Средневековая Европа была гораздо более вонючей, чем наш стерильный XXI век. Крестьяне — подавляющее большинство населения — делили со скотиной свои лачуги с земляным полом. Остатки пищи и собачье дерьмо падали на камыш, которым был покрыт пол. Человеческие экскременты и навоз были единственным удобрением, а открытые сточные канавы в городах — обычным делом. И из этих зловонных основ человеческого существования мастера пороховых дел извлекали свой самый драгоценный ингредиент.
Люди давно заметили, как salpetrae, «соль камней», выступает в виде белой корки на каменных стенах. Древний монах описывал ее как «колдовскую соль», среди кристаллов которой, похожих на лед, прячется дух преисподней. Один автор в 1556 году писал, что селитру «можно приготовить из сухой, слегка жирной земли, которая, если ее подержать во рту, должна иметь острый и соленый вкус». Селитру издавна использовали как консервант, позволяющий дольше сохранить красный цвет мяса. Врачи прописывали ее при таких болезнях, как астма и артрит. На самом деле в больших количествах она может быть токсичной и вызывать анемию, головную боль и повреждение почек. Иногда ее выдавали за афродизиак, хотя в то же время ходили упорные слухи, что смотрители солдатских казарм и школ для мальчиков подсыпают ее в пищу, чтобы обуздать плотские вожделения своих подопечных.
Селитра образовывалась на стенах и полах уборных и хлевов, «в погребах, гробницах и заброшенных пещерах, куда не может проникнуть дождь». Но природного сырья не хватало. Короли выжимали из подданных все соки, чтобы добыть достаточное количество необходимого вещества. Пороховых дел мастера прочесывали страну в поисках старых компостных куч и выгребных ям, помоек и уборных. Сборщики с королевским указом в руках соскабливали отложения селитры на скотных дворах и в голубятнях. Их вторжения раздражали крестьян: мало того, что дворы были перекопаны, а хозяйственные постройки разрушены, так велено было еще давать ночлег сборщикам селитры и предоставлять им топливо для выпаривания вонючей жидкости, которую они выщелачивали из отбросов.
В 1670 году джентльмен по имени Генри Стаббс упомянул о пещере в Апеннинах, «в которой поселились миллионы сов, их помет собирался там в течение многих столетий»[8]. Добыча гуано ради селитры сулила «неисчислимые суммы денег». Примерно в это же время выяснилось, что ценный источник селитры — наскоро похороненные тела солдат. Полученный таким путем порох должен был принести смерть другим людям — жуткое безотходное производство.
Подметив, в каких природных условиях они находят селитру, ремесленники конца XIV столетия начали воссоздавать те же условия искусственно. Эти попытки ускорить распад органических материалов и предотвратить утечку нитратов привели к созданию селитряниц, которые пришли на смену простой компостной куче. Впервые искусственное производство селитры упоминается во Франкфурте в 1388 году. В течение следующего десятилетия селитра, полученная таким путем, помогла создать более значительные запасы пороха.
Процесс был несложным — любой, у кого была крытая яма или погреб и запас навоза, мог заняться этим делом. Рецепт селитры 1561 года рекомендует смешать человеческие фекалии, мочу, «а именно тех, кто пьет вино или крепкое пиво», навоз «лошадей, что кормят овсом», и известь, полученную из старого строительного раствора или штукатурки. Слой смеси по колено глубиной следовало укрывать от дождя и регулярно перемешивать в течение года. Затем «подобно снегу» должна была выступить селитра. Предписание мочи пьяниц не было нелепостью — расщепление алкоголя обогащает мочу аммонием — средой, в которой процветают нитратные бактерии.
Пороховых дел мастера должны были переработать сотню фунтов нечистот, чтобы получить полфунта доброй селитры. Рабочие промывали водой отвратительную гущу, чтобы растворить нитраты, затем осаждали их из получившегося раствора. Здесь возникала проблема. Самой подходящей для производства пороха формой селитры был нитрат калия, однако при естественном образовании получается главным образом нитрат кальция. Он вполне пригоден для изготовления взрывчатки, однако у него было качество, которое во время дальнейшей обработки вызывало сложности — он абсорбировал влагу из воздуха, делая порох в конце концов влажным и негодным для стрельбы. Порох, который изготавливали европейские ремесленники в XIV и начале XV столетия, содержал большую долю нитрата кальция, и порча из-за сырости была обычной.
Производство селитры стало кустарным ремеслом во многих странах Европы, дополнительным заработком для каждого, кто готов был терпеть зловоние. Плантации позволили изготавливать большее количество пороха и сыграли роль в распространении огнестрельного оружия в XV веке.
Пороховых дел мастер, собрав все три ингредиента, должен был растолочь их вместе в ступке. Пропорции были важны, однако рецепты того времени уже приближались к тому, что и сегодня считается идеальным соотношением: 75 процентов селитры, 15 процентов древесного угля, 10 — серы. «Вот Точнейшая и Превосходнейшая пропорция сих трех вещей, — писал один старинный автор. — И так это устроено, что, если положишь больше или меньше соли, сила убавится».
Для того чтобы как следует перемешать ингредиенты, мог потребоваться день или больше безостановочного дробления. В ходе этого процесса три безопасных природных вещества смешивались механически, но не химически — все они сохраняли свои свойства и могли при желании быть вновь разделены. Но вместе эти компоненты обретали новую жизнь: напряженные и загадочные для непосвященных отношения с огнем и способность взрываться с величайшей силой.
Наутро после Креси Эдуард объезжал поле битвы, осматривая последствия побоища. Французский герольд сопровождал его, помогая опознать мертвых. Король Иоанн Богемский… Герцог Лотарингский… Граф Фландрский… Бароны, князья, дворяне самых знатных родов, сотни рыцарей. Битва действительно была, как заметил один хронист, «чрезвычайно опасной, смертоносной, безжалостной, жестокой и весьма ужасной». Французы были разгромлены — даже самые яростные сражения Средневековья редко бывали такой бойней.
Порох сыграл в битве главным образом психологическую роль, повергнув в страх врагов, напугав лошадей, укрепив моральный дух англичан, произведя замешательство в рядах французов. Доминирующую роль в войнах ему предстояло сыграть лишь в дальнейшем, но от внимания Эдуарда и его современников не ускользнули возможности этой новой, невиданной формы концентрированной энергии.
Война, которую начал Эдуард, закончится не скоро. Она окажется длиннее, чем его собственная жизнь, до ее завершения не доживут дети его детей. Северо-западная Европа в течение затянувшейся Столетней войны будет печальным местом, и спазмы насилия будут сотрясать ее даже тогда, когда «Черная смерть» выкосит до трети населения континента. В ходе отчаянного спора о том, кому править Францией, короли, сменяющие друг друга на престоле, будут и дальше испытывать возможности пороха.
Глава 3
Самые пагубные искусства
Из-под Креси Эдуард III направил свою армию маршем на север — к портовому городу Кале. Горожане укрылись за крепкими стенами, затворили ворота и собрались с духом, готовясь к долгому состязанию в твердости с врагами-англичанами. Началась одна из наиболее обычных форм средневековой войны — осада.
В эпоху Средних веков стена замка или укрепленного города была непреодолимым препятствием почти для любого нападающего. Города брали путем продолжительной блокады, приводившей к тому, что население, запертое в ловушке, начинало голодать. Однако осада была разорительно дорогим предприятием. Осаждающие должны были постоянно быть начеку, чтобы на помощь осажденным не пришли их союзники, нужно было противостоять и вылазкам самих горожан. Источники воды и стратегические запасы провизии позволяли городу или замку выдерживать блокаду в течение многих месяцев. Противнику, у которого не было возможности разрушить каменные стены, частенько приходилось снимать осаду и отправляться восвояси.
Эпоха бурного строительства замков началась в Европе с XI века. Норманны упрочили свою власть над Англией, воздвигнув на острове больше девятисот крепостей. Построить замок было сравнительно легко, его стены могли противостоять большинству осадных машин, замки вдохновляли дворян и рыцарей Средневековья отстаивать свою независимость, что привело в результате к столетиям локальных войн, терзавших феодальную Европу.
Со времен Древнего Рима полководцы атаковали стены разрушающими машинами: катапультами, метавшими камни, баллистами, напоминавшими огромные арбалеты, и другими хитроумными устройствами. Теперь в их распоряжении была новинка — устройство, способное с помощью химии метать снаряды на большей скорости, чем любое механическое приспособление. Оно могло стрелять в лоб, прямой наводкой, а не метать камни по навесной траектории, как это делали катапульты. Ядро пушки могло ударить прямо в стену или ворота и, возможно, проломить их.
