Жорж Садуль - Всеобщая история кино. Том 6 (Кино в период войны 1939-1945)

Актер Хусейн Сидки (ставший после войны режиссером), успешно сыграв в этих двух фильмах, в дальнейшем исполнял преимущественно социально-характерные образы, как об этом говорится в рекламной афише, составленной им самим[469]:

«Хусейн Сидки является одним из немногих египетских художников, которые посвятили свое творческое дарование служению на благо человечества… В кинематографии он, кажется, нашел оружие для борьбы с препятствиями, возникающими на этом пути, для искоренения различных форм социального зла, которое обезображивает нашу страну. С того дня, как Хусейн Сидки пришел в кинематографию, он создавал социальные фильмы.

Его первый фильм, «Рабочий» (1942, постановка Ахмада Камеля Мурси), остро ставит проблему рабочих и безработицы. Далее идут «Невинные» (El-Abria, 1944, постановка Ахмада Бадр Хана), в которых автор говорит о беспризорных, несчастных детях и пытается найти решение этой проблемы.

Современная молодежь и будущее «либеральных» профессий — это третья проблема, волновавшая художника. Откликом на нее явился фильм «Новое поколение» (El-Guil el-Guedid, 1945, постановка Ахмада Бадр Хана)».

Правда, наши египетские корреспонденты меньше хвалят этого актера-режиссера-продюсера.

«Хусейн Сидки, — говорят они, — полагал, что лучшее средство привлечь зрителей — это играть в социологию, трактуя моральные проблемы… Его метод состоял главным образом в том, чтобы показывать представителей богатых классов, предающихся разгулу в своих дворцах. Затем, насытив публику сценами оргий, он как святой пророк произносил внушительную проповедь».

В конце войны проявил себя Камаль эль-Тельмизани, бывший художник-авангардист, дебютировавший в режиссуре фильмом «Черный рынок» (El-Souk el-Saouda, 1945).

Этот фильм, очень правдиво изображавший одну из сторон повседневной жизни и затрагивавший актуальную проблему, в коммерческом плане потерпел полную неудачу, несмотря на положительные отзывы кинокритиков и любителей кинематографа. Обескураженный режиссер продолжал свою кинематографическую деятельность, но ставил фильмы коммерческие и тривиальные.

Отметим, наконец, в заключение обзора творчества египетских режиссеров, пытавшихся отойти от коммерческих шаблонов, Ниязи Мустафу, которому мы предоставим возможность самому рассказать о себе в рекламной статье, написанной несколько высокопарным слогом:

«Ниязи Мустафа, супруг кинозвезды Куки, дебютировавший в 1933 году, шел в авангарде египетского кино. Он первым изучил фотографию и режиссуру в Мюнхене и Берлине.

Он первым поставил тонкую и лишенную вульгарностей комедию «В добре — благо» (Salama fi-Kheir, 1938) с незабываемой Нагиб ар-Рейхани.

Он первым поставил кинооперетту и показал в ней, как нужно готовить девушек для семейной жизни. Эти свои идеи он развил в «Комбинате жен» (Magnaa el-Zawgaat, 1942). Кстати, министр народного образования одобрил их и применяет в настоящее время в школе.

Он был первым, снявшим фильм о жизни бедуинов «Рахба» (Rahba, 1943), который открыл и завоевал восточные рынки, привлекая внимание к пробуждению египетского кино. Сбор от демонстрации «Рахбы» к сегодняшнему дню составил 150 тысяч египетских фунтов.

Он первым поставил фильм по классическому сюжету, взятому из истории нашей страны, — «Антар»[470] (Antar, 1945), который побил все рекорды, собрав 200 тысяч фунтов.

..Наконец, он был и остается единственным египетским режиссером, который руководит работой оператора во всех фильмах, которые ставит»[471].

В «Комбинат жен» Ниязи Мустафа вложил много своих убеждений, внушавших уважение, но публика увидела в фильме скорее очень хорошо поставленную оперетту, чем социальное исследование.

«Рахба» был самым большим художественным и коммерческим успехом Ниязи Мустафы. Со времени его выпуска он в течение почти десяти лет продолжал демонстрироваться в главных городах арабского мира. Конечно, его сценарий достаточно условен, но его песни очень хороши, так же как и фотография сцен, снятых на натуре. И, наконец, сама живописность жизни бедуинов придает ему дополнительную привлекательность.

Благодаря усилиям целого ряда этих кинематографистов, благодаря также коммерческому чутью кинозвезд и продюсеров египетское кино в конце войны превратилось в процветающее предприятие. В стране были созданы крупные киносети, такие, как «Восточное общество кино», руководимое Эрнестом Насром и объединявшее 40 больших кинотеатров, преимущественно в Каире и в зоне Суэцкого канала.

Но процветанию египетского кино еще больше способствовало значительное увеличение экспорта. В 1945 году были открыты рынки в Судане, Эритрее, Абиссинии, Иране, Ираке, Сирии, Ливане и Палестине, которые все вместе имели в то время 431 кинотеатр на 37 миллионов жителей. В сезон 1945/46 года 338 египетских фильмов было экспортировано в эти страны, а также в Индию, Индонезию, Киренаику, Тунис, Алжир, Марокко, Французскую Экваториальную Африку и даже в некоторые страны Северной и Южной Америки, где были колонии рабочих-арабов. Общий доход от этого экспорта составлял около 1,35 миллиона египетских фунтов, сумму, намного превосходящую доход от французского экспорта в первые послевоенные годы.

Почти на всем Среднем Востоке Каир отодвинул Голливуд на второй план и занял 45 процентов экранов, против 5 процентов в 1939 году. В Иране Америка еще занимала первое место по числу импортированных фильмов (60 процентов против 30 египетских), но арабские фильмы привлекали более 60 процентов публики, тогда как залы, где шли американские фильмы, были неполны. Голливуд должен был довольствоваться 30 процентами доходов.

Поэт Габриэль Аудизио рассказывал[472], как вскоре после освобождения зрители Алжира спешили увидеть фильм Н. Мустафы «Рахба», выпущенный под таким странным девизом: «Молодые супруги, если вы хотите мужественного наследника, посмотрите фильм «Рахба».

«Рахба» — это одновременно и название и имя героини последнего полнометражного арабского звукового фильма, импортированного из Египта… Последуем за зрителями… к небольшому кинотеатру в пригороде Баб-эль-Уэд. Длинный живой хвост, шевелящийся и, если хотите, живописный: толпа арабов состоит из докеров и мелкой буржуазии, стрелков, лавочников, жителей пустыни, пришедших в город… и главным образом… из мусульман. Элегантные или скромные, все они в белых капюшонах, из-под которых только поблескивают глаза…

… Сеанс начинается… Вот звуковой фильм борющейся Франции о де Голле и Сирии; субтитров нет — дикторский текст читают прямо на сирийском диалекте арабского языка.

Вот и «Рахба», полнометражный египетский фильм… Список действующих лиц выписывается арабесками, которые не переводятся на французский язык. Вот египетские актеры и во главе их Бадр Лама[473], напоминающий Рудольфо Валентино… Кинозвезды ведут диалоги на литературном арабском языке, но с нюансами египетской лексики.

Несколько французских субтитров делают понятным основные вехи действия. Не думайте, что они полезны только европейцам, которых здесь очень мало. Нет. Следует напомнить, что если «чистый» арабский язык является универсальным языком, то понимают его на самом деле лишь очень культурные люди, так же как в Европе прошлого века латынь… Поэтому очень многим местным зрителям эти французские субтитры оказывают большую помощь…

Правда, сюжет понимают легко. Этот звуковой фильм сохраняет почти все характерные особенности немого: красноречивые взгляды актеров, риторичность их жестов, мелодраматический характер героев и предателей, конные скачки и преследования в стиле Тома Микса, которого арабы очень любят.

Конечно, все это предназначено для «золотой» публики, которую в целом продюсеры считают очень молодой в социальном отношении. Отсюда и идет святая простота психологических и социальных конфликтов. Не менее справедливо и то, что эта североафриканская публика черпает в них много любопытного о появившихся в жизни мусульман Египта новых явлениях, которыми она восхищается, и вновь и вновь идет в кинотеатры и этим удовлетворяет свои насущные духовные потребности.

… Клиентура обширна, и женщины занимают здесь большое место. Доходы весьма существенны. Я даже не говорю о том, что «Рахба» уже сейчас собрала в Северной Африке более трех миллионов. «Драгоценность», которая только что пришла в Тунис, собрала там за пять недель 28 млн. франков».

Студии Каира открыли в арабском мире настоящую золотую жилу. Банки скоро это поняли и начали финансировать фильмы крупных режиссеров и кинозвезд. «Оттоманский банк», «Лионский кредит», «Арабский банк», перед тем как согласиться на выдачу своих ссуд, требовали права на ознакомление со сценариями.

Конформизм египетских фильмов еще больше возрос из-за вмешательства финансистов. Тем более что экспорт в колониальные страны, где цензура очень подозрительна, давал теперь почти половину доходов от египетских кинокартин.