Предместье, о котором мы начали говорить, находится между двух небольших ручьев и рекой Упой, так, что его можно назвать полуостровом, которого одна сторона, примыкающая к подошве горы, в дождливую погоду непроходима. Если бы не было моста, теперь прочного, но тогда дурного и опасного, перекинутого через один из этих ручьев, то в такое время сообщение с городом совершенно бы прекратилось. В 1800 году, в Апреле, чрезвычайное наводнение затопило все это пространство: по улицам ездили на лодках и плотах, а бедные жители спасались на чердаках домов, своих и даже на кровлях, где прикрепляли к трубам люльки с детьми…. В таком-то мучительном положении они провели три дня и три ночи…. В 1833 году наводнение повторилось, но вода не заливала всего предместья. Кроме этих необыкновенных явлений, каждую весну жители его терпят немаловажные потери от воды, обильно разливающейся по улицам, примыкающим к лугу, омываемого Упой. Скажем мимоходом, что здесь две улицы имеют мостовую, если только можно назвать мостовой ряд камней, втиснутых в землю как ни попало. Она сделана, если верить старожилам, еще при губернаторе Гедеонове, давно… в прошлом веке. Прочие улицы сохранили первобытное свое состояние, то есть, они остались теми же, какими были со временем заселения этого полуострова рыбаками…. Рыбаки туземцы Новоголландии в Туле.
Да простят нас миролюбивые жители ее за то, что мы, описывая с топографическою точностью лоскуток земли, едва приметный на карте этой губернии, лоскуток, на котором они родятся, живут и умирают, прежде упомянули о камнях, о мостовой, потом намерены говорить о достопочтеннейших обитателях ее…. Право, все это случилось так, без умысла. Впрочем, скромность здесь не у места…. Хотя мы и плохие знатоки в Геогнозии, однако ж, признаемся, мы больше понимаем и свойство камней, нежели свойство некоторых людей….
Жители Новоголландии в Туле состоят из разночинцев, купцов, мещан, семинаристов и отставных солдат… Но такие показания были бы ошибочны и неверны, если бы мы не сказали, что здесь живут и несколько дворян, коих родословные хранятся в Депутатском Собрании, занесенные, как и мы, бурею обстоятельств в это захолустье. Они здесь наши аристократы или что-то такое похожее на аристократов, на которых все смотрят с подобающим уважением, и которых, голос имеет силу, тон и значение. Относительно точного числа сего народонаселения Новоголландии в Туле, то уж на этом извините, этого решительно никто не знает, потому что фактов не имеется, а если и находятся кои-какие приблизительные догадки, то они еще далеки от истины. Дворяне, доживающее остаток своей старости, проводить время в тихой праздности; канцелярские труженики и семинаристы, первые всякой день по будням путешествуют в присутственные места, находящиеся отсюда с добрых две версты, а последние «на голос благоденствующей науки» – Купечество третей гильдии занимается покупкою скота в Украине, и здесь есть место, усеянное кочками, куда пригоняют ею на смотр, и где продают его мясникам и прасолам. Многие мещане промышляют мелкими статьями нашей отечественной производительности, вознаграждающей их труды, и дающей им средство существовать безбедно. Но эти многие не составляют еще всех. Надобно обратить внимательный взгляд на беднейшие семейства, живущие здесь в лачугах, чтобы иметь понятие о совершенной нищете, о которой вы даже и не читывали в книгах. Мы не станем описывать вам, на каких результатах бедности останавливался наш печальный взор изумленный невообразимым зрелищем. Скажем только, что эти злополучные, не просящие милостыни, терпят чрезвычайный недостаток в самых необходимых потребностях жизни. Повторят ли, что они часто не едят по два дня сряду…. Это ужасно!.. Между тем как вы, играя в карты, преспокойно сидите на креслах Пика, или утонули в эластическом диване Гамбса, в ожидании вкусного и не редко роскошного обеда или ужина; подумайте, что в это время многие семейства доедают последний кусок хлеба, обливая его слезами; что они, эти бедные граждане, о существовании которых вы и не подозреваете, ума не приложат, как бы им, ценою неимоверного труда, истощающего их физические и душевные силы, заработать деньги, которыми вы постыдились бы наградить вашего служителя. Если такое состояние людей заставит вас содрогнуться, и если вы, добрые Туляне, пожелаете подать им руку помощи, то мы осмеливаемся предложить вам самое верное средство облегчить их участь. Начинаем, с того, что картежная игра, столько гонимая филантропами и столько необходимая в обществе, в этом случае может принести благотворные последствия. «Картежная игра может принести благотворные последствия!» повторят умники гостиных. «Да это просто нелепость!», воскликнут они. Выслушайте, господа, потом обвиняйте. Известно, что в Туле, начиная с Октября до Апреля, каждый день распечатают круглым счетом десять дюжин карт; но с Апреля до Октября с небольшим одну дюжину, так что годовая пропорция распродажи карт в нашем городе восходит до двух тысяч дюжин, составляющих двенадцать тысяч игр. Известно также и то, что в преферанс играют одними и теми же картами три и даже четыре пули, но в вист почти всегда две. Положим, что сказанным количеством карт сыграют в продолжение целого года до двадцати тысяч пуль во все коммерческие игры, не исключай и любимых палок. Определите, сделайте между собою условие, вследствие которого собиралась бы одна серебреная гривна за каждую пулю, как обыкновенно собирают, деньги за карты откладывая известное число марок. Только одну серебреную гривну, что составляет тридцать пять копеек на ассигнации, изволите слышать, добрые Туляне? Кажется меньше этой серебреной монеты и придумать нельзя, и предложить совестно, а посмотрите, в итоге оказывается уже около семи тысяч рублей сбору – сумма, довольно значительная. Таким образом, в течение круглого года легко можно облегчить участь пятидесяти семейств, часто не имеющих дневного пропитания. Но чтобы приступить к этому делу, для этого необходимо надобно, во-первых общее согласие наших знаменитостей, без чего ни одна полезная мысль, ни одно благодетельное начинание не могут получить надлежащего развития; а во-вторых, учредить общество, состоящее из шести, или семи членов, не более, цель которого была бы неутомимая деятельность относительно картежного сбора, потом строгие меры, долженствовавшие разрушать все недоразумения касательно действительной нищеты тех, которым будут назначаться денежный пособия. Теперь возникает вопрос: кто же составит это предполагаемое общество? Отвечаем: наши дамы. Кому же, как не нашим дамам в Туле, принять на себя эту священную обязанность, сопряженную с таким христианским назначением? Кому, как не им доступнее человеколюбие и сострадание? Они так чувствительны, нежны, внимательны…. Их сердце скорее откликнется на зов болезненных стенаний, их душу скорее тронет крик младенца, напрасно высасывающего из холодной груди матери питательную влагу, которой у нее нет…. Благородные члены такого общества по справедливости могли бы называться сестрами милосердия, а председательница его– милостино-раздавательницею. Может быть, слабый голос наш не совсем напрасно раздается в пустыне, может быть робкая мысль наша глубоко западет кому-нибудь на сердце, где взлелеет ее чувство, а ум и средства дадут ей более определительные размеры. По крайней мере, мы убеждены, что имена людей, сочувствующих к бедствиям своих собратий, запишутся в великую книгу человеческих состраданий – пером, вынутым из крыла ангела-хранителя их….
В семь лет, проведенных нами в Новоголландии в Туле, мы коротко могли узнать нравы и обычаи ее жителей. Нам казалось, что в высшей степени бедность, здесь обитающая, о которой мы позволили себе сказать несколько горячих слов, способна на все незаконные приобретения, на все пороки, унижающие человечество, словом, мы полагали, основываясь на данных, что где бедность, там непременно должно быть и преступление. И мы грубо ошибались вместе с Монтеские и Беккарием. Опыт убедил нас в противном. В продолжение этого времени, мы не слыхали ни о каких происшествиях, влекущих за собой неприятные последствия, в чем и свидетельствуем положа руку на сердце, как это делали наши предки.
Несколько раз мы обращались с вопросами в Новоголландцам о том, что в их крае замечательного? Многие прикинулись, что нас не понимают, но некоторые простодушно вступили с нами в разговоры.
– Какая наша сторона, ваше высокоблагородие, сказал отставной солдат, застегивая крючки у своего воротника, сторона скучная, отдаленная, хуже иной деревни, хотя и населена добрыми людьми. У нас нет храма Божьего: в праздник негде помолиться. Иди за мост, к Николе за валом, а в водополье сиди как в осадной крепости…. Что у нас есть? Ни Фабрики, ни завода, ни трактира, ни харчевни, ни постоялого двора ничего этого у нас не имеется. В лавочке нашей, говорит моя хозяйка, хоть не покупай чаю, да и сахару тоже: пахнут камфарой, а иногда дёгтем. И всю съестную провизию приносят к нам из города. Что же касается до питейного, то здесь вино ледящее (при этом он поморщился), пиво хуже браги (тут он плюнул). Право, напрасно вы, ваше высокоблагородье, заехали в такую даль…. пропадете со скуки.
