Вряд ли стоит сомневаться, что таинственным неизвестным, передавшим в больницу 60 калачей и червонец (месячный заработок высококвалифицированного рабочего), был не кто иной, как тот, через кого передача была сделана, – купец второй гильдии Петр Ильич Сорокоумовский.
В начале 30-х годов XIX века почти всю Россию поразила эпидемия холеры. Все началось с юга империи, с морских портов Одессы и Севастополя. Видимо, страшную болезнь привезли на каком-нибудь торговом судне, проходившем через эти два крупнейших торговых узла. Отсюда болезнь быстро двинулась на север, без боя захватывая деревни, села, большие и малые города.
Люди гибли тысячами, эпидемия быстро переросла свои рамки и превратилась в пандемию, когда болезнь угрожала уже не отдельным городам и регионам, а всей стране и даже государствам-соседям. В Польше от болезни скончался командующий русской армией фельдмаршал Дибич[56], а в Белой Руси – родной дядя императора Николая I[57] великий князь Константин Павлович[58]. Не меньше, чем сама болезнь, бед творила сопровождавшая усиливавшуюся холеру паника. В народе ходили ужасающие слухи. Люди говорили, что «воду травят жиды», или «начальство», желающее извести народ. В городах убивали врачей за то, что они не могли справиться с болезнью. В городах возникали стихийные «холерные бунты», самый известный из которых разразился в начале 1831 года в столице страны Санкт-Петербурге. Четырнадцатого февраля напуганные невиданной ранее болезнью люди до полусмерти избили рыночных санитарных контролеров, которые, по их мнению, разрешали продавать «отравленные» холерой продукты. Тут же было решено уничтожить всех городских врачей, от которых не было толку. Стремительно разрастающаяся толпа двинулась в сторону центра города, сокрушая на своем пути все, что возможно было сокрушить. Полицейские кордоны толпа преодолевала легко, практически не замечая несчастных стражей порядка, безуспешно старавшихся успокоить народ. Неизвестно, во что бы это все переросло и сколько бы человек погибло, если бы вдруг перед обезумевшими людьми не появился сам император Николай I. Он вышел из кареты прямо перед приближающейся толпой, преградил ей путь и во всю мощь голоса крикнул: «На колени, мерзавцы! Шапки долой!» Этот окрик подействовал на людей как пощечина на истерика. Народ, которого не могли остановить сотни городовых[59], сначала замер, а потом, как и было велено, повалился на колени. Бунт был остановлен, а этот эпизод был изображен потом на одном из барельефов, украсивших пьедестал памятника Николаю на исаакиевском полуострове. Народ во время этой страшной пандемии действительно верил в то, что наступил конец света, и поступал соответственно ситуации. Кто-то сутками простаивал в церкви, моля Бога о спасении души и прощении грехов. Кто-то же, напротив, в ожидании близкого конца пытался взять от жизни все возможное и по максимуму. Пушкина эпидемия застала в Болдино. из-за карантина ему нельзя было возвращаться ни в Петербург, ни в Москву. Пришлось отложить намеченную на конец года женитьбу на Наталье Гончаровой[60] и на три месяца засесть за сочинительство. Поэтому, если бы не было холеры, не было бы и знаменитой «болдинской осени», за время которой (всего за три месяца) скучающий поэт написал «Повести покойного ивана Петровича Белкина» (проще – «Повести Белкина»), «Опыт драматических изучений», более известный как «Маленькие трагедии», последние главы «Евгения Онегина», «домик в Коломне», «историю села Горюхина», «Сказку о попе и о работнике его Балде», несколько набросков критических статей и около 30 стихотворений. В одной из «Маленьких трагедий» поэт почти буквально описал, что творилось тогда в городах. Трагедию следовало бы назвать «Пир во время холеры», но Александр Сергеевич решил заменить ее чумой. Возможно, боялся на себя накликать.
Но, как бы ни свирепствовала болезнь, жизнь в империи, в Москве и в каждой отдельно взятой семье текла своим чередом. Согласно годами установленному укладу Сорокоумовские успешно управляли своим меховым производством, регулярно посещали Ирбитскую и Старую Макарьевскую (вскоре превратившуюся в Нижегородскую) ярмарки, где закупались самыми высококачественными мехами, каждое воскресенье обязательно бывали в церкви, обычно в приходе святых первоверховных апостолов Петра и Павла. В 1831 году Анна родила мужу последнего сына, которого при крещении нарекли Дмитрием.
Дело росло и требовало расширения. Лавки в ветошном ряду уже не хватало, Сорокоумовский открыл свой оптово-розничный магазин на Ильинке, в доме Плотникова. В 1830-е годы в дело вступили сыновья, Павел и Петр. Обороты фирмы настолько выросли, что появилась потребность распространять свою деятельность за пределы Москвы.
В 1836 году Петр Ильич Сорокоумовский вместе с надежными помощниками, сыновьями Петром и Павлом, открыли первый свой филиал. Казалось бы, совершенно естественно было бы попытаться завоевать главную российскую столицу – Санкт-Петербург, однако Петр Ильич обошел ее своим вниманием. Несмотря на статус, Северная Пальмира вовсе не была самым богатым городом страны, зато конкурентов там была масса. Куда более перспективно в глазах купца выглядела столица Малороссии – древний Киев. В Российской империи это был пятый по величине после Петербурга, Москвы, Варшавы и Одессы город. Однако по торговым оборотам он, безусловно, находился в первой тройке, уступая лишь торговой столице Нижнему Новгороду и Москве. Поэтому первый немосковский магазин Сорокоумовских, не считая, конечно, лавок на крупных ярмарках, появился именно в Киеве, недалеко от Подола[65], на углу Братской площади и Александровской улицы. Первым доверенным, как сказали бы сейчас – генеральным директором киевского магазина был поставлен некто Павел Петрович Бородин. Однако продержался он на своем месте не особенно долго, и его сменил Козьма Антонович Бочарников. Всего почти за 80 лет существования в киевском магазине сменилось четыре директора. Для фирмы Сорокоумовского насчитывавший несколько десятилетий стаж сотрудника был явлением вполне обыкновенным: купец тщательно отбирал сотрудников, но, отобрав, уже не отпускал, удерживал всеми доступными средствами – от высокого жалования и предоставления жилья до личных контактов. Как-то само собой получалось, что даже низовые звенья фирмы считали себя членами общей семьи купцов Сорокоумовских.
Почти одновременно с киевским меховщик открыл магазин и несколько поближе – в Саратове. Город в эту пору находился в периоде бурного развития. Еще в 1762 году Екатерина II[66], прекратив преследование раскольников[67], разрешила им селиться в Заволжье. В результате Саратов весьма быстро заселили купцы-старообрядцы. А вскоре к ним добавились иностранные негоцианты. Последних оказалось так много, что уже в 1766 году именно в Саратове был учрежден административный орган управления колонистами – «Контора канцелярии опекунства иностранных». Однако все это привело не к росту, а, напротив, к стагнации. Государственной администрации не было много дела до иностранцев, не говоря уж про староверов. И только после того как город стал центром вновь учрежденной губернии, тут началось какое-то движение. Открылась больница, народное училище, типография, библиотека и даже театр, тюрьма и пожарная часть. К 1828 году из Саратова почти полностью выдавили староверов, и в нем была восстановлена самостоятельная православная Саратовская епархия. Ко времени, когда Павел Сорокоумовский обустроил в городе меховую торговлю по классу «люкс», в Саратове проживало около 40 000 экономически активных россиян. Среди поволжских городов Саратов к тому времени уже был одним из самых благоустроенных и комфортных, и все говорило о том, что такое развитие будет продолжаться и дальше. Кроме того, Саратов был важным портом, через который свои грузы возил и сам Сорокоумовский. Следовательно, не завести в этом городе магазин было бы просто неразумно. А у Сорокоумовских, как мы помним, в голове было сорок умов.
Дело в Киеве и в Саратове пошло хорошо, и уже три года спустя, в 1839 году, Петр Ильич открыл следующий магазин, теперь уже Ильинка справедливо считается одной из старейших улиц Москвы. Первые упоминания о ней относятся еще к XIV веку, правда, тогда она называлась дмитриевкой, по стоявшей на ней церкви дмитрия Солунского. Однако в начале XVI века в начале улицы, «на крестце» (на перекрестке), «на торговище» был построен ильинский мужской монастырь.
Ильинка – торговый центр москвы
