Общая сумма, которая накануне Великой депрессии ушла на осуществление грандиозной затеи, была просто-таки заоблачной. Судите сами: сперва пришлось купить практически всю землю в черте города вместе с жилыми домами, а обывателей переселить, да так, чтобы они остались довольны. Затем нанять целую армию археологов, архивистов, историков, искусствоведов, архитекторов и реставраторов, которые сообща, шаг за шагом, реконструировали облик Уильямсбурга вплоть до отделочных деталей каждого здания. Восемьдесят восемь исторических построек, уцелевших от XVIII века, тщательнейшим образом отремонтировали и с должным педантизмом «начинили» интерьеры соответствующей мебелью, утварью и тому подобным. Еще пятьдесят полностью утраченных домов (без них теперь невозможно представить себе колониальный Уильямсбург) создали заново по старым чертежам, причем чертежи эти надо было еще собрать. Например, одна медная дощечка с выгравированными видами бывшей столицы нашлась в британском Оксфорде, в знаменитой Бодлианской библиотеке, и благодаря ей удалось удостовериться в том, как выглядел фасад губернаторского дворца. Младший Рокфеллер позаботился и о том, чтобы их с Гудвином начинание впредь спокойно развивалось. Отдельный крупный капитал он поместил в учрежденный им же Фонд колониального Уильямсбурга — организацию, до сей поры владеющую музейным комплексом и организующую его деятельность. Причем речь идет не только о деятельности сугубо просветительской — фонду принадлежит также несколько прибыльных гостиниц в старом городе, не считая сувенирных лавок, «стилизованных» таверн и кафе. Да и сами входные билеты в колониальный Уильямсбург — весомая статья дохода: они недешевы, но в публике нет недостатка.
Если вы по натуре башмачник
Экономическая самостоятельность позволила оригинальному музею со временем развернуться даже более масштабно, чем Гудвин мог мечтать. Первоначально посетители видели только здания внутри и снаружи, и их впечатления, в сущности, не отличались от впечатлений человека, зашедшего в обычный музей-усадьбу. Прежний быт просвечивал лишь в тщательно подобранных деталях интерьера и предметах. Но однажды попечителям пришло в голову пойти дальше, руководствуясь все тем же принципом основателя: в историю лучше заглядывать через окна. «Окном» в данном случае стала сама жизнь ушедшей эпохи в виде, так сказать, перманентного спектакля. Это произошло уже в 1960-е, с тех пор и «начался» тот Уильямсбург, который мы сегодня знаем: живой город, «населенный» людьми — торговцами, ремесленниками, чиновниками, офицерами. Конечно, все они на самом деле музейные служащие, но от них требуется не произносить, как подобает экскурсоводу, заученные речи, а буквально вживаться в роли, которые каждый выбирает себе сам.
Кто-то, например, изучает мебельное искусство второй половины XVIII столетия и с удовольствием сидит в мастерской краснодеревщика, где ему приходится не только отвечать на расспросы посетителей, но и, собственно, мастерить столы и стулья в полном соответствии с методами эпохи. Кого-то привлекает история печатного дела в Америке, и он работает в типографии, воспроизводя все звенья технологической цепочки тогдашнего книгоиздания. Если вы по натуре башмачник, — пожалуйста, можно с утра до вечера тачать аутентичные сапоги и туфли по фасонам 1770-х. А если, наоборот, к практическому ремеслу склонности не имеете, но с детства увлекаетесь солдатиками, военными картами, описаниями сражений, — вам прямая дорога в Арсенал, где посетители всегда с удовольствием послушают ваши занимательные рассказы. Например, о том, как вирджинское ополчение (регулярной армии в колонии, строго говоря, не было) одолело и изловило грозу побережья, знаменитого пирата Эдварда Тича по прозвищу Черная борода.
Эти люди одеты в костюмы, которые носили бы «их» персонажи четверть тысячелетия назад. Платья добротны и точны в мелочах: это не дешевый маскарад, а плод тщательной работы многих специалистов — каждый костюмированный работник может быть уверен, что его обеспечат «правильными» нарядами на весь год, от рубашек до шуб и от исподнего до шалей. Приятно и то, что в силу своего энтузиазма и профпригодности все они не просто «скоморошничают», а стараются служить теми самыми «окнами» в прошлое. Занимаются избранным делом не понарошку, а всерьез; и понимают, что увидеть артель ювелиров или кирпичных дел мастеров за работой в полном антураже XVIII века куда более выразительно, чем увидеть их на книжных страницах. Все служащие музея, как это водится в Америке, подбираются в том числе и по принципу контактности, умения общаться. Они должны уметь говорить не только занимательно, но и остроумно. Их задача выходит за рамки чтения мини-лекций с актерскими «иллюстрациями». Они обязаны проделывать это всегда обаятельно и весело для всех: от маленьких детей до чопорных дам преклонных лет. То есть — как в театре. Кстати, нельзя не заметить, что пожилых посетителей в Уильямсбурге много. Ведь посещение музея под открытым небом не превращается в истовый туристический культпоход, а остается на уровне размеренном, расслабленном и умиротворяющем при всей его занимательности. Так и задумывалось: «подглядывать в окна» должно быть удобно.
Итак, почтенной публике предлагается прежде всего просто неторопливая прогулка. Даже если прогуляться лишь по двум основным улицам — герцога Глостера, Пэлас-грин (последнее сочетание переводится на русский примерно как «дворцовая лужайка», каковую — в обрамлении самых богатых домов — эта «дорога» собой и представляет). Здесь можно получить немало впечатлений: от созерцания аккуратных беленых фасадов с обязательными сланцевыми крышами (строгий колониальный вариант георгианского стиля) до обмена поклонами с чинными «ряжеными» музейщиками, которые тут же ведут тихие беседы между собой и с гостями, идут по своим делам или водят краткие обзорные экскурсии. Усугубляя «достоверность», время от времени проезжает нарядный экипаж с лентами или без, крытый или закрытый в зависимости от сезона, и приглашает прокатиться. В определенные часы можно увидеть, как муштруют «ополченцев», картинно марширующих под звуки флейты и барабанный бой.
Второй «уровень» осмотра — дома, лавки, мастерские и учреждения. Как я уже говорил, там можно лицом к лицу столкнуться с самыми разными представителями колониальной цивилизации — не только с ремесленниками и торговцами, хотя и тех, и других предостаточно; вот неполный перечень: типографы, аптекари, кондитеры, каретники, плотники, оружейники, кузнецы, парикмахеры, флористы… Открыты для осмотра и здание суда, Капитолий, муниципальная тюрьма, склад ружей и даже сумасшедший дом — везде наглядно воссоздана соответствующая обстановка и предлагается очередная порция любопытных сведений. Грех пропустить и частные жилища, включая губернаторское: не только ради интерьеров, но и ради доверительного разговора со слугами, поварами, садовниками, которые, как и все уильямсбуржцы, готовы со всей возможной обстоятельностью и знанием дела, с «подлинным» акцентом и «подлинными» лексическими средствами рассказать, как идут дела. А в психбольнице, очевидно, чтобы избежать чересчур сильных эмоций со стороны неподготовленных гостей, наоборот, по контрасту разместили (используя подземное пространство) вполне «обыкновенный», традиционный художественно-краеведческий музей, с работниками, одетыми, как принято в XXI столетии. Надо же иногда и «опомниться»…
В Уильямсбурге, наконец, происходит не только эта повседневная жизнь, но и события, предусмотренные специальной программой. В основном — инсценировки: скажем, в зале суда можно понаблюдать за процессом над ведьмой, в изумительном саду у дворца — пообщаться с «настоящим» Вашингтоном, у Арсенала — видеть, как разыгрывается какой-нибудь бой. А вечером сходить на изысканный концерт при свечах у того же губернатора или, напротив, послушать лихие застольные песни в таверне. Или же — посмотреть самую популярную комедию сезона 1775 года. В общем, с раннего утра до позднего вечера вас здесь не оставят одних.
И только совсем за полночь или чуть раньше пульсация исторического Уильямсбурга замирает. Закрываются многочисленные магазины, где торгуют изделиями местных ремесленников, с которыми вы общались днем, музейщики переодеваются в «гражданское» и расходятся. Одни — по домам (большая часть принадлежащего Фонду архитектурно ценного жилья сдается в аренду служащим), другие — по многочисленным уютным ресторанам, сосредоточенным вокруг Площади торговцев. Спокойное и безоблачное завершение очередного спокойного, безоблачного дня.
И тут приходит на ум: это уютное чувство расслабленности, казалось бы, противоречащее нашим представлениям о грандиозном кинофильме под названием «Соединенные Штаты Америки», чувство, категорически диссонирующее его ритму, — на самом деле «подходит» стране. Более того — состоит в естественной внутренней связи с более ожидаемыми и предсказуемыми «кадрами», иллюстрирующими бешеную гонку за мечтой и удачей. Одной из точек соприкосновения здесь следует считать идею, так сказать, тотального просветительства поамерикански. Для того чтобы с воодушевлением погружаться в мир людей восемнадцатого столетия, не обязательно быть книжным червем или чудакомфанатиком. Напротив, желательно оставаться вполне современным и динамичным человеком. Можно даже любить деньги и делать карьеру, но кроме этого главным образом любить свое дело. Тогда, как видим, все получается — идет ли речь о колониальном быте, или о безостановочно движущихся «образах».
