Тогда, в тридцатых годах, Якова Давыдовича настолько увлекла стихия массового строительного подвига, что он готов был пожертвовать ради успеха дела собственным здоровьем и даже жизнью. Просто не пришлось как-то. Конечно, от холода, голода и невыносимых условий труда погибли тогда десятки тысяч строителей-заключенных. Но ведь это — естественные издержки. Подвиг почти всегда сопровождается жертвами. Но ведь свершили! Построили Канал!
А какое воодушевление и счастье охватило его во время сопровождения на первом пароходном рейсе по каналу правительственной делегации во главе со Сталиным. А рядом Ворошилов, Горький. Улыбки, цветы. Восторженные возгласы удивления и одобрения. Разве не стоит ради этого жить?
После торжественного пуска канала Раппопорт был в числе других высших руководителей стройки отмечен почетной правительственной наградой.
В последующие годы Раппопорт дослужился до звания генерал-майора НКВД, хотя ничего, подобного героическому подвигу на канале, более не совершал.
Карьера его постепенно приняла кабинетный характер.
К концу войны он числился в штате Главпромстроя НКВД.
Завенягин лично знал Раппопорта и считал его очень подходящей кандидатурой для плутониевой зоны, поскольку тот имел громадный опыт работы с заключенными. Характер выдержанный. Предан до мозга костей. Привык с горячностью выполнять любые приказы начальства, даже самые невыполнимые, на первый взгляд.
В начале января 1946 года приказом по НКВД Яков Давыдович был назначен руководителем строительного Управления № 869 и через неделю отбыл к новому месту службы.
Уже через несколько дней громоздкая, но очень податливая и оперативная система исправительно-трудовых лагерей пришла в движение.
Для строительства плутониевой зоны предполагалось использовать 8 — 10 ближайших лагерей. Яков Давыдович, просмотрев их перечень, сделал первое руководящее указание: добавил в перечень еще один лагерь — женский. Он предполагал использовать женский труд на отделочных работах в управленческих корпусах заводов и лабораториях. Если уж строить, считал Раппопорт, то надо строить ярко, красиво. Так, чтобы приехавшее для контроля московское начальство ахнуло, увидев сделанное.
В январе 1946 года сотни вагонзаков потянулись на станцию Кыштым Челябинской железной дороги. От нее сотни мелких колонн под охраной горластых солдат с автоматами и овчарками двинулись в пешеходный поход к месту предполагаемого строительства.
В разных концах страны грузили десятки спецэшелонов военными строителями и спецпереселенцами.
Из отчета Раппопорта в августе 1946 года:
«…В настоящее время в зоне строительства комбината находится 21 608 работающих. В том числе: красноармейцев строительных батальонов — 8708 чёл., спецпереселенцев — 6882 чел., заключенных — 5348 чел., вольнонаемных — 670 чел.».
«Вольняшек» старались набирать ограниченно, только в случае крайней нужды, поскольку для них не было ни жилья, ни конкретной масштабной работы по узким специальностям.
Главной заботой Раппопорта в первые месяцы была организация внешней зоны по периметру и строительство внутри нее сотен землянок и деревянных бараков для размещения строителей и административных чиновников.
По снежной дороге, прорубленной в лесу и утрамбованной на скорую руку, от Челябинска к зоне ползли тракторы и грузовики. В воздухе стоял непрерывный грохот моторов, висел вонючий дым, раздавались хриплые крики и отборный мат шоферов и солдат-автоматчиков. Везли цемент, стекло, камень, готовый лес, уголь, гвозди, электрический провод. И главное — проволоку, сотни тонн колючей проволоки. Заторы машин, заглохшие моторы выводили из терпения всех. На ремонт время жалели. Заглохшую технику, мешавшую движению потока, переворачивали вверх колесами и отбрасывали в сторону, на обочину.
Тракторов не хватало. В качестве тягловой силы использовали танки с демонтированными башнями. В зоне практически не было техники для земляных работ. Мерзлый грунт разбивали кувалдами, клиньями, ломами.
Никаких смет и плановых заявок на строительство в первые месяцы не оформляли. Из области Раппопорту выделяли все, что было в наличии, по его первому требованию.
Яков Давыдович вертелся как белка в колесе, подгоняя и себя самого, и всех вокруг. Пытался (без особого, правда, успеха) воскресить опробованные еще на Беломорканале методы социалистического соревнования между бригадами заключенных.
Иногда ночами, усталый и разбитый, Яков Давыдович вспоминал милый сердцу канал. Сравнивал ту стройку с нынешней. Грандиозные объемы работ и предельно сжатые сроки были аналогичными. Но приоритетность сегодняшней была очевидной. Раппопорт ощущал это по реакции высших инстанций на свои многочисленные просьбы и требования.
Все, о чем он просил: материалы, оборудование, транспорт, люди, — абсолютно все выделялось немедленно, без отговорок и бюрократических проволочек. Особенно действенной и оперативной стала помощь после образования в составе ПГУ специального отдела, курирующего строительство промышленных атомных объектов, во главе с Ефимом Павловичем Славским — бывшим заместителем наркома цветной металлургии.
Летом 1946 года в торжественной обстановке, в присутствии почетных гостей из Москвы, под звуки духового марша состоялась церемония закладки реактора «А» («Аннушки»).
По сигналу Раппопорта десятки солдат энергично заработали кирками и кувалдами, вгрызаясь в скальный грунт, театрально начав рыть котлован для будущего реактора.
Гости похлопали в ладошки и разъехались. Солдаты тут же побросали на землю рабочий инструмент. На следующий день для продолжения работы сюда пришла пешим маршем тысяча заключенных.
В конце 1946 года рядом с котлованом был заложен фундамент для надземного трехэтажного здания управления, в котором должны были разместиться кабинеты для руководящего персонала, лаборатории, рабочие помещения различных служб и, самое главное, — пультовое помещение № 15 с приборным щитом и пультом управления.
Работая практически круглосуточно на износ, Раппопорт и Быстрое с треском провалили срок ввода завода, установленный приказом Ванникова и решением Специального комитета.
Срок был заведомо нереален. Корректировка его была так же неизбежна, как и наказание «виновных».
В мае 1947 года Берия направил в плутониевую зону комиссию для проверки хода строительства и выявления причин отставания.
В комиссию вошли: научный руководитель строящегося комбината Курчатов, начальник отдела Госплана Борисов, начальник Глав-промстроя Комаровский и представители МВД.
Промышленная новостройка предстала перед членами комиссии в виде вырытого в скальной породе котлована. Он представлял собой усеченный конус основанием вверх, с диаметром на поверхности земли 110 метров. Глубина котлована составила 54 метра.
Комиссия отметила очень низкий уровень механизации земляных работ, малый объем бетонных работ на объекте «А», а также такой «вопиющий» факт, что на строительстве объекта «А» работает только 5700 строителей из общего числа 31 000.
8 июля 1947 года в плутониевую зону для личной инспекции прибыл Берия.
Он выслушал доклад членов комиссии; уполномоченного Совета Министров И.М. Ткаченко, командированного в плутониевую зону на все время строительства для контроля за ходом работ; заместителя министра внутренних дел В.В. Чернышева, проживавшего в зоне с февраля 1947 года и наделенного полномочиями решающего арбитра по всем спорным вопросам.
Все они находили целесообразным замену Раппопорта на более опытного строителя. Предлагали Михаила Михайловича Царевского, тоже из Главпромстроя. Упорно возражал им один Завенягин.
9 июля, на следующий день после приезда в зону, Берия поставил на отчете комиссии краткую резолюцию для главы МВД Кругло-ва: «Надо немедленно назначить М.М. Царевского». Вместо Быстро-ва директором комбината был назначен Ефим Павлович Славский.
Темп работ после посещения Берия вырос. В мае-июне на стройку поступало примерно 150 вагонов с различными грузами для обеспечения монтажных работ на объекте «А». В августе 1947 года поступило 800 вагонов. Общее число строителей превысило 40 тысяч. Большая часть из них была брошена на авральное строительство атомного первенца — реактора «А».
К началу осени строительная площадка объекта «А» напоминала человеческий муравейник. С раннего утра до поздней ночи и с поздней ночи до самого утра, посменно заменяя друг друга, в котловане копошились несколько тысяч одновременно.
Внутри котлована шли масштабные бетонные работы, готовились несущие конструкции под монтаж графитовой кладки — главной, центральной детали реактора.
На поверхности достраивались стены управленческого корпуса. Монтировались этажные перекрытия, лестничные клетки и лифтовые шахты, кабельные полуэтажи и коридоры. Отстраивались кабинеты и рабочие помещения.
