Но в данном случае всех депутатов Съезда поразила эта жестокость но отношению к народу, проиллюстрированная Ельциным, который многократно клялся, что «не допустит ухудшения положения россиян». Да и не было никаких оснований идти на такого рода безумные жертвы — обстановка в экономике, при всей своей сложности, вовсе не была критической — необходимо было жестко, с умением взяться за ее реорганизацию. Все благоприятные предпосылки для этого были, в том числе и субъективного характера: руководители предприятий, специалисты, инженеры, рабочие — все хотели упорядоченной, организованной работы, имея четкий план и перспективу. Ее, эту перспективу, не дали, но зато объявили о «свободных ценах».
Заработные платы превратились в копейки, мгновенно возникла система «первобытного обмена» — вместо денежной оплаты труда директора предприятий выдавали рабочим и инженерам часть произведенной продукции. Взрывным образом стала расти «подпольная экономика» — целые цеха переводились на производство каких-то товаров, пригодных к обмену на продовольствие. К примеру, на оборонных заводах — не выдашь ведь рабочим танк, вместо заработной платы? Вот и стали они производить зажигалки, медные самовары и пр. — своеобразная «конверсия по Гайдару» — как стали называть этот процесс сами работники ВПК.
Таким образом, потребительский рынок (если можно его назвать так) прореагировал мгновенно, уже на следующий день после объявления Ельциным о новой политике ценообразования — за два месяца до вступления в действие этого «нового порядка». Реакцию «рынка» на свой «новый, реформаторский подход» Ельцин мог увидеть лично, если бы он дал задачу своим новым членам правительства пройти по московским магазинам и базарам — там творилось нечто невообразимое — огромные толпы людей чуть ли не штурмом брали прилавки и магазины.
Я об этом ему сообщил через несколько дней, он сделал недовольное лицо. Не обращая внимания на его недовольство, попросил его дать поручение своим новым министрам пройти по московским магазинам и послушать все то, что говорят люди о его инициативах. Добавил, что пока это безопасно для министров — их еще никто в лицо не знает, пусть воспользуются этим своим «преимуществом» и «пойдут в народ». Ельцин «убрал» свое недовольное лицо и стал более внимательно прислушиваться к тому, что я говорю. Потом спросил:
— Руслан Имранович, вы убеждены, что не следовало «отпускать цены»?
— Борис Николаевичу мы с вами обсуждали эту тему десятки раз, начиная с осени 1990 года. Эта проблема самая простая из всех существующих, здесь должна быть очевидная последовательность: первый этап — денационализация или приватизация; второй этап — создание рыночной инфраструктуры, третий этап — постепенный «отпуск цен». О чем говорить? Важно, чтобы вы сами убедились в неверности изменения последовательности шагов и внесли необходимые изменения. В противном случае будут возникать недоразумения между правительством и Верховным Советом. Зачем это нам»? Ельцин казался озабоченным, потом сказал:
— Сразу после завершения Съезда я созову совещание, в составе «узкого кабинета», в составе Гайдара, Бурбулиса и еще... Давайте поступим так, Руслан Имранович, вы выскажете свои соображения относительно корректив, которые могли бы «уложиться» в тот доклад на Съезде, который я сделал. Время-то у нас еще есть, хотя и немного.
Я выразил согласие. Но... никакого совещания Ельцин не провел. Я несколько раз напоминал ему о нашей договоренности — в ответ он сообщил, что соответствующее задание он дал Гайдару, тот будет докладывать мне о «ходе вопроса». Я понял, что это отговорка и вряд ли что-то правительство будет менять. Предстояла тяжелая работа — через законодательство Верховного Совета существенно корректировать деятельность нового правительства, минимизируя риски.
А социальная напряженность в стране нарастала — как следствие объявленных целей нового правительства. Это была уникальная ситуация — правительство еще не заработало, а негативные результаты его плана были настолько масштабными, что они грозили массовыми выступлениями по всей стране.
Президентско-правительственный подход. Какой-либо цельной, проработанной программы приватизации правительство не имело (довлел подход «сплошной приватизации»
Поэтому я считал, что следует ускорить принятие законодательства, которое подвело бы необходимую нормативную базу для трансформации экономики. Поскольку в Верховном Совете имели уже основательно проработанные законопроекты по вопросам приватизации, нам необходимо было иметь согласованный подход в этом сложнейшем вопросе — по сути, центральном вопросе всей экономической реформы. Поэтому я дал задание профильному комитету парламента обеспечить взаимодействие с правительством и выработать до 1 января 1992 года проект закона о приватизации.
В тот период широко обсуждались несколько вариантов приватизации. Один, например, предполагал превращение коллектива предприятий в собственника. Этот вариант успешно применялся в целом ряде развитых стран, даже в Америке. Обобщенный американский опыт коллективного владения был хорошо описан в книге Луиса и Патрисии Келсо. Рукопись этой книги, переведенной на русский язык в 1992 году, мной была передана нашим депутатам — она имела большой успех. Достоинством этой книги являлось описание моделей, их разработка и внедрение — этим в США занимались сами авторы, супруги Луис и Патрисия Келсо. Дело еще и в том, что приблизительно аналогичный подход, имеющий конкретный, адресный характер, был успешно внедрен академиком Святославом Федоровым в деятельности его комплекса «Микрохирургия глаза», имевший международный успех. Соответствующий законопроект был уже на стадии готовности и мог быть успешно применен на практике.
Другой вариант, имеющий универсальный подход, исходил из введения ключевого момента — именного приватизационного чека, который получал каждый гражданин — по мере проведения очередного этапа приватизации. Каждый общенациональный этап приватизации предполагал вручение каждому гражданину России нового приватизационного чека на основе оценочной стоимости доли приватизированной государственной собственности.
Приватизационный чек не мог быть объектом купли-продажи, например, в течение 5—10 лет, но мог переходить по наследству, родственникам. В последующем предусматривался механизм его обращения на денежном рынке в качестве ценной бумаги. Таким образом, он выступал в роли, своего рода ценной бумаги, акции — и по мере успешной деятельности предприятия, на счет владельца чека поступала соответствующая часть прибыли...
Если бы эта схема приватизации не была бы загублена, можно представить себе, насколько существенно улучшили бы свое материальное положение миллионы семей только в результате повышения цен на нефть на мировом рынке. Вот какой была цель, которую мы преследовали в Верховном Совете, пытаясь дать этой политике реальный характер народной приватизации. Мы полагали, что нам следует законодательно утвердить ряд вариантов приватизации, когда сами коллективы могли бы сделать свой выбор в этом вопросе — народы страны имели такое право, но ельцинисты его отняли у него, навязав мошеннические игры.
«Приватизация» по Чубайсу — Черномырдину
Такой выбор президентско-правительственная власть не дала народу Российской Федерации — она его ограбила, санкционировав под видом «приватизации» разграбление колоссальной по объему государственной собственности в пользу узкой группы мошенников. Если до уничтожения Верховного Совета, граждане получили какую-то часть доли, пусть самую мизерную, от проведенного первого этапа приватизации народного хозяйства (ваучеры), то в последующем, когда была проведена «большая приватизация», граждане страны не получили ни копейки. Правительство Ельцина распродало основные предприятия государственного сектора экономики как свою личную. Правящая бюрократия всецело распоряжалась ею по своему хотению, без какого-либо контроля со стороны общества и не руководствуясь никакими законами. Это была откровенно мошенническая операция грандиозных масштабов. По самым скромным подсчетам, оценочная стоимость всей собственности, которая была «передана» в частные руки в 90-е годы, составила порядка 550 млрд долл. Такова цена «прибыли» от расстрела Верховного Совета.
Еще в середине 1992 года мне принесли записи из стенограммы какого-то правительственного совещания. Один из главных «идеологов» официального Кремля заявил о необходимости «слома» всей социалистической экономики. По его словам, она (эта экономика) не может быть преобразована — все те государственные предприятия, которые составляют «социалистическую экономику», должны быть разрушены. Только при этом усилии «исчезнет угроза реставрации социализма» — так рассуждали эти каннибалы, умышленно разрушая экономику, вместо того чтобы модернизировать и преобразовать ее.
