Место нахождения «Акселя» было случайно подсказано человеком встречавшим его и его спутницу в аэропорту, и по совпадению подружившегося с умевшим располагать к себе людей, «чистильщиком».
Ничего не собираясь предпринимать до приезда навязавшихся подельников, он спокойно наблюдал за передвижением пары, состоявшей из высокого, спортивно сложенного, брюнета и стройной, со вкусом одетой блондинки, но это в основном вечером, а до этого тратя все время на посещение музеев и памятников истории, подобных Парфенону, и местам частной торговли, типа барахолки, расположенной у основания горы, вершину, которой и венчал прежде указанный памятник.
Любовь к древностям, артефактам и истории, привитые еще отцом в детстве, притягивали и не могли сравниться, по понятным причинам, ни с местными увеселительными заведениями ни, тем более, с подготовкой к покушению, к которой Алексей отнесся явно халатно, заранее предполагая глупость задуманного, а потому решив лишь делать вид активной подготовки, «собирая» выдуманную из головы комбинацию проведенных мероприятий по слежке и поиску информации, где настоящим были лишь четыре или пять мест, где искомый объект действительно появлялся. Правда весомым доказательством его чрезмерного напряжения были три десятка уже отпечатанных фотографий, на которых действительно были лица и мужчины, и женщины, смерти которых так жаждали «главшпаны».
Две недели пролетели незаметно, причем как для Милены, так и для Алексея, ставшего отцом. Но эти результаты и направления деятельности родителей были диаметрально противоположны и вели к двум антагонистам – к жизни в первом случае, и к смерти – во втором.
«Ося» с «Валерьяном» вернулись и уже хотели окунуться с головой в процесс, как вдруг на следующий день, правда с предшествующим предупреждением от «Культика», появился господин неопределенной внешности и неопределенного рода занятий, напоминающий представителя «конторы» (бывшего КГБ), и, по всей видимости, до сих пор им являющимся.
Прибыл он не один, а в сопровождении дамы интересной профессии, представившейся как «гейша». Уже не молодая и вот-вот подходящая к моменту переспелости, но по прежнему интересная и способная увлечь собой две трети всего мужского населения земного шара, в переносном смысле, конечно. Ей кем-то увлекаться было не обязательно, а вот её, пока еще упругим телом, никто кроме «Солдата», не побрезговал. И дело даже не в этом – она оказалась интересным собеседником и прозорливым человеком, и была очень благодарна, за предоставленный отдых в номере Алексея, которому явно было не до нее, хотя все были уверены, что он то, задерживающий мадам, дольше всех, либо монстр, либо гигант.
В благодарность она оставила ему все привезенные книги, а в Греции с достойной печатной продукцией на русском языке есть некоторая проблема, и что не менее важно – не стала его подробно отмечать в своем рапорте по начальству, отозвавшись, как о простом клиенте, бывшем в компании. Заодно намекнула, что не следуют делать ни лишних движений, ни разговоров в присутствии ее провожатого.
Сопровождавший ее был выше среднего роста, далек от спорта, но достаточно крепок и явно умен. Цель его приезда была не до конца понята и самим «Осей», хотя чувствовалось их давнее знакомство, и скорее всего касалась ознакомления новыми, оставшимися после гибели «Сильвестра», «главшпанами». Он был весел, но не беззаботен, вроде бы ничем не занят, но постоянно «висел» на трубке своего мобильного телефона, очень любил шутить, но плохо понимал чужие шутки. «Солдат», иногда ловивший на себе его пристальный взгляд, начал чувствовать исходящую от него опасность, не сиюминутную, но все же безошибочно грозящую. В выражении его глаз, была явная беспринципность, бессовестность и бесчестность, а вместе с тем жгучее желание воплотить свою властность, которая была единственным его увлечением, и даже скорее тем воздухом, которым он мог дышать. Власть была для него всем, и он всем без разбора расплачивался лишь бы испытать это сладостное чувство. Но не все это пока понимали, видя в нем человека, на которого можно не только положиться, и частично доверить некоторые тайны, не без подстраховки, конечно.
А еще через день Алексей нашел записку под щеткой стеклоочистителя на лобовом стекле автомобиля, где был указан адрес и время. Вычтя из каждой цифры пять, он понял, что до встречи осталось не больше трех часов, а вот на «отвод» времени почти нет. А раз так, то нужно просто исчезнуть и объявиться лишь после мероприятия, сославшись…, скажем на любовную историю.
Подпись была в виде римской цифры «50», а потому ошибиться было сложно в лице написавшим эту записку.
«Солдата» ждали в одной из грязных забегаловок, куда не заглядывал не один его соотечественник, что и было гарантией безопасности. «Седой» выглядел, как-то, не совсем привычно, даже повадками и поведением походил на местных завсегдатаев и оказывается, знал местный диалект, насколько именно, понять было не возможно, но все равно это впечатляло. Теперь «Сотый» мог на практике впитывать пример работы настоящего профессионала. Очевидным было и то, что этот человек не на солнышке погреться приехал.
Взяв по тарелке барабули, оливки, хлеб и местное дешевое разливное вино, мужчины совместили приятное с полезным. Начал «Покупатель»:
– Не стану интересоваться как твои дела, меня интересует ваш недавний гость. Где он остановился?
– В одном отеле со мной, номер…
– Когда уезжает?
– Нет информации.
– А должен бы знать все… Ладно…, что за мамзель с ним?
– Да похоже из вашей же «конторы».
– По осторожнее, юноша – в мире много королевств… Наше с ним противостояние имеет долгую историю, еще с Афгана. Я его – подонка, еще там вывел на, «чистую воду». Вывернулся – помогли, но теперь вряд ли.
– Чем могу быть полезен? Так-то меня припрягли к «Акселю» – что-то подсказывает – надо тянуть и отлынивать.
– Одно точно – не здесь и ни сейчас, более конкретно ответить не могу, расстановка сил еще не закончена, после смерти «Сильвестра». Так…, возьми вот это и подбрось…, нууу скажеммм, на его место за столом во время обеда или у зеркала в уборной. И обязательно убедись, что он увидел…
– Может… – не нравится он мне и гадостью опасливой от него пахнет…, прямо какой-то мерзостью.
– Успокойся, старлей, эта гнида…, если чего почувствует, ни перед чем не остановится и скорее всего отравит, без всякого прямого столкновения. Так что после нашей встречи будь вдвойне осторожен, будет провоцировать и вынюхивать. О женщине сказать ничего не могу, но тоже поосторожнее…
– Хотел о «Грини» спросить, чувствую от него тоже опасность исходит, не говоря уже о том, что за ним должок… – Собеседник посмотрел на Алексея пристально, наверное, такой взгляд он испытывал впервые. Кроме проникновенности и жесткости, в нем была какая-то, не то что бы обреченность, но невозможность сделать или помочь в чем-то, в чем помощь явно будет нужна в недалеком бедующем.
На что-то этот человек шел и при чем явно раньше предполагаемого им. Что-то в его судьбе должно было произойти, что не позволит продолжить дело всей жизни – как-то вот так читался взгляд «Седого», но вместе с тем в нем была и уверенность, и готовность принести любую жертву, и даже радость, от наконец-то, настоящего дела, что было долгом, пусть и смертельно опасным.
– Этого я тебе разрешить не могу – не в праве…, нооо иии… запретить тоже… – действуй по обстановке, ты это умеешь… Ну все, будь внимателен, на сколько возможно…, иии до встречи в столице… – Что-то говорило «Солдату», что они больше не увидятся, а мизерный клочок игры, свидетелем которой он только что был, не просто громада, а недосягаема для понимания, а значит то, куда он ввязался глобально и явно выходит за пределы страны…
Позвонив, отъехав от места встречи на пол часа, и сообщив о своем появлении, и уже направляясь в сторону отеля, Алексей пытался понять одну из последних фраз сказанную с акцентом на особенное внимание и запоминание:
– «Контора» – это государство, но не все в ней работает для его пользы, часть и на благо страны. Помнишь, при первом нашем разговоре… ты понимал разницу между государством и страной. Но то, что ты изучал, имеет ряд, мягко говоря, неточностей… В общем, для правильной ориентировки: государство – это группа людей, структура, которую они создали и законы, которыми они оперируют, дабы оградить свою безопасность, благополучие, комфорт, а главное удержать власть – вот что такое государство. Все остальное страна. Государства меняются, следуя друг за другом, привнося с собой строй, но все это точно новые люди, которые могут быть и маской, но и она прикрывает тоже людей. Так вот ради этого государства я и пальцем не пошевелю, но если моя страна нуждается в моей жертве, даже если этого никто не увидит, а значит и не запомнит, я не задумываясь совершу необходимое. Вот и ты, мой друг, должен разграничивать одно от другого…, так сказать «Родину от Сталина»… – Теперь навалившееся предположение о последней встрече помогало пробивать туманность и зашоренность, возникшую после смерти семьи и до сих пор застилавшую часть горизонта сознания «Сотого». В этом свете сказанное о «в общем-то нельзя, но можно…» в отношении Григория звучало уже по другому и взваливало ответственность на него самого, давая понять, что игры закончились, впрочем, как и правила…
