Задолго до рассвета флаг был готов. Правда, Вова Булавицкий предложил, чтобы на полотне были буквы URSS. Афанасьев рассмеялся:
– С этим алфавитом пора распрощаться! Бессарабия русская и советская.
Старшим по установке флага он назначил гимназиста Шимчика[14]. Но поскольку тот был маленького роста, дал ему в помощники рослого Вову Булавицкого и одну из дочерей портного, которая пришивала буквы и серп с молотом.
Было ещё темно, когда они отправились устанавливать завёрнутый в газеты флаг во дворе примарии (ратуши) на самом верху пожарной каланче.
Пока привязывали флаг к железному ограждению, уже рассвело. Его заметили жандармы, проезжавшие на грузовике из Измаила. Они завернули к возвышавшейся над городом каланче. Раздалась стрельба. Жандармский фельдфебель пытался снизу пулемётными очередями срезать флагшток. Находившиеся на вершине каланчи Юрий и другие ребята сообразили лечь плашмя. Благо, верхняя кирпичная часть каланчи была увенчана высоким бетонным ограждением. Потому и уцелели. Вместе с флагом.
Утром стало известно, что в ночь на двадцать восьмое июня румынские войска, сконцентрированные на Днестре вдоль границы с СССР, по тревоге начали поспешно отходить в глубь страны.
28 июня 1940 года ранним утром части Красной Армии перешли бывшую границу с Румынией. Во главе одной из армейских колонн, проходившей по огромному мосту через Днестр, выделялся высоким ростом и белым маршальским мундиром нарком обороны СССР Тимошенко.
Сосредоточенный и сияющий, он шёл освобождать родные края, где на протяжении двадцати двух лет томились в неволе его близкие. В одном из ближайших к Болграду сёл жил его старший брат – обычный крестьянин, постоянно подвергавшийся преследованию румынских властей.
Обычно в канун Первого мая двое жандармов с наставленными карабинами препровождали его в полицейский участок. Почти по соседству с домом, где мать Юрия снимала квартирку у местного жителя. Ещё будучи мальчишкой, Юра в числе других видел его. Высоченного роста, сутуловатый, он шёл твёрдым, размеренным шагом, в самодельных постолах[15], старенькой овчинной безрукавке-телогрейке, ободранной кучме. Лицо изборождено морщинами, в руке – домотканая торба. Видимо, с прихваченным куском хлеба и какой-либо едой. В течение суток его держали в погребе для арестованных. На исходе следующего дня отпускали. Уже без охраны. Теперь всё это кануло в прошлое.
По мосту через Днестр, где прежде была граница, у города Бендеры (при румынах назывался Тигина) впереди армейской колонны рядом с маршалом Тимошенко в косоворотке, опоясанной чёрным шнурком, в кепке и сапогах бодро шагал первый секретарь ЦК компартии Украины Хрущёв.
Толпы ликующих бессарабцев с букетами цветов встречали воинов Красной Армии как истинных освободителей, разлучённых со своими родными из-за отсутствия в морозном январе восемнадцатого года возможности у молодого Советского государства оказать сопротивление вторгшимся захватчикам.
Утро 28 июня 1940 года в Болграде было тихим и солнечным. Внезапно донёсся мощный гул самолётов. На глазах у ликующих горожан небо за футбольным полем у городской больницы покрылось белыми куполами. Никто ничего подобного прежде не видел!
Навстречу десантникам люди бежали изо всех сил. Некоторые на велосипедах или верхом на лошади, обгоняя запыхавшихся мальчишек и взрослых, среди которых было немало пожилых. Знатоки не переставали выкрикивать:
– Парашютисты!
Запыхавшиеся болградцы обнимали, целовали русских военных десантников, помогали им складывать парашюты и снова обнимали.
Только и было слышно:
– Наши! Русские! Советские… Наконец-то! Слава богу…
Когда в городе разнёсся слух о приземлении русских военных, видимо, не на шутку испугавшись, в ратушу примчался мануфактурщик Гаснер с рулоном красной материи. Но Афанасьев отказался её принять. Ведь накануне, когда ребята просили отпустить немного красной ткани, мануфактурщик выгнал их с оскорблениями.
– Я даю вам этот шёлк даром! И вы не хотите брать? – возмущался мануфактурщик. – Это же, понимаете, сколько стоит?!
Афанасьев поблагодарил и вернулся к прерванным делам.
– Даром даю! – кричал вслед мануфактурщик. – Слышите?
– Ничего нам не нужно, – отозвался Афанасьев. – Всего хорошего.
В полдень перед входом в бывшую управу состоялся митинг, который открыл Афанасьев. Он представил коммунистов, бывших каторжников, осуждённых румынами товарищей Такаоглу и Бениамовича.
Впервые Юрий услышал незнакомые прежде слова, которые произвели на него сильное впечатление:
– Двадцать два года население Болграда и всей Бессарабии находилось под игом румынских бояр! Двадцать два года капиталисты сосали из нас кровь… Да здравствует СССР, да здравствует неутомимый товарищ Стаханов и доблестная Красная Армия! Ура!
К середине дня 28 июня 1940 года в Бессарабии была установлена Советская власть.
Кто-то тихо спросил:
– Всё чудесно! Ура! Но при чём тут Стаханов?
Оказалось, что некоторые болградцы, и в их числе учитель Афанасьев, остерегаясь агентов румынской тайной полиции – сигуранцы, по ночам тайно слушали московское радио, без конца упоминавшее товарища Стаханова. «Стахановское движение», «Достижения товарища Стаханова в социалистическом соревновании» и многое другое «очень важное в укреплении могущества Советской Родины…»
В ближайшее воскресенье в Болграде проходило праздничное гуляние. На небольшом и единственном в городе бульваре, по обеим сторонам которого тянулись дома с магазинчиками, лавками с аптекарскими товарами, кондитерскими, кинотеатром, отелями с громкими названиями на румынском, было многолюдно.
Большинство гуляющих, особенно жители окраин, годами не бывавшие в центре города, находились в празднично-приподнятом, необычайно радостном настроении. Царила радость, взаимная уважительность, торжественность, раскрепощённость.
Стояла ясная, солнечная погода. Многие целыми семьями, возможно, впервые за долгие годы пришли к памятнику генералу Инзову. Благо, разрушенный постамент стоял вначале бульвара и почти напротив кафедрального собора, которым гордились многие поколения не только болградцев, но и всех бессарабцев.
Шла торговля по-прежнему на румынские леи. Особым спросом пользовалась буза. Как всегда холодная и необычайно вкусная, к тому же дешёвая!
Среди гуляющих горожан и прибывших из ближайших селений крестьян Юрий неожиданно увидел человека, в котором, несмотря на заметно облагороженную внешность, опрятную одежду и подстриженную бородку, узнал знакомого! Это был тот самый старичок-просик. Ещё больше поразило, что на его груди висели на поблекших лентах два креста Российской империи! Никогда прежде он таких не видел. Люди оборачивались, разглядывали его. А он, опираясь на обычную палку, стоял сиротливо, стеснительно и, ссутулившись, смотрел на гуляющую публику.
Поздоровались, как старые знакомые. Заговорили об освобождении края и, конечно, города.
Юрина мать неоднократно восторгалась образом мыслей просика и особенно его речью, произношением. Даже полагала, что человек он, очевидно, образованный… Но встречи с ним были мимолётными, на ходу.
Теперь же дедушка рассказывал о неизвестных молодому собеседнику крупных российских деятелях. Оказалось, что он служил в царской армии поручиком, а сам – сын хорунжего. О таком звании Юрий услышал впервые. Не знал, высокий это чин в армии или нет. Пока тот говорил, Юрий неотрывно смотрел на кресты украшавшие грудь несчастного старика.
По его рассказам, во время мировой войны он служил под началом русского генерала Брусилова, командующего 8-й армией и всем Юго-Западным фронтом, который в 1916 году осуществил успешную наступательную операцию против австро-венгерской армии в знаменитом прорыве оборонительной полосы. Называл имена генералов, незнакомые сидевшему рядом с ним парню. Со знанием дела употреблял всякие военные термины, высоко отзывался о генерале Брусилове.
Постепенно выяснилось, что собеседника зовут Савва Варфоломеевич. Юрий слушал, затаив дыхание. Всё было невероятно интересно.
Особенно удивился, что генерал Брусилов разгромил четыре австрийские армии, которые в результате этого потеряли убитыми и ранеными свыше миллиона солдат и офицеров! Вдобавок захватил в плен около полумиллиона военных, а также около 600 орудий, почти две тысячи пулемётов и при этом овладел территорией в десятки тысяч квадратных километров…
– В позиционной войне впервые была осуществлена подобная наступательная операция с прорывом фронта такого крупного масштаба! – гордо произнёс Савва Варфоломеевич. И пояснил, что проведённая генералом Брусиловым операция стала новым словом русского военного искусства.
