Был еще один, более позорный вариант. Три страницы контрольного экземпляра совершенно секретного, особой важности документа, переданного Толкачевым, пропали в июле 1984 года, когда их отправили в копировальной отдел ЦРУ. Содержание этих страниц было “достаточно конкретным, чтобы указывать на «Осилить»”, отмечала штаб-квартира. Что случилось с этими тремя страницами, никто не знал.
А может, Толкачев выдал себя, как-то распоряжаясь крупными суммами денег, полученными от ЦРУ? В штаб-квартире так не думали. “Щедрые траты не соответствуют всему, что мы знаем о характере и консервативном образе жизни “Осилить”, и противоречили бы его регулярным заявлениям, что он рассматривает полученные от нас деньги как “заначку”, страховку от неприятностей”, — писали из штаб-квартиры.
А может быть, КГБ уже контролировал Толкачева во время встречи в январе 1985-го, когда он передал фотоаппараты с переставленными колпачками и неразборчивые снимки? Но это, считали в Лэнгли, тоже маловероятно, учитывая высокую потенциальную ценность его разведданных для Соединенных Штатов. КГБ не любил использовать в качестве приманки агентов, которые могли сдать действительно важные секреты.
Все сообщения из штаб-квартиры в то время были спекулятивными и по большей части ошибочными. Ни в одном из них не обсуждалась вероятность, что Толкачева предал кто-то из ЦРУ. Хотя в них содержалось одно очень точное наблюдение. Поскольку в КГБ знали день, время и место июньской встречи, они должны были найти материалы, которые ЦРУ выдало Толкачеву в январе, в том числе места встреч, оперативную записку и график. Все это были однозначно компрометирующие данные.
“Арест, таким образом, грянул без предупреждения”{391}.
1 августа 1985 года Виталий Юрченко вышел из советского посольства в Риме прогуляться и обратно не вернулся. Незадолго до этого он был назначен заместителем начальника отдела контрразведки КГБ, работавшего с советскими шпионами в Соединенных Штатах и Канаде. Из уличного автомата он позвонил в посольство США и сказал, что хочет бежать в Соединенные Штаты. Тихого, державшегося с достоинством Юрченко допросили в ЦРУ, а потом вывезли из Неаполя на авиабазу “Эндрюс” в окрестностях Вашингтона.
Узнав о перебежчике, Гербер остался вечером в своем кабинете в Лэнгли, ожидая подробностей. Где-то после восьми вечера позвонили из секретариата и сказали, что прибыли новые сообщения. Гербер спустился за ними и, поднимаясь назад по лестнице, открыл конверт, вытащил свежую телеграмму и стал на ходу читать.
В горле у него встал ком. Согласно телеграмме, Юрченко рассказал сотрудникам ЦРУ, что у КГБ есть очень хороший источник под кодовым именем “Роберт”. Юрченко не знал его настоящего имени, но сообщил, что это недовольный бывший стажер ЦРУ, который должен был отправиться в московскую резидентуру, но затем его уволили.
Гербера кинуло в жар. У него в голове наконец сложилась вся картина: источник КГБ — Эдвард Ли Ховард, он-то и предал Толкачева. После всего, на что они шли для защиты Толкачева, после всех этих маскировок, перевоплощений, многочасовых уходов от слежки, устройств электронной связи, фотоаппаратов Tropel и призывов к самому Толкачеву быть осторожнее, этого шпиона, сэкономившего для США миллиарды, уничтожил свой — стажер-неудачник!{392}
После слов Юрченко о загадочном “Роберте” в ЦРУ собрали совещание. Полунезависимая служба безопасности ЦРУ была не до конца убеждена в личности “Роберта”. По их словам, возможных кандидатов несколько. Но Гербер был непреклонен. “Это, несомненно, Ховард”, — настаивал он. Указание было недвусмысленным: Юрченко говорил о стажере, которого уволили и который ждал отправления в московскую резидентуру. Эта характеристика полностью подходила к Ховарду{393}.
Прошло более двух лет с момента увольнения Ховарда, и все это время ЦРУ придерживалось старой политики — держать свои проблемы при себе. Теперь они, наконец, уведомили ФБР, что у них проблема. Человек, известный как “Роберт”, — это Эдвард Ли Ховард. Но было уже поздно{394}.
Следующая встреча Ховарда с советской разведкой должна была пройти в Мехико. Но он подал им сигнал, что хочет встретиться в Вене. Туда он вылетел 6 августа 1985 года. Ховард взял с собой собственные рабочие заметки на водорастворимой бумаге — этот прием он освоил во время тренировки. По словам его жены Мэри, в этой поездке он получил 100 тысяч долларов. 12 августа он открыл счет в швейцарском банке в Цюрихе и внес на депозит крупную сумму. Советские разведчики предупредили Ховарда: один из их сотрудников бежал в Соединенные Штаты. Ему сказали, что если он почувствует, что начинаются неприятности, пусть идет в любое советское консульство{395}. По возвращении в Нью-Мексико Ховард купил металлическую коробку для патронов и положил в нее 3100 долларов стодолларовыми купюрами, 900 долларов пятидесятидолларовыми банкнотами, дюжину канадских золотых монет весом в унцию каждая, слиток серебра весом в 100 тройских унций[19] и два золотых крюгерранда[20]. Потом он закопал коробку среди островка деревьев в пустыне, примерно в пяти километрах от дома{396}.
ФБР начало расследование и завело досье “Неустановленное лицо, известное как Роберт”. Досье было создано, по словам непосредственно участвовавшего в этом чиновника ФБР, 5 или 6 августа. Через несколько дней досье уже носило имя “Ховард”. Но ФБР не стало сразу вступать в контакт с Ховардом. Они спросили в министерстве юстиции, имеется ли какой-нибудь предлог для его ареста. Оттуда ответили, что нет. В министерстве добивались судебного ордера на прослушку телефонов Ховарда, и на это ушло некоторое время. В бюро решили не допрашивать Ховарда сразу, чтобы не спугнуть его и не осложнить дальнейшее расследование{397}.
В начале августа из штаб-квартиры ФБР отправили специальных агентов в Альбукерке, чтобы “тайно навести справки” о местонахождении и деятельности Ховарда. Наблюдение за ним было установлено с 29 августа и “проходило в негласном режиме сбора разведданных для получения информации о его образе жизни”{398}. Наблюдением занимались как специальные группы ФБР, состоявшие из сотрудников, которых учили мимикрировать и сливаться с толпой, так и рядовые агенты ФБР. Суд одобрил прослушивание телефона, также за перемещениями Ховарда следили с самолетов. Скрытое наблюдение за Ховардом велось с семи утра до момента его отхода ко сну.
3 сентября Ховард купил казначейский сертификат США на 10 тысяч долларов. Его зарплата в законодательном собрании Нью-Мексико составляла 30 тысяч долларов в год{399}.
10 сентября Ховард выехал в пустыню, проехал примерно пять километров, остановился, затем проехал по тому же маршруту назад. Все это время за ним следило ФБР. В один момент он свернул на обочину и выключил фары, пытаясь обнаружить слежку. В ФБР пришли к выводу, что пора допросить его. ФБР получило заключение психиатра и другие свидетельства, “показывавшие, что Ховард, вероятно, сломается на интервью и признается в шпионаже”. В Вашингтоне дали добро. 18 сентября за Ховардом ввели более интенсивное круглосуточное наблюдение.
На следующий день ему в 14.00 позвонили на работу и попросили прийти в фойе гостиницы “Хилтон” в Санта-Фе, где с ним хотят поговорить сотрудники ФБР. По телефону голос Ховарда звучал озабоченно, но пятнадцать минут спустя он пришел в гостиницу. Агенты ФБР отвели его в номер 327. Ему сообщили, что его допрашивают о сотрудничестве с КГБ и что перебежчик “в Лондоне” изобличил его. Ховард категорически отрицал всякую связь с советской разведкой и возмущенно обвинил ЦРУ в том, что ему решили устроить проблемы на пустом месте. В ответ на вопрос о поездках в Вену Ховард сразу предложил ФБР проверить “бумажный след”, выписку по карте American Express, и убедиться, что он не был в Вене, хотя он упомянул, что бывал в Австрии в 1984 году по делам. Ховард умолчал о том, что специально не пользовался картой American Express во время поездки. Примерно через двадцать минут после начала допроса Ховард сказал, что ФБР нарушает его права и он хочет проконсультироваться с адвокатом. Агенты согласились: он может идти. Ховард встал с места и пошел к выходу, но агенты сообщили ему, что если он не будет сотрудничать, начнется полномасштабное расследование, пойдут допросы его жены, родственников, начальства и коллег. Ховард передумал и вернулся на место.
Агенты ФБР сказали, что Ховарду понадобится пройти испытание на полиграфе. Если он невиновен, детектор лжи подтвердит это, и ФБР начнет искать “настоящего” виновника. Ховард решительно отказался, объяснив, что полиграф его уже “подставлял”, еще раз повторил, что ни в чем не виноват, и опять потребовал встречи с адвокатом. Тогда ФБР решило поднажать: Ховард должен пройти полиграф до встречи с адвокатом. Взбешенный Ховард в ответ заявил, что пусть ФБР делает все, что хочет, даже обыскивает его дом. Агенты спросили, подпишет ли он согласие на обыск. Ховард отказался. Сотрудники ФБР сказали, что если он передумает, они еще будут здесь на следующее утро, и дали ему номер, по которому следует позвонить{400}.
