У людей, так же как и у млекопитающих и птиц (за исключением сорных кур), оплодотворенная яйцеклетка не может уцелеть без помощи родителей. Прежде чем появившийся на свет детеныш человека или близких к нему животных сможет самостоятельно добывать себе корм, пройдет очень много времени, гораздо больше, чем у остальных видов животных. Таким образом, без родительской заботы обойтись никак невозможно. Вопрос лишь в одном: кто из родителей — или, может быть, они оба? — должен позаботиться о потомстве.
Как мы уже видели, у животных ответ на этот вопрос зависит от того, какой вклад сделал каждый из родителей в создание эмбриона, от каких возможностей им придется отказаться, если они посвятят себя уходу за потомством, а также от надежности каждого из них в качестве родителя. На первый взгляд, у людей вклад матери намного превосходит вклад отца.
Даже на первом этапе, на стадии зачатия, человеческая яйцеклетка по своим размерам намного больше сперматозоида. Впрочем, если оценивать объем выделенной спермы, то разница уже не так бросается в глаза. После оплодотворения женщина должна в течение девяти месяцев вынашивать плод, что подразумевает огромные затраты времени и энергии. Затем наступает период лактации, который у первобытных охотников и собирателей (это было основным занятием всех человеческих обществ до наступления эпохи земледелия примерно 10 000 лет назад) длился примерно четыре года. Я помню, с какой невероятной быстротой пустел холодильник, когда моя жена кормила грудью наших сыновей, и знаю, что грудное вскармливание — чрезвычайно энергоемкий процесс. Дневной расход энергии у кормящей матери превышает энергетические затраты мужчины, ведущего умеренно активный образ жизни, и сопоставим разве что с затратами бегуна-марафонца во время тренировки. Вот почему только что оплодотворенная женщина не может, привстав на брачном ложе, прямо посмотреть своему мужу или любимому в глаза и сказать: «Дорогой, тебе придется самому позаботиться об этом зародыше, если ты хочешь, чтобы он выжил. Я этим в любом случае заниматься не намерена!» Ее партнер, конечно, расценил бы это заявление как глупую шутку.
Другой фактор, влияющий на заинтересованность мужчины и женщины в заботе о потомстве, — это различие в потенциальных возможностях, которые они отрезают себе этой заботой. Женщине во время беременности и последующего вскармливания грудью (особенно долгого в условиях первобытного собирательства и охоты) ничего больше не остается, как заботиться о ребенке, поскольку родить еще одного ребенка в течение всего этого срока она не сможет. Традиционный стиль вскармливания предполагает многократное кормление примерно каждый час, и количество выделяющихся при этом гормонов может приводить к продолжительной аменорее (отсутствию менструаций), длящейся иногда до нескольких лет. Вот почему женщины в первобытных обществах рожали только раз в несколько лет. Современная женщина может забеременеть уже через несколько месяцев после родов, либо полностью отказавшись от грудного вскармливания в пользу искусственного, либо перейдя на режим «одно кормление в несколько часов» (именно так чаще всего и поступают женщины удобства ради). При таких условиях у женщины быстро восстанавливается менструальный цикл. Впрочем, даже если современная женщина не кормит грудью и воздерживается от контрацепции, она редко рожает чаще, чем один раз в год. Лишь немногие женщины рожают больше двенадцати детей за всю свою жизнь. Рекордное количество — 69 младенцев — родила в XVIII веке одна русская крестьянка (у нее семь раз рождались тройни и 16 раз — двойняшки)[11]. Эта цифра кажется невероятной до тех пор, пока мы не сравним ее с количеством отпрысков, которых может зачать в течение своей жизни один мужчина (об этом чуть ниже).
Итак, сколько бы ни было у женщины мужей, она все равно не способна родить детей больше определенного количества, и в человеческих обществах крайне редко практикуется полиандрия. Хорошо изучено лишь одно такое явление: речь идет о тре-ба, особом социальном классе тибетского общества, причем женщины тре-ба, имеющие двух мужей, рожают в среднем не больше детей, чем их соплеменницы, живущие с одним мужчиной. Причина тибетской полиандрии коренится в местной системе землевладения: братья и другие близкие родственники часто берут в жены одну и ту же женщину, чтобы избежать дробления земельных наделов.
Итак, уход за ребенком не лишает женщину неких блестящих репродуктивных возможностей. Тут самка человека сильно отличается от самки трехцветного плавунчика, которая производит на свет от одного самца в среднем 1,3 птенца, если ей удается залучить двух самцов — уже 2,2, а если трех — то 3,7 птенца. Женщина в этом смысле отличается и от мужчины, который, как мы уже говорили выше, теоретически способен оплодотворить всех женщин мира. И если женщины тре-ба не получают от полиандрии никакой заметной выгоды, то полигиния мужчин-мормонов XIX века дала им заметные эволюционные преимущества: если у мужчины, имевшего одну жену, в среднем рождалось семь детей, то у его единоверца с двумя или тремя женами — от 16 до 20 соответственно. Иерархи церкви мормонов имели в среднем по 5 жен и по 25 детей.
Но все эти достижения полигинии меркнут на фоне сотен детей, которых смогли произвести на свет некоторые восточные правители, сумевшие сосредоточить в своих руках достаточную власть и материальные ресурсы, чтобы вырастить столь многочисленных отпрысков, не принимая при этом личного участия в процессе. Один путешественник XIX века, посетивший дворец хайдарабадского низама — одного из индийских князей, владевшего огромным гаремом, — рассказывает, что за те восемь дней, что он гостил при дворе, разрешились от бремени четыре жены низама и на следующей неделе должны были родить еще девять жен.
Однако рекорд отцовства принадлежит марокканскому императору Исмаилу Кровожадному[12]: он был отцом семисот сыновей и приблизительно такого же количества дочерей. Такие цифры, безусловно, подтверждают, что моногамный мужчина, посвятивший себя заботам о ребенке, тем самым закрывает для себя огромные репродуктивные возможности.
Наконец, идея заботы о потомстве менее привлекательна для мужчины, чем для женщины, — вполне извинительная паранойя, свойственная не только самцам человека, но самцам всех остальных видов, практикующих внутреннее оплодотворение. Мужчина, ухаживающий за своим ребенком, всегда рискует, сам того не зная, содействовать передаче чужих генов. Этот биологический факт лежит в основе многих отталкивающих обычаев, возникших в результате желания мужчины иметь гарантии своего отцовства, а для этого предотвратить для собственной жены возможность секса с другими мужчинами. Среди этих обычаев можно назвать большие выкупы за невесту, но только в том случае, если есть твердая уверенность в ее девственности; традиционные законы о прелюбодеянии, которые карают прежде всего замужних женщин (на прелюбодеяние мужчины закон смотрит гораздо более снисходительно); институт компаньонок или дуэний или заключение женщин под домашний надзор; женское «обрезание» (иссечение клитора или чувствительных частей женских половых органов) с целью подавить половое влечение женщины; скрепление краев половых губ, чтобы сделать невозможным половой акт во время отсутствия мужа.
Все эти три фактора: различие первоначальных вложений в потомство со стороны отца и матери, различие в возможностях, которые отрезает себе этой заботой тот и другая; различная степень уверенности в собственном материнстве или отцовстве — приводят к тому, что мужчина (самец) гораздо более склонен к тому, чтобы бросить на произвол судьбы свою партнершу и свое потомство.
Однако человек все же не похож на самца колибри, тигра или других видов животных, которые беззаботно оставляют самку сразу после копуляции, совершенно уверенные в том, что она и сама сможет вскормить их потомство, т. е. передать отцовские гены. Нашим детям все-таки требуется забота обоих родителей, особенно в традиционных обществах. В пятой главе мы убедимся, что отцовская забота — гораздо более сложный комплекс действий, чем может показаться на первый взгляд, и многие или даже большинство мужчин в традиционном обществе оказывают своей жене и детям множество услуг. Они добывают и приносят пищу, защищают свое потомство не только от хищников, но и от мужчин-конкурентов, домогающихся чужих жен и считающих чужое потомство лишь досадной генетической помехой. Мужчины возделывают землю и распределяют урожай; строят дома, пропалывают огород и делают другую полезную работу. Они обучают и воспитывают детей, особенно сыновей, чтобы повысить их шансы на выживание.
Разная генетическая ценность родительской заботы для разных полов создает биологическую основу для столь хорошо знакомых нам различий в отношении к внебрачному сексу. Поскольку в традиционном обществе человеческому ребенку в любом случае не обойтись без родительской заботы, то внебрачный секс эволюционно более выгоден для мужчины — особенно если это секс с замужней женщиной, чей муж волей-неволей будет растить ребенка любовника. Случайный секс служит увеличению потомства мужчины, но не женщины. И это решающее различие отражено в мотивациях мужчины и женщины. Изучение этих отношений в разных человеческих сообществах по всему миру подтверждает, что мужчина более склонен к сексуальному разнообразию, включая случайный секс и кратковременные отношения. Подобное поведение легко объяснимо, поскольку благодаря этому мужчина расширяет возможности передачи своих генов. Напротив, у женщин, по их собственному признанию, более частой мотивацией для внебрачного секса является неудовлетворенность браком. Такие женщины склонны искать новые долговременные отношения — либо новый брак, либо длительный внебрачный союз с человеком, который сможет лучше, чем ее первый муж, обеспечить ее и детей материальными благами или хорошей наследственностью.
