Таким образом, союзники с помощью охватывающих ударов изгнали бы войска стран оси из Северной Африки и использовали бы этот район в качестве плацдарма для высадки морского десанта в Южной Европе.
Объединенный разведывательный комитет считал, что если в предлагаемой операции главная роль будет принадлежать американцам, а не англичанам, то сопротивление французов в Алжире и Французском Марокко будет незначительным в районе Алжира и, вероятно, довольно упорным у Касабланки. Однако комитет считал, что организованное сопротивление десанту будет кратковременным.
Этот план американцы первоначально не хотели принять, стремясь как можно скорее начать решающие наступательные операции против Германии в Европе и развязать себе руки для борьбы с Японией. В Лондоне также было сильно распространено желание скорее вернуться во Францию. Эти стремления подстегивались политическими причинами и искренними симпатиями к советским армиям, которые вели трудную борьбу с гитлеровскими войсками. Известную роль играли также усилия советской группировки, воздействовавшей на умы союзников своим лозунгом «Второй фронт — немедленно!», как и усилия немецкой пропаганды, стремившейся толкнуть англичан и американцев на операцию, которая, как немцы знали, закончилась бы для них катастрофой.
С самого начала самые сильные аргументы против нанесения удара в Северной Франции выдвигали ВМС. Слишком мало имелось десантных средств для переброски через Ла-Манш тех сил, которые были необходимы для разгрома немецких войск на Западе. Даже если бы удалось захватить и удержать плацдарм, например, на полуострове за Шербуром, то задача снабжения войск и переброски пополнений морем была бы весьма сложной. Была бы утрачена не только мобильность, которой располагает морская держава, но и возможность постоянно угрожать внезапным ударом по любому пункту на обширном побережье оккупированной Европы. Немецкая разведка, конечно, могла довольно точно определить количество имеющихся транспортно-десантных средств и исключила бы возможность того, что англо-американские силы, втянувшись в десантную операцию во Франции, осуществят высадку где-либо в другом районе.
Короче говоря, немцы смогли бы сосредоточить силы для нанесения контрудара.
Командование английских ВМС считало, что сначала надо открыть Средиземное море для безопасного плавания союзных флотов и конвоев с предметами снабжения в районе Среднего Востока, а также для перевозки гражданских грузов и военного снаряжения в Индию и районы Дальнего Востока и обратно в Англию. Только при этом условии можно было избежать необходимости пользоваться длинным и дорогостоящим путем вокруг мыса Доброй Надежды и таким образом ежегодно на сотни тысяч тонн экономить расход транспортных средств. Английскому комитету начальников штабов, возглавляемому Аланом Бруком, приходилось при рассмотрении этой средиземноморской стратегии преодолевать серьезные возражения командования американского военно-морского флота во главе с адмиралом Кингом.
Оценки разведки, касающиеся возможных действий немцев и французов в случае высадки десанта, были в целом обоснованы и оказались удивительно точными. Опираясь на разведывательную информацию, начальник разведывательного управления ВМС в своем докладе в августе 1942 года утверждал, что транспорты с силами вторжения, следуя из США в Северную Африку и держась как можно западнее, смогут избежать немецких подводных лодок, которые в то время действовали не очень успешно, и что после высадки десанта противник будет испытывать серьезные трудности в переброске подкреплений своим подводным силам в Средиземном море. Действительно, обнаружить и уничтожить подводные лодки противника в Средиземном море было намного легче, чем в Атлантике, а Гибралтарский пролив, проход через который для подводных лодок всегда труден, можно было бы превратить в настоящую ловушку для подводных пиратов Деница.
В штабе объединенного разведывательного комитета, где начальников, разведывательных управлений видов вооруженных сил представляли офицеры в звании капитана 1 ранга и полковника сухопутных войск и авиации, каждому из которых помогал младший офицер, специально отобранный среди имеющих опыт научно-аналитической работы в гражданских учреждениях, можно было наблюдать характерный прием, которого нельзя увидеть ни в военном кабинете, ни в комитете начальников штабов, ни в каком-либо войсковом штабе, руководящем военными действиями. Штаб упорно рассматривал любую поставленную перед ним проблему с точки зрения, на которую мог бы встать противник. Как оценил бы обстановку Гитлер? Что предложило бы командование немецкого военно-морского флота своему верховному командованию? В какой степени немцы чувствовали бы себя обязанными помочь Италии? В какой мере Гитлер был бы готов ослабить свои усилия на русском фронте, если он внезапно обнаружил бы, что союзники угрожают уязвимому «подбрюшью» европейской крепости? Какова степень сотрудничества Берлина и Токио? Является ли охватывающий маневр, предпринятый странами оси против позиций Англии на Среднем Востоке и столь привлекательный с теоретической точки зрения, реальной политикой?
Ценность этого приема в оценке фактов и перспектив войны огромна. И дело не только в позитивном подходе к раскрытию точки зрения противника, хотя в этом и состоит основная задача разведки.
Важно было то критическое влияние на огромное множество фактов, идей, политических и личных мнений, которые оказывали воздействие на руководство войной в Лондоне и Вашингтоне. «Но именно так может или должен расценивать это противник; таковы его ресурсы, его группировки, таковы расстояния, которые он должен преодолеть, таковы основы стратегии, которой он придерживался до сих пор. Возможно, противник способен предпринять такие-то и такие-то действия, но он наверняка не предпримет таких-то и таких-то действий». Можно только приветствовать такого рода памятку, которая составлялась небольшой группой людей, постепенно добивавшихся единства мнений, такого единства, которое не могла поколебать никакая министерская лесть.
Следует, однако, признать, что путь этот был нелегким. Во-первых, требовалась действительно первоклассная политическая разведывательная информация, которой министерство иностранных дел не имело, да и не могло получать. Во-вторых, практически невозможно было делать какие-либо допуски на своеобразие мышления Гитлера и степень фанатизма японцев. В-третьих, требовалось глубокое понимание образа мышления немцев и японцев, а также методов работы штабов противника, которые использовались при выработке решения. В Уайтхолле было мало людей, способных на это.
Такого рода служба в интересах комитета начальников штабов и планирующих органов создавалась медленно. В начале 1941 года она называлась секцией ближайших планов противника, затем ее стали именовать секцией перспективных планов противника и, наконец, штабом объединенного разведывательного комитета.
Интересно проследить историю развития идеи оценки намерений противника представителями видов вооруженных сил, так же как мы проследили историю создания объединенного разведывательного комитета. Адмирал Годфри и адмирал Чарльз Дэниэль, один из руководителей планирующих органов, вспоминают, что в годы между войнами слушателей штабных колледжей обязывали выявлять и изучать варианты действий, которые может предпринимать потенциальный противник, однако при этом не требовалось определить наиболее вероятный вариант. Преподаватели считали, что такое требование наложит отрицательный отпечаток на решение слушателя относительно действий своих сил. Считалось, что слушатель должен иметь в виду все средства, которые могут быть использованы противником. Не полагалось слушателю и исходить из того, что страна окажется в таком положении, в котором она действительно была в 1938–1942 годах, то есть в отчаянном оборонительном положении.
Годфри, являвшийся преподавателем в Гринвичском колледже в 1928–1930 годах, вспоминает, что первые признаки перемен появились в колледже имперской обороны примерно в 1934 году.
Начальник оперативного и разведывательного управления. армии генерал-майор Дилл и контр-адмирал Диккенс, возглавлявший разведывательное управление ВМС, предложили, чтобы подчиненные им управления работали совместно над оценкой возможных вариантов действий вероятного противника в тех или иных условиях обстановки. Потрясающей новинкой явилось предложение о том, чтобы «на разведывательные органы была возложена ответственность за разработку той части планов, которая касалась возможных действий противника, фактов, влияющих на выбор им того или иного варианта, и наиболее вероятного варианта действий противника во всех известных условиях обстановки».
