— А почему, вообще, существовала напряженность на Дальнем Востоке?
СЕНЯВСКАЯ: Япония была давним противником России — и особенно это проявилось в первой половине XX века, начиная с Русско-японской войны...
ЯМПОЛЬСКИЙ: Да, Япония всегда рассматривала наше государство в качестве объекта для экспансии. Так, 4 апреля 1918 года японские спецслужбы, как обычно, устроили провокацию: их же агентурой были убиты два японских гражданина, что послужило поводом адмиралу флота Като высадить десант во Владивостоке — для «охраны порядка». Затем, чтобы продвинуться в Сибирь, японские спецслужбы установили контакт с Колчаком... Для оккупации японцы выделили около 70 тысяч человек, прихватив с собой для солидарности несколько тысяч американцев. Оккупация закончилась в 1922 году, но до 1925 года японцы оккупировали Северный Сахалин — потом были установлены дипотношения, и они ушли. Пришедший в 1927 году к власти премьер-министр Танака в своем меморандуме императору говорил, что следует готовиться к войне с СССР, однако в 1929 году японские спецслужбы предложили вести против нас не особенно агрессивную политику. Потом, в 1931 году, они устраивают диверсию в районе Мукдена и вступают на территорию Маньчжурии. Некоторые историки считают, что с этого и началась Вторая мировая война.
— Почему?
ЯМПОЛЬСКИЙ: Это спорное положение, но прислушаться стоит: была проверена реакция мирового общественного мнения, позиция великих держав. Оккупация прошла спокойно, и японцы продолжили свою политику по выдавливанию России из северного Китая...
СЕНЯВСКАЯ: В 1938 году была японская агрессия на озере Хасан, в 39-м — боевые действия на реке Халхин-Гол, которые в Японии называются «Второй японско-русской войной».
— Однако вскоре ведь наши отношения наладились?
СЕНЯВСКАЯ: Да, потому как этот разгром японских войск нанес серьезный удар по пропагандистскому мифу о «непобедимости императорской армии», об «исключительности японского воинства». Американский историк Дж. Макшерри писал: «Демонстрация советской мощи на Хасане иХалхин-Голе имела свои последствия, она показала японцам, что большая война против СССР будет для них катастрофой». Вероятно, понимание этого оказалось для Японии основным сдерживающим фактором в период 1941-1945 годов, одной из причин того, что с началом
Великой Отечественной СССР был избавлен от войны на два фронта.
ГАРЕЕВ: Хотя и замысел обороны страны — еще до Великой Отечественной войны, и все стратегические планы Генштаба строились на том, что у нас есть два вероятных противника: Германия на западе и Япония на востоке...
ЯМПОЛЬСКИЙ: После провала авантюры 1938-1939 годов японские спецслужбы приходят к выводу, что нужно усиливать свои разведывательные органы. Харбинская японская военная миссия, основная на территории Китая, прекращает агентурную работу и передает эти функции вновь созданному информационноразведывательному управлению Квантунской армии. По периметру северной Маньчжурии создаются японские разведывательные миссии, которые занимались активной подготовкой к войне против СССР.
Для активизации подрывных действий японцы направляют представителей своей разведки на Запад: в Польшу, Финляндию, в Эстонию... В 1941 году они пытаются зондировать позицию Германии на тот случай, если Япония будет осуществлять более активные действия на Дальнем Востоке. В марте 41-го министр иностранных дел Мацуока едет в Берлин — через Москву. Сталин и Молотов предлагают ему заключить пакт о нейтралитете — он предлагает пакт о ненападении. Сталин предлагает ему подумать.
В Берлине Мацуока встречается со своим коллегой Риббентропом, который намекает о возможности войны с Россией. То же говорит ему и Гитлер... Мацуока сказал, что если Германия нападет на Россию, то никакой премьер-министр, никакой МИД не остановит выступление Японии против СССР...
КОШКИН: Как потом говорил Гитлер, «японцы заключили пакт со Сталиным с нашего согласия». Но
Риббентроп все же предупреждал: «Не заходите далеко с русскими...» Им этот пакт был нужен: пусть японцы договариваются со Сталиным, и идут на юг, оттягивая английские и американские силы.
ЯМПОЛЬСКИЙ: К тому же, этим своим заявлением Мацуока позволил Риббентропу воспользоваться в трудную минуту и требовать от Японии выступления на стороне Германии.
ХАЗАНОВ: В общем, при заключении пакта о нейтралитете между Советским Союзом и Японией в апреле 1941 года обе стороны преследовали свои цели, стремясь обезопасить определенную часть своих протяженных границ.
— Насколько же нам это удалось — если не говорить в глобальных масштабах, что, мол, была достигнута главная цель и война не началась?
ХАЗАНОВ: Отношения между СССР и Японией трудно было назвать теплыми: советские источники подчеркивали многочисленные провокации «японской военщины», незаконные задержания и досмотры торговых судов в международных водах, другие недружественные действия... Наше руководство знало, что Япония снабжает Германию стратегическим сырьем, передает ей разведывательной информацию — но до поры до времени с этим приходилось мириться, ограничиваясь нотами протеста.
СЕНЯВСКАЯ: По мнению японского руководства, пакт о нейтралитете между двумя странами носил временный характер, дающий Японии возможность обезопасить свои северные границы, «следить за развитием обстановки» и спокойно «набираться сил», чтобы «в нужный момент» нанести Советскому Союзу внезапный удар. Об этом свидетельствует вся внешняя политика Японии, в особенности активное сотрудничество с союзниками по Тройственному пакту.
Военный министр Тодзио неоднократно подчеркивал, что вторжение должно произойти тогда, когда Советский Союз «уподобится спелой хурме, готовой упасть на землю». То есть СССР, ведя войну с Гитлером, ослабнет настолько, что не сумеет оказать серьезного сопротивления на Дальнем Востоке. Однако генерал Ямасита, прибывший в начале июля 41-го из Европы и убежденный в неизбежной победе Германии, был настроен более решительно:«Время теории «спелой хурмы» уже прошло, — заявлял он. —Даже если хурма еще немного горчит, лучше стрясти ее с дерева». Он опасался, что Япония может опоздать к «разделу пирога»: ненасытный союзник сам захватит Сибирь и Дальний Восток, ранее обещанные азиатской империи в качестве платы за открытие «второго фронта».
— Мы были осведомлены в планах японского руководства?
ЯМПОЛЬСКИЙ: Эффективность работы нашей разведки подтверждают документы. 25 июня 1941 года состоялось заседание японского правительства, а уже 26-го наши резиденты из Токио сообщали, фактически один к одному, содержание его решений. 27-го Мацуока решил надавить, поскольку на него давил германский посол Отт, чтобы Япония выступила против Советского Союза — но военные категорически возражали... В результате был кризис правительства, и в новое правительство не вошел только Мацуока, а Япония начала проводить более взвешенную политику. Сообщения разведки позволили нашему военно-политическому руководству занять более твердую позицию в отношении Японии.
КОШКИН: Мы более-менее свободно вздохнули только после 3 сентября, когда решением императорской конференции нападение на СССР было перенесено на весну 42-го года. Считаю, что эта информация была самым большим достижением и заслугой Зорге и его группы.
ГАВРИЛОВ: До сих пор спорят, была ли его информация решающей для переброски 14 дивизий с Дальнего Востока и из Забайкалья под Москву и Ленинград. Есть такая точка зрения, что она вообще ничего не решала... Но мы недавно нашли шифровку, которая за подписью Хруле-ва была послана генералу армии Апанасенко 15 сентября 1941 года — о сокращении количества пайков Дальневосточному фронту с 870 тысяч до 550. Апанасенко тут же начал бомбардировать Сталина телеграммами: мол, Япония вот-вот нападет... Но это количество — 320 тысяч — соответствует количеству войск, которое было переброшено на Западный фронт.
ХАЗАНОВ: Однако ситуация на дальневосточных рубежах неоднократно становилась взрывоопасной. Так, в начале марта 1942 года участились случаи нарушения нашего воздушного пространства японскими разведывательными самолетами, наблюдались перегруппировки вблизи границы...
СЕНЯВСКАЯ: Япония в нарушение пакта о нейтралитете, задерживала и даже топила советские пароходы! В период с 1941 по 1945 год наше правительство 80 раз выступало с заявлениями и предупреждениями по поводу японских провокаций. Зная о коварстве соседа, мы держали на дальневосточных рубежах несколько армий в полной боевой готовности — в то время, когда на западе на счету была каждая свежая дивизия.
ТЮШКЕВИЧ: В течение всей войны на Дальнем Востоке находилось примерно 25 процентов войск от общего состава...
ГАРЕЕВ: Но вообще, в этот период интенсивность действий на Дальнем Востоке была гораздо выше, чем во время «странной войны» в Европе — когда англичане и французы воевали с Германией после ее нападения на Польшу.
