— Легенда у вас какая была?
— Самая простая: тогда молодые немцы болтались по всему белу свету, лишь бы где-то раздобыть денег, хорошо устроиться...
— А документы?
— Первые два года я ездил с липовым западногерманским паспортом. Кстати, по качеству изготовления он был гораздо лучше, чем те настоящие, которые я потом получал. Там или фотокарточка была приклеена криво, поскольку полицейский, который мне этот паспорт выдавал, был пьян, либо неправильно прошит — вечно у меня были какие-то истории на КПП. А вот с нашим липовым паспортом у меня никаких проблем никогда не было, абсолютно!
— Итаку «получив профессиювы оказались в Ливане...
— Да, приплыл из Неаполя в Бейрут. Кстати, там я сразу же стал изучать английский язык. У меня был очень хороший преподаватель — одна девчонка, с которой я познакомился на пароходе. Она окончила американский университет в Бейруте, получила степень бакалавра.
— Вы не побоялись, что это может быть подстава?
— Нет, она ехала с братом, они учились в музыкальной академии в Вене, я немножко эту академию знал... Они плоховато, но говорили по-немецки. Когда я приехал в Ливан, снимал комнату у их тети.
— Ну а с работой у вас как было?
— Без проблем! Мне сказали, что Германия — это хорошо... Мол, лучше людей нам и не нужно. Потом спросили: «Что такое Дания? Где она находится?» Предложили подписать контракт на год, но я отказался, потому что нужно было разрешение Центра, а Центр его не дал: было решено послать меня в Алжир на длительное время...
— Чем же Алжир был для нас так интересен?
— Алжир ранее был французской колонией, а как раз в тот день, когда я приехал туда, принимал присягу президент Алжирской Республики Ахмед Бен Белла. Вообще, тут тогда много было разных чудес и странностей. Так, хотя Бен Белла был истый мусульманин и запретил продавать алжирцам спиртные напитки, но очень «левого ума» человек. У него был тайный «политический совет» — только троцкисты, больше никого.
В первые два года своего правления он оставил в Алжире дислоцировавшиеся там части французской армии, в том числе Иностранный легион. Это очень интересное формирование. В основном немцы. Поэтому даже офицеры легиона, французы, вынуждены были учить немецкий язык, чтобы с ними там как-то совладать.
— В то время, очевидно, там еще было немало гитлеровских вояк — эсэсовцев и прочих?
— Нет, это был 1962 год, 17 лет после войны прошло... Больше уголовников было: скажем, если какой-нибудь убийца или вор бежал во Францию и его схватили где-нибудь в темных улочках Марселя, то первое, куда его приводили, — это вербовочный пункт Иностранного легиона. Говорили: тюрьмы здесь гораздо хуже, чем в Германии, почему бы тебе не пойти и не повоевать? Подписывался контракт на семь лет, как правило, и они воевали. Типы там были самые интересные, дальше и ехать некуда!
— Кто из этих легионеров вам особенно запомнился?
— Ну, если даже кто и запомнился, то я все равно не расскажу! Вы понимаете... Там самые разные люди были.
— Вы сами тогда были «немцем» — ни у кого из ваших «соотечественников» никаких сомнений не возникло?
— Единственное сомнение было, когда я только что выехал «за кордон» и проезжал через немецкий Брауншвейг. Когда я выезжал, мне дали австрийский паспорт, но подготовку-то я проходил в Саксонии. И вот в Брауншвейге я зашел в одно кафе, сел за столик. Потом ко мне присоединился еще один молодой человек, мы разговорились. Спрашиваю, где он работает. «Я — инспектор уголовной полиции, мы проводили облаву на проституток и сутенеров на вокзале, и я так устал, что решил потанцевать и пришел сюда. А вы сами откуда?» — «Я австриец». — «Австриец?! — поразился он. — Я бы дал голову на отсечение, что вы саксонец!»
Акцент-то у меня оставался из Лейпцига — города, где я проходил подготовку. По счастью, его очень интересовали девицы, которые вокруг сидели, так что он про меня скоро забыл... А так сомнений у немцев не было.
— Егце вопрос на ту же лингвистическую тему : на каком языке вы разговаривали в Алжире?
— Пришлось срочно изучать французский. Там все говорили на французском языке, даже арабы по-арабски не говорили, а только по-французски, и я ничего не понимал! Самое обидное, что английский язык я в Ливане выучил, а на французский плюнул, хотя там и его можно было выучить. Хорошо, что я быстро устроился на работу в одно архитектурное ателье техническим чертежником, где моими шефами, инженерами, были швейцарцы. Они одинаково хорошо говорили и по-французски, и по-немецки — в этом отношении мне повезло.
— В Алжире вы начали и свою оперативную работу?
— Как я сказал, в тайном «политическом совете» президента Бен Беллы были троцкисты, в основном швейцарцы. А мои швейцарцы были с ними знакомы и рассказывали мне все о его заседаниях. Там очень много интересного было!
— Получилось, что вы работали по высшему политическому руководству Алжира ?
— Я не работал по высшему руководству! И вообще мы работаем не для того, чтобы, скажем так, сделать пакость какому-то руководству какой-то страны. Не для этого, отнюдь и отнюдь нет. Другое дело, что мне удавалось получать интересную политическую информацию. Источники, как я сказал, у меня были очень хорошие — тут какой-то случай, очевидно... Думаю, в том, что Ахмед Бен Белла через год после того, как стал президентом, стал Героем Советского Союза — как и Гамаль Абдель Насер, — есть и какая-то моя заслуга. Очевидно, я тут посодействовал...
В Алжире я был один, наверное, месяцев восемь, а потом приехала моя супруга.
— Почему она так задержалась?
— Она была на подготовке. У нас есть техническая работа: тайнопись, шифрование, прием радиограмм — все это она могла теперь делать... Зарабатывал я хорошо, был устроен, но потом моя супруга забеременела, и я написал в Центр, что Татьяне тяжело — там было жарко и страшно влажно. А в Центре, очевидно, спохватились, что нам пора получать настоящие паспорта — мол, выезжайте в Германию.
— Ивы поехали...
— Но не прямым путем, разумеется, а через соседние страны. Было принято решение, что жена останется во Франции, а я один выеду в Штутгарт, неподалеку от французской границы. Ведь было неизвестно, чем закончится мой въезд в Германию с фальшивым немецким паспортом. В Штутгарте мне нужно было найти работу, чтобы моя жена, по легенде ставшая моей невестой, могла приехать ко мне...
— Работу, понятно, ту же самую — технического чертежника?
— Да, но тут произошел прокол. Был август, в Германии это «запрещенный месяц» — летние отпуска, все закрыто, вообще не найдешь ничего! Даже каждый второй магазин закрыт.
— И этого в Центре не знали?
— Дело вот в чем... Когда я находился на подготовке, моими кураторами были бывшие военные — офицеры нашей Советской армии, контрразведчики... Изумительный народ с богатым боевым опытом, но многих вещей они не знали. Не могли знать. А в результате найти работу технического чертежника я не смог. Что мне оставалось делать? Устроился, в конце концов, чернорабочим в химчистку «Феникс». Надо же было как-то получать деньги...
— Тяжелая работа была?
— Непростая. Начинал в б утра, заканчивал в 8 вечера. Обслуживал шесть машин... Прошло два месяца, я стал уже квалифицированным рабочим, мной были очень довольны, и зарабатывал я, кстати говоря, неплохо. Тогда я позвонил жене — она приехала, поселилась неподалеку от Штутгарта, и вскоре мы вновь поженились. Но квартиру в Штутгарте было найти очень трудно, мне предложили переехать в другой город — мы поселились в пригороде Мюнхена. В скором времени Татьяна родила мне сына... Жили мы там втроем очень неплохо.
— А что с работой было?
— Работу я опять нашел в химчистке, в Мюнхене, — очень неплохую, очень неплохо оплачиваемую, и это стало моей второй и основной профессией. Но дело в том, что, как мне мой отец потом написал: «видно, вы там времени не теряете», — в скором времени у меня родилась дочь. Она родилась в том же 1965 году, что и сын. Он — 29 января, дочь — 30 декабря.
— И стали они маленькими немчиками...
— Конечно! С нами они говорили только по-немецки, а потом, когда в Бельгии стали ходить в детский сад, заговорили между собой по-французски. И до 1970 года, пока не приехали в Россию, они и не догадывались, что русские.
— Вы не рассказали, как удалось сменить документы.
— Моим основным делом в Германии было закрепить свою легенду и получить настоящий паспорт. Но подавала прошение на паспорт супруга. Взяла обоих детей в одной коляске, поехала в полицию, там сидел добродушный такой полицейский, он сказал ей, что нужно делать, и предложил посидеть с детьми... Он играл с ними в погремушки, а Татьяна пошла и заполнила все эти бумаги. Таким образом мы легализовались...
— Нов Германии вы не остались?
— Там я, по сути, пробыл где-то год, а потом я получил очередное задание — выехать в Бельгию. Почему именно туда? Потому что туда переехал штаб НАТО. Де Голль вышвырнул их из Франции, и они приехали в Бельгию, в местечко Касто, неподалеку от Шарлеруа. Одновременно в Бельгии обосновался Совет министров Общего рынка. Короче говоря, и экономика, и военные дела — все было там, в Бельгии, вот меня туда и послали. Поехал я сначала один, без семьи, устроился в химчистке гостиницы «Хилтон» — гостиница была самой лучшей, самой дорогой.
