В. Наумов - Кронштадт 1921

В 3 часа ночи пришли представители, предложили свои услуги. Мы поблагодарили их, так как ихняя помощь не нужна была.

Теперь остается из всего сказанного сделать соответствующие выводы.

Мы должны учесть этот опыт, мы должны учесть и понять кровавые уроки Кронштадтских событий, мы должны дать выводы беспартийным, которые говорят языком защиты Советской власти, те, кто подкапывается под Советскую власть. Вы должны знать, товарищи, что перед Вами доподлинный контрреволюционер, доподлинный белогвардеец, всякие подкапывания Советской власти антикоммунистическим путем невозможны потому, что Советская власть зиждется на пролетарской базе.

Известный Савинков, приятель Милюкова, написал инструкцию о том, как нужно действовать, чтобы свергнуть Советскую власть. "Советская власть, — говорит Чернов, — так сильна, что сразу свергнуть ее нельзя, без трудящихся. Действовать нужно осторожно. Открыто нужно действовать только против коммунистов, но не против Советской власти".

Вот, товарищи, как действуют наши "друзья".

Товарищи, заканчивая я должен сказать, что в операциях против Кронштадтского мятежа приняли участие и 2 представителя от г. Екатеринослава: т. Горбунов и […] За геройские действия награждены орденом Красного Знамени.

Поздравляю Вас с успехом, товарищи. (Аплодисменты.)

Собрание чествует героев Кронштадта.

Председатель. Имеется предложение прения не открывать. Возражений нет? Принимается. Предлагается товарищам почтить память павших героев под Кронштадтом, — вставанием.

Имеется следующая резолюция (читает), — принимается.

Объявляю общегородское собрание закрытым.

Предлагаю спеть ИНТЕРНАЦИОНАЛ. (Собрание расходится с пением Интернационала.)

АП РФ, ф. 26, оп. 1, д. 80, лл 26–34. Заверенная копия.

Москва, 28 мая 1920 г.

…Мы видим, что б[ольшевистск]ая политика неудержимо толкает страну к 18 Брюмера, мы делаем все возможное, чтобы предотвратить этот исход, и избегаем всего, что может хоть сколько-нибудь облегчить путь будущему Бонапарту. А между тем материальное и моральное состояние масс уже таково, что всякое их движение термидорианского характера неизбежно будет лишь прологом к торжеству бонапартизма. Без поворота, исходящего из среды самих верхов, доброго исхода быть не может, и тогда остается лишь закладывать фундамент для будущего возрождения после более или менее длительной эпохи господства бонапартистской контр-революции.

Между тем — уваж[аемый]! — пока никакого поворота не заметно. Польская война прервала начавшийся процесс раздумья и разложения единого б[ольшев]истского блока и снова выдвинула на первый план "чрезвычайнические" тенденции и приемы.

Федор Ильич Дан, "Письма (1899–1946)". Амстердам, 1985, с. 318.

Москва, 3-1-21 г.

Уважаемый товарищ, Ваше письмо и заявление получил. К сожалению, вряд ли это заявление можно пустить в ход, мы обсудим это сегодня еще в Ц. К. Дело в том, что посылка, на которой они основаны, неправильна: Ленин не говорил того, что ему приписали петербургские газеты. Он ограничился формальным отводом моего заявления о том, что, как видно из попавшего в наши руки документа, ВЧК поучает Президиум ВЦИК, к кому относится амнистия и к кому нет[32]. Отделался он от этого заявления смехотворным указанием, что т. к. в ВЧК и в президиуме ВЦИК сидят одинаково члены Ц. К. Р. К. П., то смешно-де говорить, что ВЧК дает указания ВЦИК. По существу же вопроса о том, подлежат ли меньшевики амнистии или нет, он не высказал ни одного слова, т. е. такие заявления лишены того фундамента, на котором мы хотим их поставить. К сожалению, с этим письмом я врядли успею послать Вам часть речи Ю. О. [Мартова] в Галле[33] и моей на съезде[34]. К размножению их только что приступили. Но я постараюсь, чтобы с ближайшей же оказией все это пошло в Петербург. Общее впечатление мое от съезда таково: разложение большевизма идет гигантскими шагами вперед, хотя на этот раз и удалось склеить рассыпающуюся храмину целым рядом гнилых компромиссов. Куплено это было ценою неимоверных усилий вождей (Ленина и Зиновьева) задушить всякую принципиальную постановку вопросов (которой добивалисьТроцкий, с одной стороны, рабочая оппозиция, с другой) и свести все к "деловым" разговорам на "деловой" почве. Но этим, разумеется, ничто не решается, и с тем большею элементарною силою будут всплывать непримиримые конфликты, чем дольше стараются схоронить их под спудом. Я почти не сомневаюсь в том, что наступающий год будет годом острого внутреннего кризиса большевизма, если, конечно, ему на помощь не придет снова какая-либо внешняя опасность, которая, как железный обруч, скрепит снова разваливающуюся большевистскую почву. Линия нашей партии в этом кризисе, по-моему, не должна возбуждать сомнений: мы должны быть с рабочей, социалистической частью б[ольшеви]зма, хотя бы ее пробуждающаяся оппозиция и была пропитана романтическими, утопическими элементами. Наша миссия в том и заключается, чтобы помочь ей от элементов освободиться, и мы должны быть против милитаристически-бюрократической тенденции Троцкого, хотя бы эта тенденция и опиралась на "Государственный реализм", который говорит, что в том состоянии, до которого доведена страна, нет иного выхода, как восстанавливать народное хозяйство методами крепостнического капитализма, на костях рабочего класса, и строить государство на принципах бонапартизма, хотя и без Бонапарта. Если бы даже в этом столкновении двух тенденций победил промышленный и политический бонапартизм, как, при данных (т. е. в значительной степени созданных большевизмом) исторических условиях, единственный возможный выход, то и в этом случае, во имя всего будущего с[оциал-]д[емократ]ии, мы должны бытье побеждаемым рабочим классом, а не с побеждающим бонапартизмом. Я считаю, что наша партия обязана теперь же продумать эти вопросы, и отношением к ним, а не старою трухою прошлых ошибок и споров, должны определяться ее внутренние группировки. А у нас до сих пор, к сожалению, разлагающие партию конфликты между "правыми" и "левыми" питаются не столько вдумчивым отношением к роли, которую нам предстоит играть в будущем, — и, может быть, в близком будущем, — сколько фракционным пережевыванием старья.

От Ю. О. [Мартова] получил довольно утешительные сведения насчет Берна, обнаружилось довольно полное единство взглядов, равно как и понимание необходимости выступать активно, сплоченно и последовательно. Манифест, извещающий о созыве международной конференции "центральных партий" и формулирующий задачу не создания нового четвертого Интернационала, — а образования ядра, способного в будущем воссоздать единый И[нтернациона]л, манифест этот стоит целиком на почве наших апрельских тезисов.

Я сейчас в Москве, но не знаю, удастся ли остаться здесь. Мое выступление на съезде снова осложнило уже решенный было вопрос о моем возвращении.

Жму руку. Привет всем т[овари]щам.

Ф. И.

ЦА ФСБ РФ, д. Н-1379, л. 48. Конверт. Автограф.

*Взято у Назарьева.

Февраль 1921 г.

Российская социал-демократическая рабочая партия к голодающим и зябнувшим рабочим Петрограда!

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Товарищи! Голод и холод снова с удесятеренной силой ударили по населению Петрограда. Нечего есть. Нечем топить. Один за другим останавливаются заводы и фабрики. Нам говорят, что это — лишь короткая заминка, временный перебой, что все налаживается; что стоит немножечко потерпеть, немножечко приналечь, немножечко подвезти дров к железным дорогам, — и все наши беды как рукой снимет. Какой вздор! Разве в одних дровах дело? Разве может жить и работать одними дровами громадная страна, потреблявшая еще недавно сотни миллионов пудов угля и нефти? Разве, справившись с ними, можем мы быть уверены, что завтра они не повторятся в еще горшем деле? И разве слепы мы, чтобы не видеть, как, вопреки благодушным уверениям большевиков, все не налаживается, а с году на год, с месяца на месяц разлаживается все больше и больше? Разве не видим мы, что не помогли нам ни Баку и Грозный с их неисчерпаемыми запасами нефти, ни Донецкий бассейн и Урал с их необъятными залежами угля, ни Сибирь, Украина и Кубань с грудами наваленного в них хлеба? И разве дети мы, чтобы не понять, что богатства у нас много, но распорядиться им, как следует, мы почему-то не можем? Нет, товарищи, дело тут не в отдельных заминках и перебоях, а в каком-то общем большом пороке нашей государственной машины, которого штопаньем и заплаточками не исправишь, который надо лечить по-настоящему! Конечно, теперь, когда нужда схватила уже за горло и привела на край гибели, а власть зовет нас напрячь все силы, чтобы помочь подвезти хоть сколько-нибудь дров и хлеба, не дать разрушиться и прийти в негодность машинам и фабричным зданиям, — конечно, теперь, сейчас, мы должны откликнуться на этот призыв, чтобы спасти от гибели и свои семьи, и свое фабрично-заводское добро. И мы поможем, — не тем, конечно, что пойдем штыками выколачивать из наших братьев-крестьян дрова, как сейчас выколачивает из них большевистская власть хлеб, а тем, что снова напряжем свои мышцы, пустим в ход все свои силы, весь свой разум, все свои организаторские способности, всю мощь своего слова, обращенного к деревне! Мы будем добиваться, чтобы в это невыносимо тяжелое время поровну между всеми делилась всякая кроха хлеба и топлива, чтобы пока свирепствует голод и холод, не было привилегий и льгот! Пусть и правители наши, ответственные за существующую хозяйственную систему и сурово карающие всякое нарушение ее, — пусть и они посидят на том пайке, который проповедуют другим, пусть и они покажут пример того терпения и готовности к жертвам, который требуют от всех граждан! Но разве это решает вопрос, товарищи? Разве, подвезя немного хлеба и дров сегодня, мы уже окончательно выскочили из тисков разрухи? Нет, товарищи, еще и еще раз все это жалкие заплаты, которые, с грехом пополам, могут заткнуть дыру сегодня, но которые не могут помешать нашему хозяйству расползаться по всем швам! Чтобы действительно избежать беду, не миновать нам больших и общих вопросов нашего государственного строения, государственной политики! Не миновать нам думы о самом корне, о самых основных причинах нашей неурядицы! Спросим большевиков об этих причинах, и они прежде всего скажут: империалисты Антанты мешают; они душат нас своей блокадой! Да, верно! Пока капиталистические хищники других стран сдавливают нас железными кольцами и пока мировой пролетариат не покончит с ними, до тех пор мы будем во многом нуждаться, во многом будет у нас нехватка. Но во всем ли? За хлебом, углем, нефтью, железной рудой, льном, пенькой и даже хлопком — нам незачем к Антанте ходить! Она сама хочет все это концессиями получить от нас. Следовательно, не в Антанте одной дело! С империалистами борись, Антанту обличай, на мировой пролетариат надейся, но сам не плошай! — И вот не сплошали ли мы сами? Спросим опять большевиков, и они скажут — нет! Хлеба у нас запасы стомиллионные, а нету его только потому, что заминка вышла с топливом, не на чем его подвезти. А спросим, почему нет топлива, и они скажут: топлива? Да его сколько угодно в лесах, и в шахтах, и в нефтяных источниках. Беда лишь в том, что вышла заминка с хлебом — нечем кормить дровосеков, шахтеров, нефтяных рабочих! — Хлеба нет, потому что нет топлива, а топлива нет, потому что нет хлеба! Разве это ответ? Это не ответ, а сказка про белого бычка! — Спросим людей старого закала, слуг и рабов капитализма, и у них свой ответ готов: вся беда в том, что нет старого хозяина, что трудящиеся сами взяли в свои руки свою судьбу. Вздор! Не только в царстве Колчака, Деникина и Врангеля, но и во всех странах Европы и Америки капиталисты доказали, что они думают не столько о производстве, сколько о своей прибыли. Передать всю власть в руки людей, радеющих больше всего о своем кармане, это значило бы не избавиться от голода и холода, а своими руками надеть на себя петлю! — Спросим, наконец, анархистов, людей черного знамени, и они скажут: вся беда в том, что есть вообще государственная власть. Не надо никакой власти и никакой политики. Нужны лишь отдельные союзы, общества, коммуны людей, каждая из которых сама заботится о своих интересах, и потому да здравствует безвластие! И этот лозунг, товарищи, вздор! Анархисты уверяют, что из стремления десятков или сотен тысяч отдельных коммун, отвернувшихся от политики и преследующих лишь свои хозяйственные интересы, выйдет всеобщее довольство и согласие. На самом же деле выйдет лишь всеобщая свалка и всеобщая нужда, когда каждая из коммун, раскиданных на пространстве шестой части земного шара, будет работать без связи с другими, без общего плана, без расчета на потребности других коммун, и выйдет еще одно: государственная власть, от которой отвернутся трудящиеся, не исчезнет, а попадет целиком в руки той военной, чрезвычайнической, гражданской и хозяйственной бюрократии, которая и сейчас уже распоряжается всем почти самовластно. — Нет, товарищи, без тесной связи всех отдельных частей нашей страны, без единого хозяйственного плана, без государственной организации и государственной политики нам не обойтись и разруху не избыть! Надо только, чтобы политика властей была разумной и правильной и велась в интересах трудящихся. Это значит, что надо, прежде всего, не гоняясь затем, чтобы все сплошь национализировать, отобрать в государство вплоть до последней ремесленной и кустарной мастерской или мелкого торгового ларька, подумать больше всего о том, как бы заинтересовать крестьянство, составляющее громадное большинство трудящегося населения, в поддержании революции и государства; как бы сделать его не врагом, а другом революционного города и революционного пролетариата; как бы внушить ему охоту и сеять больше хлеба, и доставлять его в город. Большевики пытались достигнуть этого насилием, папкой, штыком. И мы видим результаты: крестьяне восстают, крестьяне сокращают посевы, крестьяне предпочитают гноить хлеб, чем везти его в город, который умеет разговаривать с ними только кулаком. Нужна политика не насилия над крестьянством, а политика примирения с ним. Нужна политика, которая учитывает, что крестьянин — не пролетарий, не рабочий, а хозяин-собственник, который рассуждает как собственник и защищает свои хозяйские интересы. Но для того, чтобы проводить такую разумную политику, нужно, чтобы государственная власть не на словах, а на деле, находилась в руках трудящихся. Нужно, чтобы государством не правила диктаторски коммунистическая партия, замкнутая, переполненная бюрократами, оторвавшаяся от трудящихся масс. Для этого необходимы повсеместные, снизу до самого верха, свободные перевыборы советов. Для того, чтобы перевыбранные советы подлинно выражали волю трудящихся, необходимо не только чтобы самые выборы были свободны, чтобы был положен конец позорным махинациям и насилиям, которые превращают всякие выборы в жалкую комедию, но чтобы были свободны сами трудящиеся. Они должны иметь право на свободную печать и свободное слово, они должны иметь право свободно организовываться в партии, профессиональные союзы, культурно-просветительные общества. Должен быть решительно и бесповоротно положен конец всякому назначенству. Должна быть прекращена постыдная расправа зажиманием рта, арестами, ссылками, разгромом организаций со всеми не большевистскими партиями. Словом, должна быть на деле осуществлена та рабочая демократия, о которой столько говорят, но которой и следа не видно в жизни, как не видно и следа осуществления тех широковещательных планов, которые так недавно торжественно провозглашал VIII Советский съезд. На этот путь, товарищи, зовут всех пролетариев, без различия партий-фракций, социал-демократы, которые спаяны с рабочим классом десятилетиями борьбы, которые вместе с ним несут все невзгоды и которых теперь большевистские газеты, пользуясь своей монополией на печатное слово, смеют изо дня в день обвинять в том, что они "играют" на голоде и холоде рабочих!.. — Только при установлении действительной власти трудящихся и проведении политики, выражающей интересы трудящихся города и деревни, сможем мы восторжествовать над грозным кризисом; и только при этом условии мелкие меры помощи сегодняшнего дня не будут играть роли недолговечных заплат на дырявом рубище нашего народного хозяйства, а станут первым шагом на пути к действительному освобождению от цепких лап голода, холода и всяческой разрухи. И потому — да здравствует свобода трудящихся и их подлинная власть!