1940 г. работал большой пеньковый завод.
Любопытно, что польская сторона в 1990–1995 гг. представила ряд советских документов начала 1940 г., вроде бы свидетельствующих о причастности НКВД к расстрелу. Беда лишь в том, что составляли их малосведущие в истории люди. Там фигурируют «самостоятельный пехотный корпус», «корпус документов НКВД», «постановление ЦК КПСС» и т. д. Невдомек составителям было, что в Красной армии с 1917 г. были только стрелковые корпуса и дивизии, а в 1940 г. была лишь одна партия – ВКП(б).
Дело не в том, что польская сторона оспаривает вышеприведенные доказательства причастности немцев к убийству офицеров, а в том, что поляки, да и власти РФ полностью игнорируют их и не высказывают никакого желания проводить дальнейшие изыскания. Дошло до того, что сотрудники мемориала, получающие зарплату из-за границы, попросту не пускают в мемориал местных экскурсоводов, имеющих иную точку зрения. Группа посетителей проходит, а экскурсовод должен дожидаться у ворот мемориала.
Следует заметить, что несколько сот польских офицеров были расстреляны под Харьковом и под Медным, что не оспаривается ни одним российским историком. С 1991 г. раскопаны и многие тысячи останков советских граждан, расстрелянных сотрудниками НКВД.
Казалось бы, следует сравнить останки русских и поляков, убитых в иных местах, с катынскими и установить «почерк» убийц. Это азы криминалистики.
Но именно это не хотят делать поляки – ведь почерк-то разный! Да, действительно, в СССР были безвинно репрессированы сотни тысяч людей. Но на них на всех были заведены уголовные дела, были приговоры, пусть даже несправедливые, но были! И на польских офицеров, расстрелянных и под Медным, Харьковом и т. д., все документы оформлены. Кто же мешал НКВД, оформивших в 1937–1940 гг. сотни тысяч «расстрельных» дел, оформить их на 4 тысячи «катынских» поляков?
Наконец, был и почерк палачей НКВД – выстрел из нагана сверху вниз в 1-й шейный позвонок. А вот немцы стреляли в затылок из своего табельного оружия. В ходе осмотра простреленных черепов, найденных под Харьковом и Медным, обнаружено 40 % выстрелов в голову и 60 % в шею, и все из наганов. А в Катыни – 98,5 % в голову и 1,5 % в шею, и все из пистолетов германского производства.
Группа отечественных историков в июне 2004 г. обнаружила в архивах неизвестные ранее документы 1940–1942 гг., подтверждающие факт существования к западу от Смоленска трех так называемых «лагерей особого назначения», в которых в 1940–1941 гг. содержались бывшие польские военнослужащие и государственные чиновники, вывезенные в апреле – мае 1940 г. из трех спецлагерей НКВД СССР для военнопленных.
Выяснилось, что указанные «лагеря особого назначения» в 1940–1941 гг. ни в коей мере не являлись лагерями для военнопленных, а представляли собой территориально-производственные структурные единицы Вяземского исправительно-трудового лагеря НКВД СССР (Вяземлага), так называемые «асфальто-бетонные районы».
Вяземлаг НКВД в 1936–1941 гг. занимался строительством новой автомагистрали Москва – Минск. С конца 1939 г. в составе Вяземского ИТЛ имелись 11 «асфальто-бетонных районов».
Польские военнопленные офицеры, которые были осуждены весной 1940 г. постановлениями Особого совещания при наркоме внутренних дел СССР на сроки от 3 до 8 лет исправительно-трудовых лагерей по упрощенной юридической процедуре, предусмотренной решением Политбюро ЦК ВКП(б) № П13/144-ОП от 5 марта 1940 г., с начала апреля 1940 г. содержались в трех следующих лагерных отделениях Вяземлага:
Купринский АБР № 10 (в 1940 г. – Купринский АБР № 9), он же «лагерь особого назначения № 1-ОН» или «Тишинский лагерь»);
Смоленский АБР № 9 (в 1940 г. – Смоленский АБР № 10), он же «лагерь особого назначения № 2-ОН» или «Катынский лагерь»;
Краснинский АБР № 11 (в 1940 г. – Краснинский АБР № 8), он же «лагерь особого назначения № 3» или «Краснинский лагерь».
Основную часть польского контингента трех вышеуказанных «асфальто-бетонных районов» составляли бывшие польские военнопленные из Козельского, Старобельского и Осташковского спецлагерей Управления по делам военнопленных НКВД СССР, осужденные в марте – апреле 1940 г.
Вместе с осужденными польскими военнопленными офицерами в трех указанных «асфальтово-бетонных районах» Вяземлага содержалось также и значительное количество осужденных военнопленных польских рядовых солдат, а также польские гражданские лица, в частности польские священнослужители (ксендзы).
Помимо работ по строительству нового Минского шоссе, осужденные польские военнопленные и гражданские лица использовались на ремонте Витебского шоссе, а также на других работах в Вяземлаге и, возможно, на различных работах в Смоленском УШОСДОРе и в других смоленских организациях.
По данным, установленным из обнаруженных на сегодняшний день рассекреченных архивных источников, общая численность польского контингента трех указанных лагерных отделений Вяземлага составляла, по состоянию на 26 июня 1941 г., около 8 тысяч человек. Еще какое-то количество осужденных польских военнопленных (до нескольких тысяч человек), предположительно, могли содержаться после марта 1941 г. на девяти так называемых «Отдельных лагерных (лесозаготовительных) пунктах» Вяземлага, где они занимались заготовками леса. Самым крупным из трех «лагерей особого назначения» был Краснинский АБР № 11 («лагерь № 3-ОН»). В нем содержались свыше 3000 бывших польских военнопленных.
При отступлении советских войск большинство этих поляков эвакуировать не удалось. Возникает естественный вопрос: а куда они делись?
Но вернемся к катынскому расстрелу. Официально считается, что в Катыни, то есть в Козьих горах, похоронены 4 тысячи пленных польских офицеров, от 7 до 10 тысяч узников НКВД и 500 советских военнопленных, уничтоженных немцами в 1943 г. Возникает естественный вопрос: а зачем немцам расстреливать пленных, раскопавших польские могилы и ставших свидетелями «зверств НКВД»? Их бы, наоборот, пустить по оккупированным территориям, а то и забросить в советский тыл – пусть правду-матку расскажут.
Возникает вопрос, а связаны ли захоронения в Катыни со знаменитым бункером Гитлера, расположенным в нескольких километрах от польского Мемориала в Козьих горах? Почему знаменитом? Да о нем знают все краеведы Смоленска. О нем за последнюю четверть века написаны десятки, если не сотни статей.
Но вот что любопытно, все авторы статей – журналисты, краеведы, историки, но нет ни одного генерала или действующего представителя власти. Смоленские историки в 1995–2000 гг. запрашивали Подольский военный архив и Министерство обороны РФ о документах, касающихся «Медвежьей берлоги». Ответ одинаков – ни Подольский архив, ни Минобороны не имеют никакой информации об этом бункере.
Как для советской, так и для нынешней власти бункера Гитлера просто не существует.
Польские власти, чуть ли не ежедневно болтающие о «катынской трагедии», тоже хранят гордое молчание по поводу подземного города в Гнёздово. Увы, у меня нет телефона польского президента, но я дозвонился до пары поляков из московского отделения Международного историко-просветительского, правозащитного и благотворительного общества «Мемориал», и они мне сказали, что никакого бункера Гитлера под Смоленском нет, а многочисленные бетонные сооружения – это муляжи немцев, предназначенные для дезинформации русских.
Зачем строить в войну столь дорогостоящие сооружения, да еще в совершенно закрытом для населения районе, охраняемом сотнями германских солдат, объяснить поляки, естественно, были не в состоянии. Но вот я беру в руки книгу Виктора Суворова «День “М”».
«Сопоставим
