Сгустившийся туман «проглотил» наши вертолеты, улегся в лощинках тундры, вполз по склонам холмов. От синоптиков пришли неутешительные вести – в ближайшие три дня вылета не будет, да и предварительный прогноз на предстоящие две недели неблагоприятен. Для Диксона такая погода – дело вполне обычное. Армейский ЗИЛ отвез нас на берег – надо перебираться на материк, где как минимум трое суток мы будем гостями погранзаставы «Диксон».
Вотчина пограничной стражи
Упричала нас уже ждал пограничный катер – летом это единственное транспортное средство, которое связывает материковую и островную части поселка. Перебираемся на суденышко, катер отходит от причальной стенки и под бойкий стук дизеля принимается лихо резать серую холодную воду пролива. По берегам острова коегде все еще лежит снег. Короткое морское путешествие закончено, мы на материке. Идем вслед за исполняющим обязанности командира погранзаставы «Диксон» старшим лейтенантом Михаилом Ермаковым. С удивлением рассматриваем поселок, имя которого когда-то гремело по всей стране. Повсюду признаки некогда кипевшей здесь жизни, которая ныне сменилась невероятным запустением. Как напоминание о былых лучших временах на берегу лежит несколько проржавевших насквозь судов. Вдоль пустынных улиц, мощенных шлаком, стоят, словно призраки, брошенные многоквартирные дома с заколоченными окнами, потрескавшимися стенами, облупившейся штукатуркой.
Этот унылый путь до заставы занимает минут двадцать. Территория пограничников, огороженная колючей проволокой, расположилась на окраине поселка. Здесь находится построенное в форме буквы «Ж», приземистое, давно не видевшее ремонта одноэтажное здание, больше похожее на барак. Оно является домом примерно для 40 человек, несущих службу на Диксоне. Несмотря на неприглядный вид здания заставы, в помещениях есть свет, тепло и горячая вода – главное в этих краях.
Пограничники оказались радушными хозяевами, сразу усадили нас за стол. На обед была подана обычная солдатская еда – макароны с мясом. Продукты завозят сюда один раз в год. Поэтому похвастаться разнообразием и изобилием меню пограничники не могут. Овощей хватает лишь на пару месяцев, да и хранить их тут целая проблема. Зато рыба на столе присутствует всегда и во всех видах – жареная, соленая, копченая. Нас угощали омулем, но реки и море здесь богаты и хариусом, и горбушей, и сигом. Рыбацкие и охотничьи трофеи стали хорошим подспорьем на кухне погранзаставы.
Нашим обустройством у пограничников занимался незаменимый на заставе человек – старший прапорщик Игорь Плотян. Обладающий кипучей энергией, он успевал за день сделать тысячу дел. Перед нашим приездом он выловил несколько центнеров омуля, который тотчас был отправлен на кухню: прапорщик – главный добытчик, снабжающий заставу рыбой, олениной, мясом диких гусей. На нем же – обширное пограничное хозяйство, экскурсию по которому Плотян не преминул тотчас для нас устроить. Быстрый, живой, любящий пошутить, прапорщик показывал нам баню, коптильню, хлев с двумя свиньями (одну зарежут на Новый год, другую – на День пограничника), склады, строительство холодильника, при этом на ходу Плотян успевал отдавать какие-то распоряжения, приказания. А еще его забота – те самые свет и тепло, без которых заставе не выжить. Общение с прапорщиком вывело нас из того уныния, в которое поверг ужасающий вид Диксона. Перед нами предстал человек, совершенно не растерявшийся и не опустивший руки в сложной жизненной ситуации, он как будто даже не замечал той разрухи, посреди которой вдруг оказался. Вообще после поездки по Таймыру появилось ощущение, что этот край теперь во многом держится именно на пограничниках. Отсюда ушли и военные, и гражданские, а пограничники остались и занимаются самыми разными, зачастую совсем не своими обязанностями. Ловят браконьеров, доставляют больных к врачам, возят почту. И случись какая беда, первым делом местные власти позовут на помощь пограничников…
Обветшавшие «ворота арктики»
Выйдя за территорию погранзаставы, мы направились в поселок в надежде увидеть хоть что-то, оставшееся от тех романтических времен, когда в Арктику снаряжались экспедиции, вошедшие затем в школьные учебники. К счастью, наступивший в этих широтах полярный день позволял осматривать окрестности без оглядки на время суток. Безлюдный поселок производил гнетущее впечатление. Когда-то здесь жили до 10 тысяч человек, сегодня едва наберется 900. Тех, кто еще остался на Диксоне, переселили поближе к побережью, в относительно новые 5– и 9-этажные панельные дома. Большая часть поселка пустует. Покинутые здания с выбитыми дверями и кривыми крылечками покосились, покрылись трещинами. Заброшенные дворы полны мусора, ржавых бочек, кусков арматуры, остатков техники. Сохранившиеся в изобилии на стенах домов изрядно полинявшие советские лозунги и плакаты добавляют нереальности этой картине, а накатывающие время от времени волны тумана делают все вокруг похожим на сон или чью-то фантасмагорию. Несмотря на царящую тишину, не покидает ощущение смутной тревоги. Кажется, что эти места постигла какая-то страшная беда, эпидемия, пощадившая лишь немногих – люди покинули поселок, а он стоит, словно памятник человеческой трагедии. Вообще место поражает своей неуютностью и неприбранностью, причем таким его сделало именно пребывание человека. Достаточно отойти от поселка на несколько сот метров, повернуться лицом к морю, и взгляду открывается завораживающая бесконечность побережья, где упругие волны уже тысячи лет разбиваются в пыль о дикий камень базальтовых скал. Эдуарду Толлю, посетившему Диксон в августе 1900 года, местные пейзажи неожиданно напомнили среднерусский ландшафт: «Благодаря полуночному солнцу с его золотистым сиянием перед нашими глазами предстала совсем иная, волшебная картина: голые гребни на острове и материке казались покрытыми темно-зеленым еловым лесом, а сквозь деревья виднелись нивы с волнующейся спелой рожью… Бурая и желтая тундра в промежутках создавала обманчивую картину возделанных полей».
Поселок Диксон относительно молод, хотя места эти были описаны еще в XVIII веке, во время Великой Северной экспедиции. Название «Диксон» появилось на морских картах в 1875 году после плавания А. Норденшельда, который присвоил это имя бухте острова в честь шведского предпринимателя Оскара Диксона, финансировавшего экспедицию. Удобная, глубокая бухта пустовала недолго – в нее все чаще стали заходить морские суда. Первым строителем Диксона с полным правом можно назвать барона Толля, который в бытность свою на острове поставил на пустынном тогда берегу угольный склад. Однако официальная биография поселка начинается с 1915 года, когда на острове появился первый домик расположившейся здесь радиостанции. Сегодня, спустя почти 90 лет с момента своего основания, Диксон находится на грани вымирания. Немногочисленные жители поселка работают в порту, местном гидрометцентре, заняты в сфере обслуживания, рыбачат и охотятся.
Надеясь поговорить с кем-нибудь из диксончан, заходим в небольшой магазинчик, расположившийся на первом этаже жилого дома. Пожилая продавщица сокрушенно вздыхает: «Ассортимент невелик – давно не было завоза. Цены раза в 2—3 выше московских, многим не по карману, часто приходится отпускать продукты в долг». Как о последней надежде для поселка местные рассуждают о возможном строительстве нефтепровода от Игарки до Диксона, который позволит перегружать сибирскую нефть на заходящие в порт танкеры. В реализации этого проекта многим видится возрождение позабытого благополучия Диксона, но, оглядываясь вокруг, люди говорят, что это уже скорее сказочные грезы.
Оказавшись в центре поселка, мы остановились перед необычным памятником – на небольшой площадке, образованной огромными глыбами диабаза, возвышался пьедестал, на который будто только что взошел статный, крепкий человек, облаченный в старомодную одежду русских землепроходцев Севера. Любой, кто хоть немного знаком с историей освоения Арктики, без труда узнал бы в этом вышедшем навстречу полярному ветру человеке Никифора Бегичева. В экспедиции Эдуарда Толля Бегичев служил боцманом на «Заре». Впоследствии он осел на Таймыре, исходил этот край вдоль и поперек, открыв несколько островов, успев поучаствовать в спасательных и поисковых экспедициях. В 1927 году во время зимовки в низовьях Пясины его подкосила цинга. В устье этой реки, неподалеку от мыса Входного, и похоронили Никифора Бегичева. В 1964 году его прах был перенесен на Диксон и вмурован в пьедестал памятника. Теперь монумент человеку, открывавшему этот край, стоит посреди поселка, будущее которого так же туманно, как и далекий морской горизонт, в который со своего постамента вглядывается Никифор Бегичев…
У могилы неизвестного норвежца
Есть на окраине Диксона одинокая могила, с которой связана одна из загадок Арктики. Обходя поселок, мы подошли к высокому, крутому берегу, на котором был установлен памятный знак – окруженная массивной железной цепью гранитная плита, у основания которой лежит морской якорь. Надпись на табличке, прикрепленной к граниту, гласила: «Тессем, норвежский моряк, член экспедиции м/ш „Мод“. Погиб в 1920 году». Чуть ниже по склону берега стоял старый деревянный крест, на прибитом к нему куске жести было написано: «Вблизи этого места погиб участник экспедиции Руаля Амундсена Петер Тессем».
