В огромном польском лагере уже собирался воцариться привычный предсмертный шляхетный хаос. Участники сражения с обеих сторон позже говорили, что от казацких укреплений вылетали почти осязаемые волны холодного мужества и гнева, и раз за разом окатывали бесконечные шляхетные возы, среди которых начали волноваться гоноровые паны, которым уже казалось, что по их надежным доспехам бежит трусливый страх и трепет и влезает в кунтуши и жупаны. Тут и там начали раздаваться визгливо-нервные крики, призывавшие к бегству, с трудом подавляемые хорунжими и ротмистрами. Ситуацию ухудшил начавшийся уже в сумерках бесконечный дождь, быстро превративший польский лагерь в болото.
На ночном военном совете региментари и комиссары решили тихо отступить к Староконстантинову. Тихо не получилось. Вместо того, чтобы отступать последними, триумвират, а тут же за ним комиссары, побежали первыми, по дороге переодеваясь в мужицкую одежду. Заметив, что регламентари уходят, за ними рванулась краковская и сандомирская хоругви.
Внимательно смотревший за поляками Хмельницкий тут же нанес по панскому лагерю страшный ночной удар конными и пешими полками, атаковавшими с трех сторон одновременно. На лагерь опустился огненный ужас, вызвавший панику и быстрое павальное бегство жолнеров и шляхты, бросивших обоз и раненых. Очевидцы вспоминали, что гоноровые паны рубились друг с другом за лошадей и дружно ломали себе шеи: «В чем кто мог и с чем, кто мог и где кто мог, убегали, бросив пушки, оружие и добро».
Хмельницкий быстро проверил, не является ли польское отступление мнимым, увидел, что это шляхетский конец и бросил свои полки в погоню. Шляхтич Самуил Твардовский писал о Пилявицком позоре: «Когда крылатые гусары днем пришли в лагерь большим отрядом, они не могли рассредоточиться в этой тесноте для встречи с врагом. В это время шанцы за греблей были взяты, пехота с орудиями полностью уничтожена, а из конных хоругвей, которые переправились на ту сторону, ни одна не вернулась целой. О, кто бы мог описать эту ночь и перенесенную беду! Рука моя не хочет двигаться дальше, описывать невиданный позор и срам моего всегда рыцарского народа. Наброшу покров на глаза свои. Не остановить движение скалы, которая оторвалась от горы и не поднять Трои, когда она ввергнута в прах! Какой шум, какой хаос господствовал там, когда множество людей не ведая даже в чем дело, выскакивали из своих пристанищ, бросали оружие на землю, а другие только от сна вскочив, хватались за что попало – кто за коня, кто за саблю, кто за узду, кто за седло. Раненых, больных, все бросили и вверяли жизнь своим ногам. Все добро и богатство, которое имели тут поляки, все отдали они во владение своим хлопам».
В первых рядах бегущих несся Бешеный Ярема, остановившийся только у Львова с криком, что «украинцы – презренный народ», а многие панята ураганом летели до Вислы. Сбежавших с поля боя догоняла казацкая погоня, и поляков было побито столько, что звери не успевали поедать их разодетые в смерть трупы.
Казаки взяли почти сто орудий, весь стотысячный возовой обоз с имуществом в десять миллионов злотых и это была колоссальная сумма. Хмельницкий сразу же разослал по Речи Посполитой и Европе свои универсалы, в которых писал, что на поле под Пилявцами поляки оставили на десять миллионов злотых добра и на тысячу миллионов позора. Варшава попыталась ответить слухом, что изменник Богдан победил колдовством, напустив на шляхту ужасный страх и гетман мгновенно ответил сенату на всю страну, с улыбкой показав на свою саблю: – вот ваш страх!
На Украине стали называть панов «пилявчиками»: – Добре паны выбрались на свадьбу, только силу силенную скарба и кошта протрынькали.
Победа Войска Запорожского над карательной польской армией потрясла Речь Посполитую, начавшую, наконец, говорить, что это кара за высокомерие. Шляхта массово побежала к балтийскому побережью, потому что «страх и великая тревога, каких нельзя ни произнести, ни описать и в которые не поверит тот, кто этого не видел, охватил всех жителей огромной республики».
Не стало шляхты в Подолии и на Волыни, а на Днепре ее уже давно не было. В Беларуси казаки вошли в открытые мещанами Пинск, Мозарь и Гомель. 14 сентября 1648 года решилась судьба миллионов людей и Украина протянула к Богдану Великому свободные от ляшских невольничьих оков руки.
Польская Корона навсегда упустила возможность подавить Украинскую революцию, которая грозно воскликнула: «Молчи, ляше – по Случь наше!» Из села в село передавали слова Богдана Хмельницкого о Пилявицком сражении:
– Молодцы ляшки-панки, вырядились на битву, как на банкет – мы им и накрыли праздничные столы. Так тикали гоноровые свет за очи, что в беспамятстве соскакивали с лошадей и бежали наперегонки, давя друг друга.
16 сентября, через два дня после победы, Богдан собрал старшинскую раду, чтобы напомнить полковникам, особенно новым, почему Войско Запорожское не может атаковать Варшаву и вообще заходить на коренные польские земли. В закрытом характерниками от подслушивания парадном зале Пилявецкого замка, цвет украинского казачества слушал четкие и продуманные слова Богдана Великого, читавшего души своих витязей, как раскрытые книги:
– Вы говорите: веди войско на Варшаву и на край света. Не надо края, ибо свою землю имеем. Но не надо нам и польскую Варшаву, потому что мы там чужие. Уже вокруг Кракова веками забиваемые рабством крестьяне заговорили так, что затряслись от страха их хозяева-желудки: «Если бы бог дал нам своего Хмельницкого, мы бы тоже показали шляхте, как издеваться над хлопами». Обратите внимание, панове-рыцари, польские селяне хотят именно своего, польского Хмельницкого, украинский им не подходит. А уж Варшава легко представит его всей Европе вдохновителем восстания подданных против господ, которое может раскатиться и по соседним странам.
Не забывайте, паны-полковники, что в стратегических государственных делах холодный бесстрастный разум всегда идет впереди удали, завзятья и пылкого сердца. Сейчас, после Желтых Вод, Корсуни и Пилявиц не мы бунтари, а королята-магнаты, ни во что не ставящие закон. За нами народная правда, и поэтому мы при соседском нейтралитете изгнали из днепровской Украины польских оккупантов, как грабителей из своей хаты.
Если мы пойдем в Польшу, то сами станем разбойниками в чужой хате и тогда Варшава поднимет на нас целый свет. «Пишов дурень с хаты чужу добуваты, а як вернулся – то и своей позбувся!» Во время Столетней войны Англии и Франции воюющие рыцари двух держав объединились, чтобы подавить народное восстание Жакерию, а потом продолжили резаться между собой. Свои войска польскому сенату для защиты законной власти от взбунтовавшейся черни и из-за боязни всеевропейского восстания крепостных даже в кредит могут дать и Швеция, и особенно Священная Римская империя со своей вечно вмешивающейся во все Веной, и Германия, в которой всегда полно наемников, и даже Москва. Не забывайте, что мы в союзе с мусульманским Крымом, против которого из-за его вечных набегов настроена вся христианская Европа.
Мы атакуем Варшаву и нас тут же объявят бунтовщиками против законной власти и как дурной пример народного восстания задушат всеобщей монархической интервенцией. Хотите, чтобы нас расскубли со всех сторон, как горох на дороге?
Мы подняли свое знамя не для мести, крови и грабежа, а за свободу и благо украинского народа. Мы, Запорожское войско – голос и вопль обездоленных и истерзанных людей и не превратимся из моисеев в самсонов! Украинские казаки перед всем миром – рыцари и витязи. Мародеры переодеваются в нашу одежду, обливают горилкой плечи заможных селян и поджигают ее, выпытывая у них, где зарыты деньги и ценности. Мы ловим и казним мародеров и нашей чести, нашему слову верят. Мы никогда, как несамовитые королята, не заслужим проклятие всего мира за бесчеловеческий садизм, а подобное проклятие европейского общества – дело очень серьезное!
Теперь у нас есть время до следующего польского нашествия, думаю, что год, за который мы должны сплотить свои силы и освободить от польской шляхты всю украинскую землю. Скоро в Киеве мы объявим о создании Казацкой державы – автономии, ищущей сильное государство-протектора, ибо без этого протектората европейские монархи никогда не признают нашу легитимность. Если мы сейчас сделаем хоть один неправильный шаu – все сделанное нами может рухнуть, и мы не можем рисковать судьбой народа.
Теперь Польша сама по себе, а Украина сама по себе, иначе довеку на нашей земле ладу не будет. Договориться с Польской Короной нельзя, даже выбив ей зубы жадности. Мы должны раз за разом показывать всему миру, что королята – это тупые монстры и поэтому с такими нелюдями Европе стыдно быть не только в дружественных отношениях, но даже в обычном союзе.
Сейчас мы активно вмешаемся в выборы короля Речи Посполитой и потребуем у него и сената автономии Украины такой же, какую имеет Великое княжество Литовское. А когда Варшава нам откажет, а она нам обязательно откажет, ну что же – коли с Польшей нельзя сладить, так отделимся от нее со всем народом навсегда!
