Не хочу сказать, что имели место бессовестные или жестокие действия или было заключено соглашение с матросами в смысле: «Если не вернетесь, получите по пять фунтов». Но считаю правильным и справедливым вывод: в тот момент и в тех условиях упоминание о деньгах обеспечило сэру Дафф-Гордону такое исключительное влияние. Когда он высказал мнение, что им не следует возвращаться, это получило у людей большее одобрение, чем если бы он ограничился только благоразумным советом. В шлюпке было еще двадцать восемь мест, и никто из находившихся в ней не имел права спасать свою собственную жизнь ценой жизни тех, кого еще можно было спасти. В высшей степени было неуместным предлагать деньги как средство воздействия на матросов и отговаривать их от выполнения своих обязанностей.
Депутат Эдвардс не щадил Дафф-Гордона, хотя и не обвинил его в явном подкупе членов команды.
Генеральный прокурор сэр Руфус Айзекс в своем заключительном слове был более деликатен в отношении супружеской пары, принадлежавшей к высшему английскому обществу. Он и сам был его представителем. Но старшего матроса Саймонса он не пощадил:
— Обращаю внимание на то, что ни одно из критических замечаний, которые я должен сделать в адрес этого человека, не направлено против сэра Космо или его жены. Что касается меня, я считаю невозможным жестко или строго критиковать действия любой женщины, которая в таких обстоятельствах, то есть оказавшись темной ночью в небольшой шлюпке, боится вернуться к тонущим, поскольку уверена, что ей грозит опасность самой оказаться в воде. Этого я осуждать не буду. Единственное, почему я обращаю внимание на шлюпку № 1, — это то обстоятельство, что она была спущена на воду с двенадцатью людьми вместо сорока. Не могу понять, как произошло, что в шлюпке оказалось пять пассажиров и семь членов команды, но утверждаю, что данное обстоятельство доказывает всю важность тренировки команды… Саймонс, командир шлюпки, не выполнил своих обязанностей. Нет сомнения в том, что ему было приказано остаться у судна, но он отплыл на значительное расстояние. Его показания неубедительны и не объясняют в полной мере, почему они не вернулись. Он лишь сказал, что «использовал возможность принятия решения» и что он был «хозяином положения». Он так и не объяснил, почему отплыл от судна и почему не вернулся, исключая утверждение, что шлюпке грозила опасность быть перевернутой. Это не доказательство. Я не нахожу никаких оправданий тому, что его шлюпка не вернулась.
В заключительном Отчете о результатах расследования поведения сэра К. Дафф-Гордона есть отдельное высказывание председателя комиссии лорда Мерси:
— В ходе следствия была подвергнута осуждению моральная сторона поведения двух пассажиров: сэра Космо Дафф-Гордона и сэра Брюса Исмея. В обязанности суда не входит установление моральной ответственности, и я обошел бы молчанием этот вопрос, если бы не было опасений, что мое молчание может быть превратно истолковано. Очень серьезное обвинение против сэра Космо Дафф-Гордона в подкупе людей в шлюпке с целью не плыть к тонущим людям необоснованно. Из показаний свидетелей следует, что члены команды в этой шлюпке могли попытаться спасти людей, оказавшихся в воде, и что такая попытка, по всей вероятности, была бы успешной. Но я не верю, что этих людей от такой попытки отвратил каким-то своим действием сэр Космо Дафф-Гордон. Одновременно я думаю, что, если бы они могли вернуться к месту, где затонул «Титаник», наиболее вероятно, они проявили бы стремление так поступить и спасли бы какое-то количество жизней.
Лорд Мерси все это дело, угрожавшее доброму имени значительной особы, провел весьма деликатно. И ближе всех к правде писатель Уолтер Лорд: «Не существует доказательств того, что сэр Космо был виновен в чем-то ином, кроме как в исключительной бестактности».
В то время как в некоторых спасательных шлюпках царила напряженная атмосфера с острыми спорами и взаимными оскорблениями, иная ситуация сложилась в шлюпке № 13. И здесь, конечно, были большие проблемы с управлением шлюпкой у малоопытных кочегаров и стюардов, составлявших ее команду. Было очевидно, что в гребле у них нет никаких навыков, что дало возможность Лоренсу Визли заметить позднее:
«Если бы наша безопасность зависела от скорости или точного соблюдения графика движения, с нами произошло бы наихудшее».
Едва шлюпка удалилась от «Титаника», начали раздаваться крики: «Что делать? Куда плыть?» И было ясно, что никто не знает, что делать, чтобы остаться в живых. На вопрос: «Кто, собственно, командует этой шлюпкой?» — ответа не последовало. Наконец все сошлись на том, что командовать будет старший кочегар Ф. Бэрретт, стоявший на руле. Он впоследствии и определял курс, и поддерживал связь с остальными шлюпками. В сущности, идти было некуда, и было бесполезно стремиться к чему-то конкретному. План был простой: насколько возможно, удержать максимальное количество шлюпок вместе и выждать, пока не придут спасательные суда. Некоторые из членов команды, очевидно, перед тем, как покинуть «Титаник», что-то слышали о том, что удалось связаться по радио с другими судами, но конкретно говорили только об «Олимпике», идущем на помощь. Они даже знали, насколько он далеко, и предполагали, что он прибудет через два часа. Все напряженно ждали, не покажутся ли в темноте огни какого-нибудь судна, которое случайно могло бы проходить вблизи и с которого могли бы увидеть сигналы со спасательных шлюпок. Сначала все были убеждены, что до рассвета будут спасены, и рассчитывали на то, что по радио уже передали сообщение о катастрофе и что к ним скоро придут на помощь. Один из кочегаров говорил: «Завтра море будет покрыто судами, которые со всего океана спешат, чтобы найти нас». Некоторые даже надеялись, что быстрые катера прибудут раньше «Олимпика».
Сразу же, как только шлюпка № 13 оказалась на воде, все увидели на горизонте какие-то огни и, без сомнения, приняли их за огни идущего на помощь судна, но огни стали удаляться и вскоре исчезли. Еще несколько раз все, кто был в шлюпке, полагали, что видят огни судна, но всякий раз оказывалось, что это лишь звезды, ярко светившие у самого горизонта. Подобные ошибки неудивительны. Даже опытный капитан одного из находившихся поблизости судов на слушаниях в Нью-Йорке заявил, что в ту ночь звезды были прямо над горизонтом и такими яркими, что и он принимал их за судовые огни: «Я не помню ночи, подобной той».
После спуска шлюпки № 13 огни на палубах и в каютах «Титаника» еще горели, и ничто, казалось, не говорило о том, что большое судно смертельно ранено. Но одна деталь насторожила тех, кто был в шлюпке: ряды огней на «Титанике» находились под углом к поверхности океана, и угол заметно увеличивался. Огни в носовой части исчезали под водой, а на корме поднимались вверх, но многие в шлюпке все еще надеялись, что судно останется на плаву.
Среди тех, кто не питал надежд на лучшее, был кочегар Джордж Бичэмп. Это он в критическую минуту спуска шлюпки на воду перерезал трос на корме. Бичэмп рассказал впоследствии, что, когда до конца смены оставалось пятнадцать минут и он мысленно уже готовился поесть горячего супа, переборка кочегарки вдруг куда-то провалилась и внутрь хлынула вода.
Ему пришлось хорошо «потрудиться», прежде чем он выбрался на палубу. Свой рассказ он закончил со вздохом: «Как теперь был бы кстати тот горячий суп». Вздох его можно понять — он выскочил из котельной в одних брюках и тонкой майке и, хотя позднее раздобыл кургузый пиджачок, продолжал дрожать от холода, устроившись на дне шлюпки, где и пролежал до утра. Женщина, сидевшая рядом, наоборот, хорошо подготовилась к холоду — на ней было несколько пальто. Одно из них, отороченное мехом, она хотела набросить на закоченевшего кочегара, но он решительно отказался, сказав, что в шлюпке есть женщины, которым оно нужнее. В конце концов пальто досталось девушке-ирландке, сидевшей у борта шлюпки, где было особенно холодно. Женщина поделилась и с другими пострадавшими: кому-то досталось одеяло, кому-то — меховая накидка. Ее предусмотрительность спасла от переохлаждения троих.
Когда стало ясно (дифферент «Титаника» нарастал), что судно в любую минуту может пойти ко дну, Бэрретт приказал гребцам налечь на весла. Он опасался, что шлюпку может затянуть под воду, опасался волн, которые могут на них обрушиться после взрыва котлов.
И страшная минута наступила: «Титаник» исчез, а над водой раздались отчаянные крики тонувших.
«Первым нашим побуждением, — писал Бизли, — было вернуться и спасти хотя бы некоторых из них, но мы знали, что это невозможно. Шлюпка была переполнена, и вернуться значило бы подвергнуть всех нас новой опасности. Поэтому командир приказал грести прочь. Мы пытались петь, чтобы не думать об этих несчастных, но не могли. Крики, вначале громкие, утихали один за другим… Думаю, призывы о помощи были слышны еще минут сорок после того, как „Титаник“ затонул. Спасательные жилеты в течение многих часов могли удерживать пострадавших на поверхности, но холод был той причиной, почему крики прекратились».
