На Белорусском фронте не смогли наладить снабжение даже фронтовой подвижной группировки – конно-механизированной группы. Танкисты ее 6-го кавалерийского корпуса испытывали нехватку бензина на протяжении всего марша по Западной Белоруссии, а в 15-м танковом корпусе 19 сентября дошло до того, что между Слонимом и Волковыском встали без топлива все (!) его танки – около 450 машин! При этом командующий фронтом командарм 2-го ранга М.П. Ковалев открыто расписался в неумении организовать снабжение войск, заявив, «что он может послать горючее только на самолетах», но «кто организует?». «Хорошо, что там и драться не с кем было», – резонно замечал потом Маршал Советского Союза С.М. Буденный (который в конце концов и организовал, выручая штаб фронта, снабжение 15-го танкового горючим по воздуху)…29
Вообще в перебоях с бензином не меньше танковых были виноваты и общевойсковые штабы и командиры. Один из последних – командир 24-й кавалерийской дивизии 3-й армии Белорусского фронта комбриг П.Н. Ахлюстин просто отказывался считаться с тем обстоятельством, что танки не могут действовать без горючего! Возглавляя подвижную группу армии, он дважды (17 и 18 сентября) лишал подвижности входившую в состав этой группы 22-ю легкотанковую бригаду, каждый раз отказываясь пропустить ее тыловую колонну перед колоннами своей конницы…
Но ситуация, в которой оказался 19 сентября 1939 г. 15-й танковый корпус, неизбежно возникла бы и в «благополучном», «дорепрессионном» 1935-м! «Мы на учениях убеждались, – отмечал 9 декабря 1935 г. на Военном совете заместитель начальника Генерального штаба РККА В.Н. Левичев, – что мехбригады и мехкорпуса, достигшие в условиях игры огромных успехов в смысле вторжения в оперативную глубину противника, на третий день оставались без горючего»30. Именно так и получилось в 1939-м: 19 сентября было третьим днем польской кампании РККА, и 15-й танковый к этому дню «достиг огромных успехов в смысле вторжения в оперативную глубину противника»… То, что «тыл» и тогда был «слабейшим звеном подготовки войск», мы читаем и в годовом отчете политуправления БВО от 21 октября 1935 г., а начальник автобронетанковых войск КВО Н.Г. Игнатов, затронув 20 января 1936 г. на армейском совещании танкистов-стахановцев проблему тылового обеспечения танковых частей и соединений, заявил, что в Киевском округе «этот вопрос» не только «еще не отработан», но и, «по сути дела, еще не совсем ясно понимается», что на штабной игре, проведенной недавно под руководством самого командующего войсками округа командарма 1-го ранга И.Э. Якира, проблемой оказалось даже «бочку бензина подвезти к определенной части»!31 Беспомощно вопрошать, «кто организует» единственно доступную пониманию командования фронта доставку горючего по воздуху, было, таким образом, впору и «выдающемуся полководцу» Якиру, а отнюдь не только поднявшемуся наверх после чистки РККА М.П. Ковалеву…
Ситуация, в которой оказались в сентябре 1939-го 15-й танковый корпус и другие танковые соединения Белорусского и Украинского фронтов, неизбежно возникла бы и в 1936-м, когда при организации операций советское командование, по выражению директивы наркома обороны № 22500сс от 10 ноября 1936 г., тоже не «планировало тылом» и решения на форсированные марши и «длительное использование в тылу противника механизированных частей» принимало без учета возможностей материального обеспечения этих действий – «легко и просто»!32 Таким образом, у не желавшего в сентябре 1939-го «планировать тылом» своих танковых частей комбрига П.Н. Ахлюстина были предшественники и в «предрепрессионный» период… В КВО даже составители «отлакированного» годового отчета от 4 октября 1936 г. прямо сознались тогда перед Москвой, что у них «во всех родах войск еще слабо с организацией тыла на всю операцию»!33 А в 15-й механизированной бригаде КВО – будущей 38-й легкотанковой, той самой, которая из-за нехватки бензина так и не дошла 19 сентября 1939 г. до Львова, в 1936-м (как выявил в сентябре на Шепетовских маневрах посредник комбриг Н.И. Живин) «требовали доработки» и все вообще «вопросы управления тылами»34… Таким образом, 25-му танковому корпусу пришлось бы рассчитывать только на трофейное горючее, а 10-я тяжелая танковая и 24-я и 38-я легкотанковые бригады вынуждены были бы выполнять боевые задачи лишь частью сил и при прежнем, «предрепрессионном» командовании…
Управление войсками. По окончании польской кампании был сделан вывод, что многие командиры танковых соединений вообще «не справляются со своими обязанностями» и «слабо ориентируются в топографии»35. Иными словами, речь шла и о слабом владении техникой управления войсками. В частности, командование 25-го танкового корпуса Каменец-Подольской группы Украинского фронта 17 сентября 1939 г. так неумело организовало движение своих бригад, что корпус не только не выполнил задачу дня, но и затормозил продвижение других танковых соединений: его колонны пересекали дороги, по которым к соседям подвозилось горючее…
В немногих крупных боях Польского похода выявилось, что в обстановке реального боя с управлением войсками зачастую не справляются также и пехотные и общевойсковые командиры. Так, штаб 52-й стрелковой дивизии 5-й армии Украинского фронта 28 сентября двигался разделенным на эшелоны – что дезорганизовало управление частями. Поэтому, когда 411-й танковый батальон дивизии в районе Шацка (восточнее Влодавы) был внезапно атакован поляками из полка «Сарны» Корпуса охраны пограничья (КОП), он не смог связаться со штадивом и, будучи предоставлен самому себе, отошел и оставил Шацк. Больше того, в ходе завязавшихся под Шацком и продолжавшихся и 29 сентября боев с частями КОП из группы генерала В. Орлик-Рюкеманна «подразделения дивизии зачастую не имели связи друг с другом и практически никак не управлялись»36… 29-го же в ходе наступления на позиции 60-й пехотной дивизии поляков под Миляновом (севернее Парчева) командир 487-го стрелкового полка 143-й стрелковой дивизии 4-й армии Белорусского фронта потерял связь с приданным ему артиллерийским дивизионом и не смог поэтому поддержать огнем свой очутившийся в трудном положении 2-й батальон. В итоге последний вынужден был отойти, вслед за ним отошел (чтобы не оказаться изолированным) и 3-й батальон – и наступление 487-го полка провалилось…
Случаи неумелой организации связи, как можно вывести даже из довольно скупой информации о действиях войск в Польском походе, приводимой отечественными авторами, вообще были довольно частым явлением. Явную проблему представляло собой установление связи с соседями, без которой действия соединений становились несогласованными, разрозненными. Стоило только 2-й легкотанковой бригаде развернуться при переходе 17 сентября границы на сравнительно широком фронте, как ее батальоны тут же потеряли связь друг с другом! 24-я легкотанковая бригада в ночь на 18 сентября атаковала западную окраину Тарнополя, так и не установив связь с другими соединениями 2-го кавкорпуса, хотя целью атаки было именно оказание поддержки этим последним. «Хорошо, что там и драться не с кем было…» В явном пренебрежении находилась радиосвязь: иначе невозможно объяснить, почему, например, отданный в 9.00 18 сентября штабом 3-й армии Белорусского фронта приказ на занятие Вильно командующий подвижной группой армии комбриг П.Н. Ахлюстин получил только в… 22.00. (Командование 3-й армии вообще работало тогда на редкость медленно: приказ штаба фронта о взятии Вильно оно получило еще в 3.55; таким образом, на принятие решения о выдвижении группы Ахлюстина и оформление соответствующего приказа у командарма-3 комкора В.И. Кузнецова и его штаба ушло около пяти часов! Правда, для принятия решения необходимо было сначала связаться с соединениями и выяснить их состояние и возможности, но если это потребовало столько времени, то наш вывод о неумении штарма-3 организовать связь становится лишь обоснованнее…) Приказ штаба Украинского фронта, отданный вечером 17 сентября командующему Шепетовской армейской группой, тоже не был передан по радио, а доставлялся из Проскурова в Ровно на автомобиле командиром штаба…
Нам не удалось найти сведений о том, знали ли «предрепрессионные» командиры танковых соединений топографию, но то, что они плохо умеют «организовать бесперебойное» управление войсками, констатировалось и в докладе А.И. Седякина от 1 декабря 1935 г. «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 учебный год…»37. Вспомним и о командире 17-й механизированной бригады КВО комбриге Я.К. Евдокимове, который на Шепетовских маневрах в сентябре 1936 г. не стремился даже узнать, как разворачивается бой его батальонов. Если так «управлял» старейший в Красной Армии командир мехбригады («тов. Евдокимов», в запальчивости бросил на разборе маневров И.Э. Якир, «командует бригадой столько лет, сколько вообще существуют у нас танки»38), то каков же был уровень менее опытных?
