Её состояние называлось «сел и поехал». Так я и поступил.
Глава третья
Чрево Владивостока
Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский.
В.И. Ленин, из выступления на пленуме Моссовета, 1922
1
— Отчество-то зачем, Андрей?
— А я вас очень уважаю. Видите — и место всегда стараюсь выбрать получше.
Грубая лесть, а всё равно приятно. Странный народ — стояночники (или кто они сейчас — какие-нибудь «паркинг-менеджеры»?). За несколько лет своего автомобилизма я сменил во Владивостоке немало мест обитания, возле каждого из которых приходилось отыскивать более или менее цивилизованное место для ночёвки машины. Держать авто под окном, как делают некоторые, я избегал, боясь не столько того, что снимут оптику или открутят колёса, сколько собственного нервничанья.
В некоторых районах города стоянок было достаточно. В других их остро не хватало, что порождало, как потом писалось в административных протоколах, «стихийные парковки на придомовых территориях». Сервис здесь ограничивался наличием странноватого молодого человека, который собирал с приезжающих деньги и обещал присматривать за машинами ночью. Иногда и в самом деле присматривал.
Меня всегда забавлял механизм ценообразования в сфере стояночного бизнеса, который проще всего охарактеризовать как «потолочный»: тарифы брались с потолка, не поддаваясь логическому объяснению. За джипы почему-то брали больше, чем за легковые, хотя иная легковушка занимала места в полтора раза больше, чем компактный внедорожник (да и критерии отнесения автомобиля к дворянскому семейству джипов различались от стоянки к стоянке). Возможно, так проявлялось остаточное влияние устаревшего стереотипа начала 90-х о том, что у владельца джипа много денег.
Сами сотрудники стоянок вызывали интерес антропологического свойства. Практически в любом из них я немедленно обнаруживал какие-либо закидоны, самыми безобидными из которых были банальное пьянство, медлительность или травокурство (невинная забава для региона, где кусты южноманьчжурской конопли встречаются не только на огородах, но и прямо в центре города или на балконе вместо фикуса). Скоро я перестал удивляться этим профессиональным особенностям стояночников, уяснив, что более или менее адекватный человек трудоспособного возраста и вида работать охранником на стоянку не пойдёт. Наибольшую тревогу у меня стали вызывать как раз нормальные с виду труженики стояночного фронта. Почему здоровый нестарый мужик, с живыми лицом, речью и реакциями, даже с видимыми организаторскими задатками, подвизается на такой неквалифицированной и, по-видимому, низкооплачиваемой работе? Не студент голодный, не пенсионер нищий, не гастарбайтер бесправный?
Но других стоянок у нас не было.
Андрей казался мне хорошим стояночником, почти исключением. Между сорока и пятью-десятью, довольно высокий, смугло-цыганистое лицо, всегда аккуратно одетый. Иногда бывал нетрезв, но приветлив. И действительно всегда, даже глубокой ночью, находил для моего автомобиля место, хотя избытком площадей та стоянка не страдала.
Особенность Андрея была в другом. Войдя в доверие к клиентам, — а он всегда старался установить человеческий контакт, не довольствуясь чисто деловым, — Андрей начинал эксплуатировать эти приязненные отношения. Эксплуатация заключалась в том, что он умолял, ссылаясь на бессердечного «хозяина» и некий «план», заплатить за очередной месяц на несколько дней раньше. Закончилось всё тем, что он взял у меня взаймы тысячу рублей (потом выяснилось, что не только у меня) и исчез.
После этого я видел его только раз, и то по телевизору. В одной из тех передач, которые демонстрируют искорёженные в авариях кузова машин и трупы найденных в лесополосе или канализационном люке бомжей. Как следовало из комментариев, Андрея повязали менты на попытке выставить чью-то квартиру.
2
Ты просишь меня рассказать об огромном, почти необъятном айсберге. Ныряя, насколько хватает воздуха, я пытаюсь установить размеры и формы его подводной части, но никак не могу донырнуть до самого низа.
На заре 90-х автомобиль можно было привезти практически беспошлинно. Правда, только для личного пользования, то есть без права продажи. Это ограничение легко преодолевалось путём «продажи по доверке». Этапным документом стало правительственное постановление 1993 года «О порядке перемещения физическими лицами через таможенную границу РФ…». Теперь за ввоз «японки» приходилось либо платить по «единой ставке» в соответствии с кубатурой двигателя, либо вносить «совокупный таможенный платёж». Однако лётчики, моряки и все, кто в течение полугода работал за границей, могли растаможить автомобиль бесплатно. В результате поголовье моряков и лётчиков расплодилось во Владивостоке до такой степени («Оформляю паспорт моряка…» — пестрели объявлениями газеты и заборы), что спустя какое-то время пришлось вводить пошлину, пусть льготную, и для них.
Страна переживала самые поганые времена. Ненужными оказались целые отрасли и социальные группы. Останавливались производства, умирало сельское хозяйство. В зиму с 1992 на 1993 год на острове Русском, видимом из центра Владивостока, в прямом смысле умирали от голода матросы Тихоокеанского флота. Мы с отцом — учёным, доктором наук, — ловили в Амурском заливе корюшку и продавали её на рынке. В это же самое время в приморскую экономику начали вливаться «японки». Предприимчивые люди быстро поняли, какое это золотое дно — Япония и её прекрасные подержанные машины, которые в силу ряда причин (например, дорожающего год от года техосмотра) дешевеют в несколько раз быстрее, чем стареют. Они дали многим возможность выжить и многим — обогатиться. Разнопрофильный местный флот от рыболовного до научно-исследовательского спешно переориентировался на транспортировку автомобилей, которые буквально гроздьями свешивались с их бортов.
К 1995 году лексика газетных объявлений круто изменилась. Никто уже не менял автомобили на квартиры. Люди стали разбираться в марках машин и их особенностях. Постепенно начал выстраиваться полноценный рынок. «Куплю автомашины 5 экю (так обозначалась таможенная льгота), 90–92, без пробега за 15–18 млн.». «Машина выплачена» — то есть внесены все таможенные платежи. С этими объявлениями на газетной полосе соседствовало полубезумное расписание сеансов в кинотеатрах моего отрочества: «Ниндзя-терминатор», «Хонгильдон», «Взрывная бригада против ниндзя», «Киборг-охотник»…
Тогда ещё ввозили автомобили каких-то странных архаичных марок. Вместе с вечными «Короллками», которые благополучно дожили до наших дней, реинкарнировавшись в иные кузовные обличья, на приморские причалы сползали на последних каплях сладкого японского бензина всевозможные «Субару-Джасти», «Исузу-Пиаззы», «Ниссан-Станзы», «Хонды-Сити». Почти все они давно перестали существовать, став для меня частью ушедшего детства. И только самые живучие иногда вдруг попадутся на глаза, вызывая странное ощущение вернувшегося на миг прошлого.
Я могу нарисовать вам карту автомобильного Владивостока. С закрытыми глазами обозначу авторынок, прочерчу Снеговую — целую улицу разборок, укажу барахолочные развалы запчастей на Камской и городок из автомагазинов на Военном шоссе. Подскажу, где можно подобрать подходящую резину или поставить сигналку, а заодно сменить все жижи. Где хорошо разбираются в EFI и какого конкретно мастера нужно там спросить. На Камской вы сможете купить фару, которую прошлой ночью пионеры дёрнули с вашего автомобиля, и что угодно впридачу. Здесь нужно вести себя по-особенному. Спрятать свою интеллигентность. Если вы носите очки — снять их. Лучше быть небритым. Говорить проще — короткими, неправильными, но какими-то очень вескими, у меня так плохо получается, словесными конструкциями. Принять серьёзный, умеренно озабоченный (ни в коем случае не отчаянный, какой бывает у блондинки, если отколупать у её «зайчика» отвёрткой уши — наружные зеркала заднего вида), уверенный вид, как бы говорящий: «Я — пацан реальный, тему просекаю и обладаю».
Неполных двадцать лет назад ничего этого не было. Машин в городе имелось мало, автосервисов — ещё меньше. Автолюбители по старой советской привычке проводили выходные в гаражах. И вдруг появились эти невиданные автомобили. С заморскими, напичканными электроникой моторами, комфортными, но одновременно более сложными подвесками. С автоматическими коробками передач, которые поначалу не то что разбирать — эксплуатировать побаивались. Не было ни цепочек поставок запчастей из Японии и стран «третьего мира», ни сервисной сети. Местные «левши» вкорячивали в свои «Тойоты» масляные фильтры от «Жигулей» через самопальные, гаражного изготовления переходники. Приспосабливали для «Патролов» ступицы от «Нив». Лили в автоматы и гидрачи непонятные жидкости за неимением фирменных, в бензобаки — ядрёный 76-й, в моторы (сущее варварство) — «жигулёвское» и «камазовское» масло.
