.
— Из Праги вы убежали к союзникам?
— Да. Хотел к ним податься. Не вышло. Под Пльзеном, почти у самой цели, меня, еще некоторых власовцев, задержали чешские партизаны и передали советскому командованию.
— И что же дальше?
— Советская военная комендатура Праги направила меня в сборный лагерь бывших советских военнопленных, который находился в местечке Карлупы. Через месяц был зачислен в запасной полк, затем попал в 983-й полк 283-й стрелковой дивизии. Потом служил еще в одной части, а демобилизовавшись, выехал в Советский Союз.
— А в Торуне говорили, что не вернетесь в СССР?
— И это вы знаете? — удивился Игольников. — Став военнослужащим Советской Армии, я обрел надежду на то, что как-то удастся скрыть свою преступную деятельность, замести следы.
— На сегодня хватит, — сказал Тлеумагамбетов. — Подпишите свои показания…
Они не заметили, как прошел этот напряженный день. И только вечером, вернувшись от прокурора, который давал Санкцию на арест Игольникова, Жалекен спросил:
— Ты обедал, Рэм Михайлович?
— Нет. Когда же?!
— Ну, тогда идем вместе. Заодно немного передохнем. Можно ведь?
Карташов устало кивнул головой.
Московский скорый прогромыхал по мосту через реку Каскелен, и этот грохот далеко разнесся в морозном декабрьском воздухе. Он летел над зарослями камыша вдоль широкой поймы, уносился к горам Заилийского Алатау.
До Алма-Аты оставалось еще полчаса езды, но в вагонах уже началась традиционная суматоха. Пассажиры укладывали в чемоданы, рюкзаки дорожные вещи.
Не спешили двое: подполковник Иван Петрович Костин — начальник отдела НКВД Турксиба, возвращавшийся из очередной командировки по южному участку железной дороги, и его попутчик подполковник Салах Сагдеевич Сагдеев, заместитель начальника отдела НКГБ, недавно назначенный на эту должность. Оба в форме, подтянутые, чисто выбритые, они стояли в коридоре у окна, вели давно начатую беседу. Иван Петрович рассказывал Сагдееву об Алма-Ате, условиях работы, называл фамилии общих знакомых.
