Абабда, поселившиеся сравнительно недавно возле биостанции, пришли из верховьев долины. По мере наполнения Асуанского водохранилища вода поднималась все выше по Вади Алляки и сейчас находится в 80 километрах от прежнего русла Нила. В мокрых низинах, возле биостанции, и даже в самой воде, разрослись кусты тамариска — хороший корм для скота. Вот и решили несколько семей спуститься по долине вниз, к воде.
Абабда и бишари до сих пор практически полностью изолированы от внешнего мира. Из-за удаленности долины и пограничного режима чужаки здесь крайне редки. Пограничники, сотрудники заповедника да погонщики верблюдов из Судана — вот и все, с кем время от времени общаются племена, Торговлей скотом и лекарственными растениями в Асуане занимаются специальные люди. Подавляющее же большинство обитателей Вади Алляки никогда в жизни не покидали долину. Поэтому когда я вскинул фотоаппарат, дети и женщины в ярких цветастых платьях бросились от нас наутек. Я только и заметил, что все они босы, а у некоторых женщин в носу костяные кольца.
Мужчины же не отходили. Ирину и Ахмеда они знают не первый год. Заповедник подкармливает их, то предлагая работу на биостанции, то семена лекарственных растений. Чтобы сберечь дикорастущие редкие растения, которые могут пестовать местные жители, Ирина устроила возле поселений маленькие плантации — в полсотки, не больше.
Одеты мужчины были в длинные белые рубахи, те же, что носят на Арабском Востоке от Атлантического океана до Персидского залива. На головах намотаны, скрученные в жгут, длинные куски белой ткани. На поясе — кривые кинжалы в кожаных ножнах, с ручками из черного дерева, раздваивающимися, как хвост скорпиона. Цвет кожи здешних людей — шоколадный, как у нубийцев из долины Нила. Но вот нубийской стати в них невидно.
Заметив, что отцы не отходят от машины, вернулась стайка детей, остановилась поодаль. Ирина приманила их — сначала конфетами, а потом апельсинами и яблоками; последние в Египте распространены так же, как в России, но совершенно неизвестны в пустыне. Вот тут-то я и сделал несколько фотоснимков, а заодно и разглядел получше детишек. У девочек-подростков — черные, с рыжиной, волосы расчесаны на пробор и туго заплетены в десятки тоненьких косичек. Детишки эти не знают, что такое школа, ни разу в жизни не смотрели телевизор и не разговаривали по телефону. В отличие от синайских бедуинов, у абабда и бишари нет ни автомашин-пикапов для вывоза скота, ни радиоприемников. Единственный атрибут современной цивилизации, который я заметил, — пластмассовые канистры. И все это в четырех часах пути от 16-миллионного Каира: час на самолете и три — на машине! А самое интересное: ни абабда, ни бишари до сих пор, как следует, не изучены этнографами.
С ослами — глаз да глаз
Биостанций в заповеднике две. Новая расположена в километре от поселения абабда. Увы, пользоваться ею сейчас невозможно. Ирина с Ахмедом показали мне белую кухню с верандой справа и здание для будущего музея слева, а вот сама биостанция, в центре, лежит в руинах. Построили ее из необожженного кирпича, но не успели справить новоселье, как вода в озере поднялась, размыла глину, и, стоящее ниже соседних, здание рухнуло. Надо строить новое, из камня, а пока сотрудники заповедника переместились на старую биостанцию, расположенную неподалеку, — в легкое деревянное здание.
Возле обеих станций разбиты небольшие плантации. Учитывая традиционные занятия местных жителей, их можно научить выращивать лекарственные растения для продажи. На корм скоту тоже можно выращивать некоторые культуры. Однако сначала Ирине пришлось учиться самой, узнавая, какие растения и от каких болезней испокон веку используют абабда и бишари. Дело это оказалось не из простых: к пришельцам отнеслись с недоверием, секреты свои раскрывать не хотели. Но добрые дела супругов постепенно растопили лед.
Ирина с любовью показывает мне зеленые грядки. Это растение называется «хальфа-бара», из него производят проксимол — препарат для лечения почек. А вот это — «хангаль». В народной медицине его используют при простудах и бронхитах.
На новой ферме, в 12 километрах от биостанции, посадили целую рощу так называемых пустынных фиников. По мнению Ирины, это чрезвычайно перспективное для данного района дерево. Оно хорошо растет в пустыне, плоды питательны и помогают от диабета, из семян можно отжимать масло, листья — отменный корм для скота, а древесина пригодна для любых поделок. Когда мы приехали на ферму, рабочие переставляли забор: ферма расширяется. Она станет раза в два больше. Забор охраняет посадки от домашнего скота.
Вечером мы сидели на веранде биостанции. Вдруг Ирина как вскочит, как закричит:
— Пошли прочь!
Пока мы увлеченно беседовали, в открытые ворота бочком пролезли два осла и начали уплетать за обе щеки какие-то редкие растения. Услышав крик, ослы прижали уши и быстро ретировались с территории биостанции.
На новой ферме начали недавно выращивать кусты каркаде — «красного чая», широко известного в последнее время и у нас под именем «суданская роза». Из его цветов получается очень вкусный и полезный напиток. По словам Ахмеда, горячий каркаде растворяет холестерин и способствует очищению сосудов и снижению кровяного давления.
Золото фараонов
От новой фермы мы поехали вверх по Вади Алляки посмотреть один из самых больших в этих местах золотых приисков. Со времен фараонов эта долина была едва ли не основным районом добычи золота. Покойный ныне академик Борис Пиотровский, директор Эрмитажа, даже свою книгу об этих местах назвал «Вади Алляки — путь к золотым рудникам Нубии». Пиотровский возглавлял советскую археологическую экспедицию, работавшую в нижней части долины, подлежавшей затоплению, в начале 60-х годов. По словам Ирины, на территории заповедника обнаружено семь крупных приисков и около трехсот мелких.
Прииск, известный как Умм Гарайят, находится примерно в 30 километрах от биостанции. Он был заброшен в начале 30-х годов. Старатели жили в простых домах в долине, а инженеры — на каменном холме, в домах поприличнее. Навечно застыла старая английская дробилка. В глубоченном колодце все еще есть вода. Склоны соседних гор изрыты шахтами. Чуть в стороне от поселка есть даже европейское кладбище, пять могил которого увенчаны каменными крестами. На одной из могил я прочитал: «Уолтер Роулэнд, скончался 8 июня 1905 года в возрасте 28 лет». Я вспомнил: англичане считают, что из десяти, отправившихся в колонии за богатством, богател один. Девять оставались в земле.
История золотодобычи в Египте любопытна. В древности золота добывалось очень много. Массивные золотые изделия времен фараонов находятся ныне в десятках музеев мира. Один золотой саркофаг Тутанхамона весит 133 килограмма, не говоря уже о маске и украшениях! А ведь скончавшийся в юности фараон ничем не успел отличиться при жизни. Слава к нему пришла лишь в наше время, после открытия его гробницы в 1922 году.
Самородное золото содержится в этих краях в кварцевых жилах. Технология его добычи в древности была такова. С помощью каменных инструментов, изготовленных из более твердых, чем кварц, пород, в жилах выдалбливали небольшие углубления. Затем туда забивали деревянные клинья. Их обильно поливали водой — до тех пор пока расширившееся дерево не разрывало породу.
Использовали и другой метод. Возле жил разводили костры, а затем поливали раскаленный кварц водой — и он лопался. Куски золотоносного кварца растирали в порошок ручными мельницами, потом просеивали. Золотой песок отправляли в долину Нила. Там его переплавляли, отделяя при этом примеси меди и серебра.
Технология добычи золота не менялась долгие века, и уже в начале нашей эры в Египте не осталось места, где можно было бы добывать драгоценный металл таким примитивным способом. Золотые прииски возродились лишь в конце прошлого века, с появлением новых технологий. Правда, ненадолго. Уже к 60-м годам добыча золота вновь была прекращена. Вскоре, однако, некоторые прииски, возможно, опять оживут. Технологии быстро развиваются, и то, что было невозможно или невыгодно каких-то полвека назад, возможно, станет выгодным сейчас.
Таблетки и кофе
На обратном пути Ирина остановила машину недалеко от биостанции. От одиноко стоящего меж двумя холмами жилища к нам бросилась старуха. Обняла Ирину и обратилась к Ахмеду:
— У дочери жар, нет ли каких таблеток?
На такие случаи супруги возят с собой целую аптеку. Ахмед достал таблетки, объяснил, как принимать. За все это мы получили приглашение выпить по чашечке кофе. Так мы оказались в гостях у семьи Гар ан-Наби из племени абабда. Кофе у них хватает: сырыми кофейными зернами расплачиваются караванщики с местными жителями за воду. Старуха раздула угли в очаге, насыпала зерна на глиняную сковороду и стала, не торопясь, помешивая, их обжаривать. Затем долго толкла в ступке. На заключительном этапе церемонии, этак через полчаса, она засыпала свежемолотый кофе в пузатый глиняный кувшин и поставила его на угли.
