3. Нельзя полагаться только на одно из этих средств.
4. Поскольку упомянутыми методами невозможно получить точную информацию, полководцу никогда не следует действовать, не подготовив для себя несколько направлений движения, основываясь на возможном предположении, что относительное положение армий позволяет ему иметь в виду и никогда не упускать из виду принципы военного искусства.
Могу заверить полководца в том, что с такими предосторожностями на него не обрушится ничего неожиданного, что привело бы его к катастрофе, как это часто случается с другими. Если только он не относится к числу тех, кто совершенно негоден для командования армиями, то, по крайней мере, сумеет вывести достаточно весомое предположение о том, что собирается делать противник. Исходя из этого полководец должен установить для себя определенную линию поведения соответственно каждому из этих предположений[34]. Нельзя слишком настаивать на том, что настоящий секрет военного гения состоит в способности сделать эти разумные предположения в любом случае, и, хотя их число всегда невелико, удивительно, как многими из этих в высшей степени полезных средств регулирования чьих-либо действий пренебрегают.
Для того чтобы завершить этот параграф, я должен указать, чего можно достигнуть, используя систему сигналов. Их несколько видов. Телеграфные сигналы (здесь имеется в виду телеграф. – Ред.) могут быть упомянуты как наиболее важные из всех. Наполеон обязан своему поразительному успеху у Регенсбурга в 1809 году тому, что он установил телеграфную связь между штабом армии и Францией. Наполеон все еще находился в Париже, когда австрийская армия форсировала Инн у Браунау с намерением вторгнуться в Баварию и прорвать его линию расположенных здесь войск. Получив информацию (за двадцать четыре часа) о том, что происходило за семьсот миль от Парижа, император вскочил в свою походную карету и неделю спустя уже одержал две победы под стенами Регенсбурга. Без телеграфа (оптического. – Ред.) кампания была бы проиграна. Этого единичного факта достаточно, чтобы произвести на нас впечатление тем, насколько он ценен.
Выдвигались предложения использовать переносные телеграфы (оптические семафорные. – Ред.). С таким телеграфным приспособлением, обслуживаемым солдатами на лошадях, обосновавшись на возвышенности, можно передавать приказы из центра к краям линии фронта, а также донесения с флангов в штаб. Неоднократные попытки организовать такую связь предпринимались в России (в конце XVIII в. И.П. Кулибиным. – Ред.), но не получили развития, по какой причине, я так и не смог узнать. Такая связь может быть только очень кратковременной, а в туманную погоду на этот метод полагаться нельзя. Лексикон для этих целей может быть ограничен несколькими короткими фразами, которые могут быть легко выражены знаками. Думаю, что этот способ в любом случае полезен, даже если была бы необходимость направить копии приказов офицерами, способными точно их передать. Конечно, была бы обеспечена скорость передачи.
Попытка иного рода была сделана в 1794 году в битве при Флерюсе, где генерал Журдан воспользовался услугами воздухоплавателя на воздушном шаре для наблюдения и заметок о передвижениях австрийцев. Мне неизвестно, нашел ли он этот способ полезным, поскольку он не был использован повторно, но в то время утверждали, что с его помощью Журдан смог одержать победу. Однако в этом у меня есть большие сомнения.
Вероятно, трудность заключалась в том, чтобы иметь наготове аэронавта, способного в подходящий момент совершить подъем и провести тщательное наблюдение за тем, что происходит внизу, при этом паря в воздухе по воле ветра, видимо, поэтому и был оставлен этот способ получения информации. Придавая воздушному шару не слишком большую высоту подъема, посылая с воздухоплавателем офицера, способного составить верное мнение о передвижениях противника, и доведя до совершенства систему сигналов специально для воздушного шара, можно ожидать значительного преимущества от применения этого способа связи и разведки. Иногда дым сражения и трудность в различении колонн (которые с высоты кажутся колоннами лилипутов), из-за чего не всегда ясно, к какой из сторон они относятся, делают донесения воздухоплавателей весьма ненадежными. Например, аэронавт был бы чрезвычайно обескуражен, находясь в районе битвы при Ватерлоо, не понимая, Груши или Блюхер подходит по дороге на Сен-Ламбер, но этой неопределенности не существовало бы, если бы армии не перемешались так сильно. Я видел собственными глазами, какое преимущество дают такие наблюдения, когда находился на высоте Гаутш в битве под Лейпцигом, а адъютант князя Шварценберга, которого я провел на тот же пункт, не мог не признать, что именно по моей настойчивой просьбе князя убедили уйти с пути марша между реками Плайсе и Вайсе-Эльстер. Несомненно, наблюдателю гораздо комфортнее в башне, чем в хрупкой корзине, парящей в воздухе, но башни не всегда под рукой в окрестностях полей сражений, и их невозможно перевозить по желанию.
Есть еще один метод подачи сигналов – использование больших костров, разожженных на высоких местах на местности. До использования телеграфа такие костры становились средством передачи новостей о вторжении из одного конца страны в другой. Швейцарцы применяли их для того, чтобы поднять по тревоге ополчение. Костры использовали также для того, чтобы передавать сигнал тревоги на зимние квартиры и быстрее собрать войска. Из сигнальных костров можно извлечь еще большую пользу, если их разложить так, чтобы указать армейским корпусам направление угрожающих движений противника и место, где им следует сосредоточиться, чтобы встретить его. Такие сигналы могут также использоваться на побережье, чтобы давать знак десантам.
Наконец, есть вид сигналов, подаваемых войскам во время боевых действий военными средствами. Этот способ подачи сигналов был доведен до совершенства в русской армии более, чем в какой-либо другой из тех, которые мне известны. В то время как я понимаю огромную важность надежного метода приведения в действие одновременно огромных масс войск по воле командующего, я убежден, что должно пройти много времени, прежде чем проблема будет решена. От подачи сигналов военными средствами мало пользы, если только не для стрелков в цепи. Движение длинной линии войск может быть выполнено почти одновременно криком с одного места, быстро передаваемого по цепочке от солдата к солдату, но эти крики в целом выглядят как нечто вроде воодушевления и редко бывают результатом отдачи приказа. Я наблюдал всего лишь два таких случая за тринадцать кампаний.
Глава 7
О построении и развертывании войск для сражений
Параграф XLIII
Развертывание войск в боевой порядок
После того как в параграфе XXX я дал разъяснения, что понимается под термином боевое расположение, уместно добавить, каким образом оно формируется и как различные войска должны быть в нем распределены.
До Французской революции вся пехота, сформированная в полки и бригады, была собрана в единый боевой корпус, выстроенный в две линии, у каждой из которых есть правый и левый фланги. Кавалерия обычно размещалась по флангам, а артиллерия, которая в этот период была очень громоздкой, распределялась вдоль фронта каждой линии. Армия становилась лагерем, двигалась развернутым строем или флангами; если марш велся флангами, тем самым образовывались четыре колонны. Когда войска двигались шеренгами (что особо применимо для фланговых движений), образовывались две колонны, если же позволяли местные условия, то кавалерия или часть пехоты становились лагерем в третьем эшелоне, что бывало редко.
Этот способ очень облегчал материально-техническое обеспечение, поскольку достаточно было только отдать следующего рода распоряжения: «Армия будет двигаться в таком направлении, развернутым строем или флангами, правым или левым». Отклонения от этого однообразного, но простого построения бывали редко, и ничего лучшего нельзя было придумать в такой войне, которая велась в то время.
Французы пытались создать нечто новое у Миндена, сформировав столько же колонн, сколько было бригад, и открыв дороги, чтобы вывести их на фронт в одну линию, что было просто невозможно.
Если бы работа штабных офицеров сводилась к этому способу разбивки лагеря и марша шеренгами, должно было быть очевидно, что, если такая система применялась бы для стотысячной или стопятидесятитысячной армии, колоннам не было бы числа, а результатом была бы такая же частота направлений, как при Росбахе (1757).
При Французской революции была введена система дивизий, которая взломала чрезмерную плотность старого построения и принесла на поле боя формирования, способные к любым независимым движениям на местности. Это изменение было настоящим прогрессом – хотя они шли от одного края строя на другой, возвращаясь почти к построению римских легионеров. Эти формирования обычно состояли из пехоты, артиллерии и кавалерии, маневрировали и вступали в бой по отдельности. Они были сильно растянутыми – либо для того, чтобы была возможность действовать, не пользуясь армейскими складами, либо с абсурдным ожиданием дальнейшего растягивания линии фронта с целью охватить фланг противника. Иногда можно было видеть, как семь или восемь армейских дивизий следуют маршем по тому же числу дорог на расстоянии от десяти до двенадцати миль друг от друга; штаб находился в центре, не имея никакой иной поддержки, кроме шести небольших кавалерийских полков в триста или четыреста всадников каждый. Таким образом, если противник сосредотачивал массу своих сил против одной из этих дивизий и громил ее, линия прорывалась, и главнокомандующему, не имевшему в своем распоряжении никакого пехотного резерва, не оставалось ничего другого, кроме как отдать приказ об отступлении своих беспорядочно разбегающихся колонн.
